Улика

— Йоппеля, Поппеля, Хоппеля... — развлекался по дороге Ванис. — Чудно у вас тут все... В Северном. У нас названия попроще будут. Село Заречное, Березовка, ну или Рябиновка, например..

— Рябиновка — это же настойка, — отозвался Герт. — Домашняя брага. При чем тут село?

— Очень даже причем! — хохотнули хором роанцы,и Динис добавил: — Если в деревне рябины полно, будто из нее настойку не ставят. Ставят. И варенье варят. Горькое. Вот ты пробовал рябиновое варенье?

— Не... — признался Герт. — Не пробовал.

— Эх, братцы! — вмешался Левон. — Печально вас слушать... Если бы вы у меня дома в Арате побывали, забыли бы такое. Там сады зеленые круглый год. И всюду абрикосы, черешня, инжир, айва... Пэрсики!!! Вот кто пробовал пэрсиковый мармелад? Никто? То-то! На следующей летние каникулы, да кончится уже это чертова война, приезжайте ко мне. Все приезжайте. Будет мясо, будет вино, пирог с черешней...пэрсиковый мармелад...

— Хорошо бы... — мечтательно произнес Ванис, а Динис добавил:

— Да, так бы и жить... мясо, вино... песни... персики... что это вообще такое... персики...

— О, друг мой... — как-то очень сердечно воскликнул Левон. — Персики — это плод Небесья.

— Звучит красиво. Вот проект наш гильдийский закроем, денжат поднимем и приедем. Попробуем этот ваш плод Небесья...

— Какой проект? — заинтересовался Левон.

И роанцы стали рассказывать о комнате головоломок, которую сначала хотели делать в университете. А сейчас думают, не перенести ли идею сразу в столицу...

Рир слушал друзей молча. Он правил Додона вперед, за ним ехали остальные. Ему нравилось чувствовать себя командиром. И уже не хотелось быть братцем-Риром. А хотелось зваться Риром-командором, Риром Белым рыцарем, Риром Справедливым. Хотя последнее больше подходило королям, но Рир так увлекся своим новым образом, что видел себя уже в доспехах, и чтобы из шлема непременно торчал хвост наподобие конского, такой, какой он видел у рыцарей в учебниках по истории.

Они ехали по темной извилистой дороге, единственной, пересекающей эту холмистую открытую местность, и уже за полночь въехали в настежь распахнутые ворота хутора Йоппеля.

Никакая это была не ткацкая мануфактура, а конное хозяйство. Рядом с хутором простирались пастбища, и тут, вблизи жилого дома, поблескивали в свете полулуны крыши просторных конюшен.

Хутор встретил парней огнями, кострами и пьяными гостеприимными криками.

Ребят узнали. Те самые дружки-уздовчане, с которыми Рир и роанцы пили и играли в манат в «Рогатом Фее» накануне ограбления дилижанса с преподавателями, стащили знакомцев с лошадей чуть ли не силой и с шутками-расспросами повели в дом.

Хозяин конного хозяйства — племянник старосты Савла Марцуни — Микола — кривоватый, тощеватый парень лет двадцати пяти, стоял на столе с кубком в одной руке, а другой приобнимал поперек туловища полуодетую, растрепанную девицу, увешанную дешевыми украшениями. Вокруг стола собралась большая толпа хмельных деревенских парней. Микола пил «до дна». Парни считали. Девица смеялась. Две другие молодухи ходили среди парней, давая себя пощупать, и при этом трясли надетыми на руки браслетами с колокольчиками. Девицы были черноволосые, длиннокосые, и по тому, сколько железных побрякушек было на них надето, Рир понял, что это не местные шлюхи, а ойелльки. Приглашенные на мальчишник по той старой, приятной традиции, которую у них в Айрегасе соблюдали куда чаще, чем в любой другой части королевства.

Когда Микола справился с кубком и вытер рукавом рубахи бороденку, пьяный взгляд его сам собой остановился на замерших на пороге ребятах. Чужих, незваных, да еще при мечах. Мечи ему очень понравились, явно дорогие, ценные игрушки. Особенно тот палаш у блондина.

Микола отпустил девицу, неловко слез со стола и подошел к гостям.

— Чьих будете?

— Туонские они, — ответил за ребят чернобровый живчик Арон, который проставлялся в Фее роанцам, а потому запомнил каждого поименно. — Веселые ребята. Если что — играют. И в карты, и в кости.

— В манат... — поправил Динис, а Ванис добавил, быстро доставая из кармана заветный мешочек:

— Играем, разыгрываем, проигрываем, выигрываем. Все, что угодно. А у вас тут, значитцца, свадебка намечается?

— А какой праздник урожая без свадьбы, — осклабился Микола. — Никак нельзя без свадебки-то... Так значит... — Микола качнулся и подошел к Риру. Был он с него ростом, но дрищеват, и борода никак не скрывала неприятную асимметрию его плоского лица. — Значит, умники и умницы... Цвет, мать твою, нации... Свет и надежда королевства. Тьфу... — Микола плюнул под ноги Риру, но тут же расхохотался... Залился нервным, лающим смехом и крикнул: — Ей, лизоблюды, налейте-ка пацанам! Да стол освободите. Пусть гости с дорогого Туона покажут, чему их там учат-обучают, за счет налогов кормят, из королевской казны поют, пусть сыграют...  И не с кем-нибудь.... с Ароном пусть играют. Он у нас голова. Вот и поглядим...

Микола снова качнулся, но полуодетая ойеллька подставила ему свое плечо и так зыркнула на Рира и роанцев, мол — в темпе давайте к столу и играть, пока хозяин милостив. Его свадьба — его правила...

Остолбеневший Рир посмотрел на роанцев. Но те вели себя так уверенно, точно специально ехали всю ночь ради того, чтобы играть в кости на мальчишнике у этого уздокскского сброда рукастых, мордатых, пьяных придурков, готовых к любым развлечениям, главным из которых конечно было — начистить кому-нибудь рыло, желательно пришлому, чужому и всей толпой.

Потому что не только Рир, но и бледный Герт отлично знали — так же, как нет без свадьбы праздника урожая, так нет без драки мальчишника. Как ни крути, нет.

Пока Рир сглатывал одну нехорошую мысль за другой, Динис уже оказался сидящим напротив чернявого Арона. На столе появились кости для игры в манат, но Микола скривился и велел:

— Убирайте эту вашу заумную дрянь. В карты будете играть. Во флойте. Колода наша. Сдавай, Вакул.

Динис послушно убрал со стола кости, а здоровый, мохнатый, как медведь детина принялся сдавать толстыми колбасами-пальцами сальную колоду. Тут уже на стол водрузили канделябры, а Рира, Левона и Герта подтолкнули в спины ближе к столу и вручили им по кружке какой-то недетской сивухи. Такое пьют поселяне по праздникам, и только уздокский эль - по будням.

Левон и Рир опьянели с полкружки. А если бы не опьянели, заметили бы, как четко и красиво работали Динис и Ванис. Ну просто столичные иллюзионисты, да и только. Молча и слаженно заменяли друг друга, улыбались, дружелюбно хлопали противника по плечам, незаметно заливали выпивку себе за шивороты, и проигрывали, специально проигрывали.

С небольшим отрывом, искренним расстройством, вызывая безудержное веселье всех присутствующих лупили в сердцах ладонями по столешнице, отчаянно качали головами и просили еще партию. Эти крепенькие семнадцатилетние пацанчики среднего роста, похожие на мартышек смотрелись очень умильно и комично в толпе взрослых парней.

Микола злорадно хохотал, тискал ойелльку, пил и бросал в адрес роанцев и остальных унизительные фразочки... А потом сел за стол сам. Потребовал себе еще промочить глотку и взялся за карты.

Роанцы переглянулись.

Две партии подряд Ванис выиграл у Миколы Марцуни, не моргнув глазом, и не дав тому успеть опомнится или разозлится, поменялись, переглянулись снова. И дали Миколе выиграть. Красиво и с большим преимуществом.

Казалось, поначалу хозяин протрезвел от непривычного умственного напряжения. Но когда выигрыш все же пришел к нему, то он встал и, качнувшись вперед, схватил за грудки Рира и сказал:

— А теперь ты! Смазливый. Ты играешь со мной. На ставку.

Тогда-то всем стало ясно, что Микола пьян в сопли, и тем более стало ясно, что он не шутит. Что, если Рир откажется, их будут бить. Всех. И бедного Герта, которого так растаращило от одного кубка, что непьющий по слабости организма юноша спал сидя и мычал во сне что-то о трехпалых лошадках... мычал при этом громко, фальцетом, на мелодию — «На заре ты ее не буди...»

— Мне нечего поставить... — заблеял Рир, явно позабыв все свои мечты о Рире-командоре. — Денег у меня нет...

— Но ты же... на чем-то сюда приехал... — заплетаясь языком, проговорил Микола. — Не пешком пришел... Конягу, конягу свою поставь...

Рир подумал о Додоне и покрылся красными пятнами злости. От перспективы потерять верного друга, с котором он вместе рос, с малолетства скакал на нем по полям Айрегаса, в седле и без, купался с ним в широком притоке Мальтвы, друга, с которым не расставался уже как десять лет... от этой страшной, внезапной перспективы Рир воспрял, перестал блеять, а вскочил и разгневанно воскликнул. Очень в духе рыцарских романов, с придыханием, театрально, так, как если бы снова играл в пьесе Прандта рыцаря.

— Не бывать тому!

Все расхохотались. Загоготали, захрюкали, пролили пиво, застучали кулаками по столу.

И Марцуни тоже гоготнул, но не особо весело.

— Не хочешь коня, ставь меч. Но поставить тебе что то да придется... Но взрослом празднике играют по взрослому...

Микола заглотнул свой кубок и уставился на Рира мало вменяемым но очень опасным взглядом.

— Это... это очень дорогой меч... — снова залопотал Рир, мгновенно сменяя роль смелого рыцаря на роль провинившегося подмастерья. — Немыслимо дорогой. Это меч... роанской войны...

— И к тому же это не его меч... — вмешался Левон. — Меч университетской дружины.

— Тогда точно ставь. То, что куплено из королевской казны принадлежит всем. А значит и тебе, смазливый, и тебе, усатенький... К тому же я поставлю против него не безделицу. Микола Марцуни человек честный. Не станет обманывать бедных студентов.

С этими словами жених, придерживая свое тщедушное, опасно неустойчивое тело рукой за столешницу, второй полез в нагрудный карман праздничного жилета, посучил в нем пальцами и выудил за цепочку золотые часы, выставив их на всеобщее обозрение.

Свет от стоящего на столе канделябра упал на изящную гравировку в виде скрипичного ключа. вряд ли племянник старосты понимал значение этого символа.

Зато понимал Рир.

Рир оторопел и протрезвел. Он открыл рот, закрыл его, снова открыл. Ради такой удачи ему пришлось взять себя в руки, собраться и включить Рира-командора.

Золотые карманные часы со скрипичным ключом на крышке были ему хорошо знакомы. Это были часы декана музыкального факультета господина Миминора, то есть Дария Шалейфа... Часы, по которым весь прошлый год начинались и заканчивались лекции по музыкальной теории. Часы, по которым Миминор отмерял время на страшные и ужасные в своей неотвратимости музыкальные диктанты.

— Ставлю меч... — сказал Рир громко и для убедительности отстегнул и бросил палаш в ножнах на стол, прямо на колоду. — Но я играть во флойте не умею. Пусть вон Ванис играет... На мой меч. — И Рир указал на Диниса. То ли по ошибке, то ли специально выбрал того из близнецов-роанцев, у кого Марцуни-младший только что выиграл партию во флойте. Выиграл, наверное, впервые в жизни...

И, конечно, захотел выиграть снова...

— Тише едешь, дальше доедешь... — пел Рир, направляя Додона с холма вниз, в утренний туман.

— Быстрее помрёшь... Эх, живи, не трусь, будь что будет пусть.. — подпевали едущие рядом товарищи. Голоса их звучали нестройно, но весело. Пьяный Герт так и пел во сне. Левон держал его, чтобы тот не свалился.

Холодный ночной дух трезвил и бодрил. Лез за шиворот туман и намекал — какой же ты, братец Рир, молодец, ну просто красавчик. Всего ничего на командирской должности, а уже нашел улику в деле ограбления. И не просто нашел, а везет ее старшему Травинскому, чтобы тот запихал в задницу свое высокомерие и сказал: «Ай да Рир, ай да сукин сын!»

И как все аккуратно закруглили, закрыли. Это ведь тоже искусство — обчистить кого-то как липку и при этом не получить по роже, а оставить дурачка в приятном расположении духа. 

Разумеется, поначалу Марцуни требовал отыграться. И, разумеется, ему не отказывали. Три партии. И потом еще две с Ароном. Но мартышки-пацанчики все выигрывали и выигрывали. Извинялись, сокрушались, разводили руками — ну как же так им везет сегодня, даже удивительно. А потом Левон догадался сказать тост. И говорил его долго, желал жениху счастья в личной жизни, и что-то про гору высокую, реку широкую, да парящего орла в небесах... Выпили и Рир попросил лютню, сыграл несколько веселых песен, и тогда уже плясали все. И после пляски высыпали во двор ссать, дышать да горланить... Тут-то гости, оценив, что пьяный Микола уже позабыл о проигранных часах, попрощались и дали деру. 

Командная работа, что уж там. Хорошая, командная работа. Вот так! Да!

(черновик проды)