Кошка без шерсти, консервы под кроватью

Набросок для книги 

Рассказывает "девочка с косичками" 

***

С семьёй Олесиного отца было мало контактов. Пору раз во время редких встреч я даже назвала деду Гену дядей.

Меня поправили, сказали "так нельзя".

*

Люди они были занятые. Прабабушка Елена имела два образования - агронома и экономиста, дед Гена - инженер. Он построил для матери две огромные отапливаемые теплицы, в которых она посадила множество роз и кал. Финансистом она была талантливым, так что дело пошло в гору. Работы хоть отбавляй.

Но Олесю бог весть почему недолюбливали. Говорили "упрямая она".

*

Я не была склонна встать на её сторону. Просто потому что не знала кто она.

Мы почти не общались.

Работала она каждый день, с утра до вечера на улице и в стужу и в зной. Продавала мороженое. Придя домой ложилась на диван, запрокинув отёкшие ноги на спинку. Даже еду не готовила, питались чем придётся.

Во втором классе школы я научилась готовить гречку. Правда я очень обиделась, когда мне сообщили, что я многое делаю неверно. Я готовила гречу как макароны: наливала много воды, варила, лишнюю влагу сливала.

*

Перелом произошел когда мне было десять. Олеся непонятно зачем уехала в Чебоксары, оставив меня и кота Тимошу, тогда совсем ещё котёнка, вдвоём в квартире.

Ночевать я ходила к её маме, Светлане, но большую часть времени всё же проводила дома пока однажды...

Не встретилась (совершенно случайно) с бабой Еленой.

*

Моя память не сохранила подробностей о том, как что произошло.

Возможно, я наведалась в их с дедой магазин. Возможно, мы встретились на улице.

Ясно лишь то, что тогда впервые сработала Олесина программа воспитания.

Недолго думая я дошла до дому, нашла там мешок, положила в него горшок, сверху усадила кота, мешок завязала и, никому ничего не сказав, отправилась жить к прабабке "на теплицу".

*

Олеся отличалась бесхозяйственностью поистине исключительной.

В доме никогда не бывало чисто и убрано.

Так что уже в возрасте четырёх лет я пыталась мыть за ней посуду. До раковины я не дотягивалась поэтому приходилось приставлять табурет. С него я допрыгивала до ванночки, затем усаживались на краешек-ободок, спуская ножки прямо под воду.

Лишь много лет спустя я осознала, насколько это было опасно.

В доме всегда было холодно так что мойка была делом приятным. Согревались детские ножки, пенка от фери летела во все стороны.

Помыв чашку я рисовала: на кружках, тарелках, блюдцах - всюду. Бибику, баранчик, яблочко. Маму, папу, бабу, деду - всех. Бутылка Фери была одноразовой.

Олеся никогда не ругалась. Даже не спрашивала ни о чём.

*

Я была самостоятельной и трудолюбивой так что "на теплице" меня быстро полюбили.

Баба Света, мать Олеси, с детства таскала меня по огородам. Так что к десяти годам я, впервые взявшая в руки семя моркови в четыре, многое умела.

Оставались детали: удаление шипов у роз, правила срезки бутонов ...

Уехав, Олеся забыла оставить мне денег на кота так что мне приходилось кормить его чем попало: варёным рисом, солёными огурцами бабы Светы, её же приготовления лечо... Всю это непригодную для кошек пищу он поглощал с жадностью.

Здесь же его откормили: и колбаска тебе, и мяско. Жил котейка при мне же, в доме, хотя вообще-то кошек в домах держать было не принято. Но ради меня баба Лена и тетя Надя сделали исключение.

Ко мне относились с теплотой, так что всеобщая нелюбовь к Олесе оставалась тем более загадочной, тайной, непонятной.

*

С раннего детства у меня сохранилось воспоминание о прошлой кошке Варваре. Варвара была страшная и много гадила. Играя я находила говнёшки в цветочных горшках, под паласиком, под шкафами, под диваном и ничуть тому не удивлялась.

Тимоша был мой кот, поэтому он не гадил.

Но это не совсем то, о чём я хотела бы рассказать.

Дело в том, что однажды у Варвары полностью ушла шерсть, а затем выросла новая - красивая, пушистая. Долгое время я не понимала в чём дело. Лишь много лет спустя мне рассказали, что оказывается Олеся уехала в другой город, оставив Варьку без воды на несколько недель, представляете?

Стоит ли удивляться, что Тимоха остался без еды...

*

Одним из ярких воспоминаний того лета был визит в старую квартиру деда Алексея, давно умершего мужа Елены.

Квартиру эту держали просто так, никто в ней не жил. В ней был абсолютный порядок, разве что пыли много. На этой-то пыли на поверхности шкафа бабушка и выводила даты своего визита. Смотри, говорила она мне:

29.03.2004

Или вот гляди здесь, тут прошлый раз:

18.04.04

...

Дед Алексей был человеком экономным.

После него осталось много карандашей и ручек. И тех и других штук по сто.

Умер он в далёком девяносто пятом, но карандаши его всё ещё были здесь.

Баба Лена решила подарить их мне, но счастья они не принесли. Дерево ссохлось, окаменело от старости.

Мастер в художественной школе учил меня точить карандаши ножом, но с дедовскими такой фокус не прокатывал: я постоянно перерезала себе подушечки пальцев. Кровь хлестала, раны болели, гноились. В конце концов, никому ничего не сказав, я попросту выбросила все эти карандаши, уже тогда раз и навсегда поняв, что стяжательство до добра не доводит.

*

Кроме бабы Лены никто не сохранил об этом деде добрых воспоминаний. Семейные легенды гласят разное, оно и понятно.

Баба Света, к примеру, говорила, будто умирая, он всем жаловался, что страдает от голода. Когда же он наконец скончался, под его кроватью нашли пару сотен мясных и рыбных консерв, заботливо принесенных сердобольными родственниками и соседями.

Та же баба Света говорила мне, будто по ночам он запрещал бабе Лене включать свет, говоря, что унитаз она и так найдёт, экономить надо.

Про картофельные шкурки я вообще лучше промолчу...