Стробондо спаивает Эмиля

Треш на празднике урожая (набросок номер два)

Незаметно события набрали некоторую скорость и алогичность, за которыми   основательный ум Эмиля Травинского не поспевал. Возможно причина его растерянности состояла в том, что он честно осушил несколько стаканов, поданных ему лично Стробондо. Отказываться было равнозначно отказу от благословения, да и ночька в подвале лысых ткачих, выдалась не из весёлых. Эмиль рассчитывал немного прояснить ум, но просчитался. 

Повело его довольно серьёзно, пойло у Человека-Солнце было, само собой, качественное, лучшее в королевстве.
Люди, стены, масляные лампы и люстры, заунывные шарманки, гитары и фальшивящие скрипки – всё сплелось в один большой напряжный шар под черепной крышкой бедного юноши. Сторобондо тем временем наслаивал на этот шар слово за словом. Он был, кстати, самым ужасным и чудовищным существом из присутствующих. Огромный и постоянно увеличивающийся в размерах, с руками исполинами, одним движением которых он мог бы, вероятно, переломить Эмиля, и с жутким ртом, которым мог бы откусить несколько голов за раз. 

Фантасмагорическая внешность жреца удачно пряталась под маской большого, толстого, доброго дядечки, не дурака вкусно поесть, выпить и почитать. 

Его послушницы, туго перемотанные куколки на привязях, иногда овладевали его распалённым вниманием, и тогда он быстрыми движениями тянул за кожаный трос и получал в руки смеющуюся куколку, целомудренно покрытую тканью почти целиком, кроме носа и рта. Изо рта у куколки могло торчать что-нибудь недоеденное, например сдобная плетёнка с изюмом или кусок бараньей ноги, но это не смущало великого Стробондо.

Он щекотал куколку в разные места, потом шутливо шлёпал её как нашкодившего котёнка, а затем отпускал.

Эмиль при этом бледнел от отвращения и страха, но разумное понимание прав и обязанностей гостя не позволяло ему устроить скандал. А Стробондо, ничуть не смущаясь, подливал и подливал.

Большой Амбар заполнялся прибывающим народом, свободные места за столами быстро исчезли, и вновьприбывшие, чтобы не стоять как дураки, устроили пляски под аккомпанемент гитар и скрипок.

Где-то среди людского водоворота Эмиль заметил лица Рира и Герта, и бледное, собранное в орешек личико Эрла кажется тоже мелькнуло в восковой палитре света масляной лампы. Остальные приятели буквально растворились. Были и другие знакомые лица, мелькала в толпе бывшая чановская дружина - рыжий хлыщ Ларик, здоровяк Дамас… и ещё какой-то узконосый юноша с пугливыми глазами. Здесь могло в итоге оказаться куда больше знакомых, а то и вовсе неожиданных людей. Вроде бы и праздник осеннего раскрепощения, а поди раскрепостись…

Всё князь-кесарство будет знать, как старший Травинский, чистюля и педант, бесстыдно наваливался хмельем за жреческим столом самого Человека-Солнца. И встать бы, да уйти от греха подальше, но... ещё неизвестно, чем это вставание закончится… Удержат ли непривычные ноги...

В общем, Эмиль понимал, что угодил по глупости на чужой праздник. Ничем он с этим праздником не был связан, никаких плодов, никакого урожая у него лично в этой жизни ещё не было, одни лишь подаваемые надежды… да и то…

- ... Но если тебя всё это не убеждает, - продолжал  Стробондо громогласно над ухом какой-то давно начатый рассказ. - Есть ещё одна легенда, из ранней второй древности. Очень красивая. Как раз о таких как ты, сын мой... Я не хотел тебе её рассказывать, но смотрю, ты сидишь мрачный и злой, значит терзают тебя сомнения. И чтобы ты понял, наконец, кто ты есть, расскажу тебе эту легенду. Давай только сначала накатим...

К лицу Эмиля подъехал бочкообразный кубочек с голубоватой жидкостью, явно выходящей за рамки всего сегодня прочитанного.

Эмиль как-то странно не то заблеял, не то застонал, понимая, что это чересчур, это конец… но Стробондо картинно разгневался, на тему, как смеет он пытаться!!! пытаться! отвергнуть стакан ЭТОЙ жидкости... Тем более, закуски полный стол. В общем, спорить Эмиль не стал и употребил жидкость. Жидкость, кстати, оказалась приятной на вкус и лёгкой, как приморский воздух.

- Вот-вот, - удовлетворённо осклабился Стробондо, опрокинув себе в утробу свой кубок. – Итак, прекрасная легенда... ик... второй древности... о двух братьях и одной сестре. Жили-стало быть-были два брата, Монтек и Капулет, и их сестра Гулиетта. С бабами у них там была напряженка, потому частенько сватали собственных сестёр. Осуждать грех. Не в этом соль...

Стробондо с аппетитом поддел с блюда тушёных баклажанчиков с лучком.

- ...и вот... Монтек влюбляется в Гулиетту, и обнаруживает, что Гулиетта давно и искренне любит Капулета. А они братья не разлей вода. И спят рядом, и на охоту ездят, и едят с одного котла – ну ваще братья. Кароче сложно. Плодиться-то надо.

Стробондо сгрёб со стола длинное блюдо с любовно нарезанными крупными кусочками селёдочной икры и молОк, пересыпанных мелко рубленным укропчиком, и царственно стряс всё содержимое блюда себе в рот.

- Вот... ну и... короче говоря, - продолжал Стробондо, прожёвывая и запивая очередной дозой того же самого голубоватого пойла, - договариваются они так...

Он склонил свою огромную ротоутробу к уху Эмиля и громогласно зашептал:

- Давай, говорит один, яду выпьем. И умрём оба в одну минуту. И тогда как бы ни нашим, ни вашим. Гулиетта поплачет-поплачет, да и утешится с кем-нибудь, а между нами как братьями счетов не будет. Реально, такое предлагает! Советую... оценить по достоинству... перед тем как мы перейдём... к развязке...

Эмиль уже понимал, что означает эта изящная интермедия. Да, очередной монументальный кубок крепкого пойла, теперь светло-янтарного, по-настоящему солнечного колёра, дорогущая коллекционная иракагара… Чёртовы культовые сибариты! - мысленно взвыл Эмиль, чувствуя какую-то ватную мягкотелость в мозгу. 

Отвергнуть выпивку, протянутую рукой Человека-Солнце не было никакой возможности. Даже если, к примеру, умереть прямо тут от внезапного прихвата – жрец влил бы ему её и между зубов.

"Что ж… - думал Эмиль, принимая кубок. - Расскажи мне, великий Солнцечеловек, что мой дорогой, родной, прекрасный, королевского благородства брат должен со мной сделать. Ради такого случая я действительно готов нажраться до последних свиней…"

Но до развязки дело почему-то не дошло. Скорее всего по причине рассредоточения сознания.

Эмиль зафиксировал следующее событие, когда появились какие-то совершенно незнакомые двое. Два чернявых персонажа, по их словам, тоже с музыкального. Они хлопали Эмиля по плечам, повисали на нём пьяным панибратским объятием, незывали "Пастушкой" и требовали песен, а потом пытались выведать у него, не видел ли он где-нибудь Погги, который два дня назад потерялся, и видели его в последний раз с труппой комедии де аль те, или же фю ле аль…

Кто такой этот Погги, Эмиль не имел ни малейшего понятия, но этот кивидский шторм отнял у него немало сил, чтобы разобраться и не упасть со стула от полноты чувств. Несколько раз он даже размахнулся длинными своими руками, чтобы обозначить личное пространство, но, впрочем, ни в кого не попал, что его немало раздосадовало.

Тем временем со Стробондо произошли не менее замечательные вещи. Все его «послушницы», плотно бинтованные куколки собрались, вдруг, вокруг него, полезли на него, как на гору, принялись громко мяукать, царапать его за бока и высокими поставленными голосами что-то требовать на каком-то храмовом жаргоне, слабо понятном непосвящённому. Стробондо недолго думая махнул рукой и позволил.

И вот тогда они поспрыгивали с его огромного тела вниз, и выстроились как на параде, а он одним движением сгрёб все тросы скрепляющие его с ними, и привычно крепко сжал их кулаке. Куколки нагнулись вперёд и повисли на своих тросах, открывая рты. Стробондо поднял свой жреческий жезл с огромным золотым солнцем на конце, и ударил этот жезл рукояткой по столу. Солнце вспыхнуло ярким золотистым светом, совершенно неземным. Что могло давать этот свет – масло? Воск? Китовый жир? Неееет. Только само Солнце Пресвятое собственной персоной.

Воссиявший жезл вогнал всех в амбаре в благоговейный восторг, все попадали с лавок, стульев и столов в подобострастные позы на полу.

Куколки без предупреждения, без музыки и даже без задания ритма запели, удивительно слаженно, чисто и красиво:

Спят медведи и слоны
Остальные вроде тоже бы, должны
Но не спят на самом деле
У них нервы на пределе
Обошли весь белый свет
Есть любовь, а жизни нет
Робко топчется вокруг
Гений, парадоксов друг…