90-ые и мои французы

В девяностых меня совершенно не колыхало, за сколько дней Франция сдалась Гитлеру, сколько в Париже живет арабов-мигрантов, умеют ли французы вообще что-то, кроме консоме, фуагра и набирать в сборную по футболу бывших сенегальцев с, опять же, арабами. Ну и Нотр-Дам-де-Пари в моих начинающих девяностых красовался на обложке с Квазимодо и как-то совершенно не думалось о возможности посмотреть на него. 

В девяносто первом мне в руки попала одна из лучших книг приключенческой литературы: «Три мушкетёра» с иллюстрациями Ивана Кускова. Чуть раньше, еще в СССР, был увиден в кино прекрасный фильм Тарасова «Квентин Дорвард, стрелок королевской гвардии», и где-то тогда же в нашем книжном шкафу появилась «Королева Марго», уместившись рядом с «Сорок пять». Ну и, да, историей Наполеона с его войнами начал увлекаться в 89-ом, одновременно с выходом наборов открыток об униформе русской армии в Отечественной войне 1812-го года. 

Вместе с валом переводной фантастики и фэнтези, хлынувших в страну вместе с рыночной экономикой, разные издательства радостно бросились переиздавать Буссенара и остальных столпов авантюрно-приключенческих романов, так что ряды «моих» французов очень быстро пополнил капитан Сорви-голова и «Похитители бриллиантов». И, несомненно, в «Виват, гардемарины!» главными противниками Корсака, Белова и Оленева оказались злокозненные французы во главе с шевелье Де Брильи, еще остававшегося настоящим Боярским моего советского детства: усатым, горячим, невозможно крутым и убивавшим уколом даже не шпаги, а именно, что усов. 

Французы, встававшие со страниц книг, художественных и документальных, выдаваемых в библиотеке, совершенно не были трусливыми перцами, сдавшими страну немцами за пару недель. Они воевали везде и повсюду, высаживаясь в Канаде и раздавая люлей англичанам, гнобили гуронов, делаваров и прочих крутых индейцев. Средневековая Европа так вообще трепетала от одного упоминания франков, начиная с Хлодвига с Меровингом и заканчивая Новым временем, разорвав Темные века шпорами и клинками тамплиеров, гугенотов, арманьяков, Жанны Д`Арк и всех Крестовых походов, затевавшихся именно ими, подарив напоследок Короля-Солнце и совершеннейший абсолютизм. 

Чуть позже эти любители божоле, мяса по-бургундски, рататуя с шампанским, вывернули, как чулок, блестящий кровавыми потрохами истории, собственную страну. Резали, жгли, расстреливали, шагали мерной поступью в «Девяносто третьем годе» Виктора Гюго, отправляли на виселицы неистребимого партизана Жана-шуана, рубили лезвием гильотины собственных королей и народных вождей, и, пройдя через весь ад Великой Буржуазной Революции, породили страшное невысокое чудовище Наполеона Бонапарта. 

Они колонизировали Африку, Азию и Индокитай, закладывая фугасы под самих себя и под американцев с их Вьетнамской войной, они создали Иностранный легион и отправляли его в пески к берберам, откуда то бежал уже в наше время, то воевал там легионер Жан Клод Ван-Дамм. Французы шли на бастионы Севастополя в Крымскую войну, все из себя крутые, сине-красные, с торчащими бородками а-ля Наполеон Третий и с штыками ружей, больше смахивающих на сабли. Их кавалеристы-спаги были круче всех, даже гусар, а с туземными пехотинцами-зуавами в Первую мировую войну смогли справиться только специальные команды немецких колонистов, воевавших в тактике коммандос. 

            Мои французы девяностых гоняли футбольный мяч ногами наследников Мишеля Платини, а до времени Анри оставалось вполне себе много, хотя арабские корни Зинедина Зидана уже вовсю поджимали простых белых нормандцев, бретонцев и прочих гасконцев. Французы играли в футбол, не умели в хоккей и только-только начинали привыкать к биатлону с лыжами. 

            «Собор парижской Богоматери» Гюго прочел уже после двадцати, сидя в ночную смену охранником, и не сказать, что мне он понравился. «Королева Марго», снятая в начале девяностых и ставшая Изабель Аджани, подарила миру новое историческое кино, с сиськами, сексом, насилием, кровищей и подлостью в кубе, породившее к началу десятых «Игру Престолов». Д`Артаньян, так уж вышло, навсегда остался для меня с лицом Боярского, а интриги Дюма и трилогии о Генрихе Наваррском до сих пор стоит рассматривать как пособие для начинающих писак. 

            Нотр-Дам-де-Пари не сгорел полностью, его восстановят, но вот что интересно: после всего такого, после почти гибели именно национальной святыни, останутся ли французы теми, кем стали, любителями толерантного отношения ко всем, включая совершенно ненужных беженцев с Ближнего востока, либо все же, очнувшись, они попробуют стать самими собой – покорителями морей, пустынь, чужих земель и почти всей обитаемой Европы? Да кто знает.