Пиратский флешмоб

В ноябре 1659 года Победоносная армада возвращалась после  крейсирования в Гондурасском заливе, когда с марса увидели неподалёку от  Роатана французских флибустьеров, расстреливавших испанское судно.  Видимо, в предвкушении богатой добычи морские бандиты были так увлечены,  что не сразу заметили корабли Анри. Зато на небольшом торговом галеоне  вид развивавшихся красных бургундских крестов приподнял боевой дух  команды, готовившейся отражать абордажную атаку. Когда фрегат  флибустьеров с зарифленными парусами левым бортом налетел на галеон,  «Победоносец» уже был от сцепившихся кораблей на расстоянии четырёх  кабельтовых и, продолжая приближаться, начал маневрировать для бортового  залпа. Вырвавшиеся вперёд бриг «Дельфин» и фрегаты «Решительный» и  «Упорный» левым галфвиндом быстро приближались к месту боя. Солдаты на  палубах уже выстроились у фальшборта для стрельбы. Поскольку в Новую  Испанию ещё не добралась весть о подписании «Пиренейского мира»,  орудовавшие под французской комиссией бандиты считались военнопленными и  Франция могла потребовать их возвращения за выкуп. Увидев огромное  превосходство на стороне противника, лишённые возможности бежать,  флибустьеры тут же побросали абордажные сабли и сдались остаткам команды  галеона.

Когда без дальнейших приключений израненные галеон и  флибустьерский фрегат довели до Белисе, Анри отправил гонца к команданте  форта с просьбой забрать пленных. Перед традиционным визитом к  губернатору он заскочил на припортовой склад, чтобы отдать необходимые  распоряжения. В пути к Пласа де Монтехо Анри и сопровождавший его дон  Себастьян услышали возбуждённый гул. На припортовой улице собралась  ревевшая толпа. Бушевавшее людское море перекрыл отчаянный женский крик,  перешедший в визг. Внезапно всё стихло. Толпа отхлынула, как море при  отливе. Стали слышны ругательства и офицерские команды. Солдаты  городского гарнизона, сопровождавшие пленных, криками, пинками и  древками полупик разгоняли толпу, делая вокруг связанных в две шеренги  флибустьеров островок открытого пространства. Первое, что увидел Анри –  забрызганных кровью горожан, сбившихся в плотный ряд. Впереди  отступивших людей стояла всхлипывавшая молодая женщина. Её лицо, руки и  одежда покрывали тёмно-красные пятна. Утирая слёзы, она размазывала  кровь по лицу. Это было ужасное зрелище. Не сговариваясь, Анри и дон  Себастьян, работая локтями, стали пробиваться к колонне пленных. Подойдя  ближе, они увидели связанных попарно за руки и в цепь за шеи пленных со  следами побоев. Большинство ударов разъярённой толпы были направлены в  головы, но ссадины и кровоподтёки виднелись и сквозь изорванную одежду.  Часть флибустьеров остались на ногах лишь потому, что им не давали  упасть остальные, сбившиеся в кучу. Прямо напротив всхлипывавшей  женщины, стонавшие и покачивавшиеся то ли от боли, то ли от ужаса,  пленные поддерживали нечто, отдалённо напоминавшее человеческое тело.

Двое  солдат пытались освободить эту обесформленную массу от верёвок. Анри  был потрясён, глядя на кровавое месиво, ещё недавно бывшее живым  человеком. Даже в своей безмерной неприязни к морским разбойникам с  комиссией и без, он не приемлил жестокости. Анри объявил войну пиратству  не ради мести, а торжества справедливости. Но можно ли самосуд считать  справедливостью? Мысли неслись, словно необузданные кони, разрывая душу:  «Этот негодяй наверняка заслужил такую смерть. Может, это гнев божий  настиг его руками толпы?», — нашёптывала одна часть его «я», пока  солдаты высвобождали от пут изуродованное народным гневом тело. Однако  другая часть возмущалась, считая случившееся беззаконием и желала видеть  виновных перед судом. «Кто я такой, чтобы оспаривать волю Господа и  сомневаться в правильности Его действий?», — взывала набожность к  благоразумию. Но как бы Анри не пытался убедить себя в том, что жизнь  каждого человека в руках Всевышнего, и только Он может решить, когда и  как забрать её, ему не удавалось заглушить мысль о неправильности  произошедшего. Его внутреннее чувство справедливости, сделавшее его  уважаемым даже врагами, билось в душе, как пойманная птица, и рвалось  наружу.

Когда спустя час Анри входил в резиденцию губернатора, он  уже знал, что произошло. Та самая молодая женщина, замызганная кровью,  немного успокоившись, рассказала, что, проходя мимо колонны пленных,  узнала одного из флибустьеров. По её словам, этот подонок участвовал в  набеге на небольшое испанское поселение Нуэво-Каньяда-де-Ломопардо,  находившееся к юго-западу от Пуэрто-Кабальос. Ана Паэс Паломино, которая  тогда чудом выжила, запомнила этого негодяя на всю жизнь. В тот  злосчастный день она отправилась в пальмовую рощу за кокосами. Будучи  беременной, Ана утомилась и, присев отдохнуть в тени пальм, уснула.  Разбудили её крики, доносившиеся со стороны поселения. Испугавшись, она  кинулась в сторону реки, берега которой поросли высокой травой и густым  кустарником. Спрятавшись в зарослях, затаилась, боясь больше рыскавших в  траве людей, чем ядовитых змей. Один из бандитов прошёл совсем близко и  остановился в нескольких шагах от Аны справить нужду. При этом он  высматривал в зарослях попрятавшихся женщин и детей. Если бы его не  отвлёк донёсшийся издали приглушенный плач младенца, то вряд ли сеньора  Паэс смогла рассказать Анри о том, что эти нелюди сделали с небольшим  поселением.

Несколько дней пираты грабили, насиловали и убивали.  Уходя, сожгли деревню. Детей и молодых женщин забрали с собой. Всё это  время Ана пролежала в зарослях, боясь пошевелиться. И только когда  установившуюся тишину нарушали лишь редкие крики птиц, она отважилась  подобраться ближе к тому месту, где был посёлок...

Её и спасшихся  двух женщин и мальчика доставили в Пуэрто-Кабальос солдаты, присланные  губернатором после того, как видевшие издалека дым рыбаки сообщили о  нападении на Нуэво-Каньяда-де-Ломопардо. А затем на торговом флейте Ана  попала в Белисе, пытаясь забыть место, где она потеряла не только мужа,  но и родившегося преждевременно ребёнка. Встретившись чуть ли не лицом к  лицу с убийцей, она буквально потеряла рассудок от мгновенно  вспыхнувшего горя, страха и ненависти. Несчастная кинулась к пленному,  выкрикивая проклятья, и стала царапать ему лицо, рвать волосы и кричать,  кричать, кричать от переполнявших её чувств, загнанных вглубь  изболевшейся души. Когда опешившие солдаты и офицер пришли в себя,  озверевшая толпа, в которой наверняка было немало тех, на чьих судьбах  так или иначе кровавые пиратские лапы оставили свои оттиски, ринулась на  пленных…