Про еду... не лишнее

Я читаю блоги. Я не знаю, что думать и уж тем более, сказать.  По поводу лишних описаний или типа воды в тексте, по поводу идейности произведения, по поводу того, что мы думаем о богатых людей,  или, к примеру, про то, что больше никому не стать классиками, ибо рынок переполнен, и надо приспосабливаться, и прочее и прочее ..

Все это уже было... Ответы так очевидны ... мне грустно, что мне  скучно и совершенно нечего ответить никому, да и не хочется. 

Я очень рада, что Гильдию много читают, пусть даже молча. 

Поэтому просто будет самопиар про еду. 

Она здесь не лишняя. Ибо голод и сытость - важнейшее из основ жизни общества... Причем любого. 

Городской рынок был размером с половину Туона, не меньше. Шумный, суетливый и страшно занятой, он не особенно обрадовался Эрику. Тут и без Пастушки хватало циркачей.

Носили, тащили, тянули, шли, бежали, кричали, зазывали, торговались, целовались, дрались, возились. Торговцы, рабочие, полицаи, покупатели, воришки, бездельники, голуби, коты и крысы. Все жило и кружило вокруг и ради золотых калачей, белых и темных хлебов, румяных яблочных пирамид, сосисочных башен, розовых окороков, круглобоких бочек всякого квашеного и моченого, красно-коричневых рядов жареного, копченого, сырого и вяленого, ради серебряной рыбы - морской, озерной, речной, жирной свинины, мраморной телятины, пунцовых раков, пестрой дикой и домашней птицы, ради бочек и крынок всяких морсов, компотов, пива, эля, водки и рому, молока, ради снежных замков сыров: домашних белых и желтых. Упрятанных под марли постных блинов и оладушек, выставленных на приманку ярких леденцов, блестящих пирогов, кремовых белых пирожных... бочек, мешков и мешочков, всякой, любой избыточной еды. Все здесь вертелось во имя великого страха голода и жажды, неистребимо жившего в памяти нового человечества.

Потолкавшись между торговыми рядами, мешая усталым продавцам и грузчикам, Эрик получил с десяток угрюмых отказов, пару грубых посылов к рачу и одно необоснованное обвинение в воровстве. Случилось неудачно опереться о прилавок, отчего яблоко само скатилось с края под ноги покупателям. А когда Эрик наклонился его подобрать, лавочник поднял крик: «Держи вора!», после чего Эрик высказался так, что стоящие у прилавка дамы покраснели, а обвиняемый, запустив яблоком в хозяина, гордо, но быстро удалился из торговой части в сторону складов и помывочных.

Вот там нарядного парня, без дела болтающегося среди чернорабочих, приметила хозяйка рыбной лавки. Приметила и поманила пальцем.

«Женщины – всегда женщины...» — ухмыльнулся Эрик. Только их и приводила к нему щедрая фортуна.

— Иди за мной. — Седая, с выкрашенными в алый цвет прядями торговка имела красивые ноги и руки и совершенно квадратный торс. Эрик отметил именно ноги и руки и подивился про себя, что у человека, занятого тяжелым физическим трудом, сохранилась такая стройность и плавность конечностей.

В подсобке рыбной лавки стояла страшная вонь. Именно стояла, физически, преграждая собою вход. Ее надо было либо вынести как предмет вон, либо оставаться на пороге. Эрик выбрал второе.

— Нежный? — без тени иронии спросила торговка, вытирая руки о заляпанный чешуей и рыбьей кровью передник. — Если нежный, лучше сразу нет.

— Я не нежный, — честно соврал Эрик.

Хозяйка рыбной лавки с пониманием покивала вранью, вытянула из кармана передника самокрутку и подала Эрику. 

— Держи. Поначалу поможет. А там привыкнешь. Вот это, — она откинула крышку ящика, и Эрик увидел, что тот полон рыбы, явно бросовой и точно несвежей, — надо отвезти, и отвезти далеко. На Судринку. Тачка вон, на улице. Сам загрузишь, сам разгрузишь. Три четвертных...