Дипломатия сложна
Автор: Орешкина ЕлизаветаСсоры - явление частое, но Роберт редко прямо сильно и долго злится, как оказалось, когда я подбирала фрагмент к этому флешмобу: https://author.today/post/415559. Однако иногда договориться у него вовсе не выходит... Как здесь:
В ту осень Роберт беспокоился не только о политике. Мисс Тэтлок, которую Оппи считал своей невестой, не слишком привечала кавалера. Всё чаще она молчала в ответ на его письма, ругалась на его подарки, — но при этом и расставаться не спешила. «Может, сомневается? Может, передумает?» На все ее капризы Роберт лишь улыбался — хоть иногда в глазах и мелькала грусть — и по-прежнему хотел отдавать ей все дни, как и этот.
Джин тоскливо улыбнулась. «Здесь в заливе бывают лебеди, красивое зрелище, особенно на закате...» Красиво... Как можно только и говорить, что об этой красоте и романтике — тем более когда в мире все больше странных и страшных новостей, как в Испании Франко? Или как Германия в прошлом году устроила этот... Как его... «аншлюс» Австрии? А Роберт всё о красоте... Аж тошно...
Но всё же Джин Тэтлок сидела не дома или в библиотеке, готовясь к будущим занятиям, а здесь, на траве, среди деревьев. Листва, пожелтевшая, уже сыпалась ковром вниз, прикрывая мелкие камни и траву. Из-за желто-зелёных крон деревьев виднелись волны залива, лучистые под медленно заходящим солнцем. «Стоило ли идти? Отвязаться, может, уже от него? Но он любит... А я — люблю?»
— Джин! Ты пришла!
Девушка, подавив вздох, встала и, расправив чуть примятое платье, обернулась на знакомый голос. Роберт, как будто особенно нарядный в тёмно-синем пиджаке и светло-серых брюках — «словно щёголь с афиши», — наконец пришел. «Наверно, не надо было мне так рано»... Сам её спутник, казалось, о чём-то тревожился, то убирая костлявые бледные пальцы в карман, то столь же спешно их вынимая. «И как он только умудрился не выронить букет?»
— Боже, опять цветы! Я же просила, не надо больше! — и все же букет оказался в руках насупившейся юной леди.
— Но ведь это твои любимые...
— Рада, что помнишь.
Холодность голоса девушки сбивала с толку; Роберт неловко сунул покрасневшую руку в карман.
— Лучше... Пойдем посмотрим на лебедей? — предложил наконец мужчина. Встреча и началась неловко, и продолжалась как-то тяжело — но отступать от намеченного Роберт всё равно не стал.
Джин тоскливо закатила глаза. «Нет. Всё-таки...»
— Пошли...
Разговор не клеился. Джин хмурилась, смотрела то на облака, плывущие прямо над ними и на мгновение закрывшие солнце, то на мягкую траву под носками туфель. Роберт, глубоко вздохнув, вновь нащупал в кармане пиджака заветную коробочку, сжал ее пальцами — как будто она могла потеряться.
— Это здесь!
Джин хмыкнула, уселась прямо на траву. Спутник, заметно более неловко, последовал ее примеру.
— Я... Хотел бы... — Роберт вновь замолчал, посмотрел в глаза Джин. — Будь моей женой!
Та покачала головой.
— Роберт... Нет. Мне только двадцать пять, а тебе уже за тридцать...
— Тридцать пять, — машинально поправил собеседник.
Джин усмехнулась.
— Аж тридцать пять... И эти стихи, цветы... Это вся любовь?
«Вся?» Роберт не сразу нашёлся с ответом. Конечно, не вся! Для Джин не жалко все цветы мира; и стихи... Разве не вместе тогда, когда за распахнутым окном мерно шумел дождь и холодный ветер грозился сорвать занавески, они читали «Разбей мне сердце», пока пламя камина в гостиной с треском пожирало поленья?
— Нет! То есть...
— Прости уж, но я хочу быть рядом с... Более серьезным человеком. Нам нужно расстаться.
Джин встала с примятой травы, ещё раз бросила взгляд на пруд, где один лебедь положил голову на крыло другому. Роберт не сразу понял, что сейчас услышал.
— Расстаться?.. А как же... Джин!
Девушки уже не было рядом. Букет остался на траве.
Или здесь, когда вместо поддержки получилось... ничего не получилось:
Трумэн, откинвшийся на спинку массивного кресла, смерил посетителя взглядом. Он ожидал увидеть перед собой того лидера, решительного вдохновителя тысяч людей — но этот неуверенный вид, взгляд — как будто и не тот герой всех Соединённых Штатов!
— Поздравляю с проделанной работой.
— Да, благодарю, мистер президент... — Роберт потянулся было к сигаретам в кармане, но вовремя одёрнул себя.
— Не скромничайте. Ваше... Изделие великолепно. Кстати, как Вы думаете: как скоро у русских появится такая бомба?
— У русских? Понятия не имею, — Роберт пожал плечами и нахмурился, но вскоре снова улыбнулся. Разговор никак не клеился; всё, что Роберт хотел сказать, совершенно вылетело из головы. Собеседник его тоже досадовал: Трумэн готовился отпраздновать закончившуюся наконец войну — но этот гость сбил весь настрой.
— Вот как? Что ж, зато я знаю: никогда! Кстати, чего вы такой хмурый?
Роберт сцепил пальцы, посмотрел в глаза Трумэну.
— Мистер президент, мне кажется, на моих руках — кровь...
Тишина и холодный, почти презрительный взгляд были ответом. «Кровь... А что тогда на моих руках? Как он вообще смеет такое»...
— Её легко смыть водой. Или вам платок нужен? — Трумэн с трудом вернул самообладание. — Это не ваше дело. Проводите доктора.
Когда дверь за Оппенгеймером закрылась, Трумэн ещё раз нахмурился. Учёный-нытик... Какое разочарование.
— Мистер Ачесон. Чтобы этого паршивца больше никогда здесь не было.
— Как скажете.