Пьяный Эмиль поджигает куст

Опять треш и галлюцинации...

(после эпизода Стробондо спаивает Эмиля)

Глаза Эмиля непроизвольно закрылись, а когда ему удалось открыть их, оказалось, что он целенаправленно ломится к выходу из Большого Амбара, далее - за угол, в сторону подворотни, где подобие внутреннего двора могло укрыть его от посторонних глаз. 

Неизбежность, стыдная неизбежность, естественная в этом возрасте.

Его, противящееся экзистенциальным ядам нутро бурлило и просилось наружу. 

Он вывернул желудок под куст кулиягоды.

Но вместо блевотины изо рта Эмиля Травинского вырвался сноп чистого, жаркого пламени, длинный, осветивший на несколько секунд весь этот жуткий заваленный мусором бутылками и бесчувственными телами двор, амбар, весь Уздок…

Извергнутый Эмилем огненный протуберанец воспламенил куст и продолжил теперь уже отдельное от Эмиля существование в этом кусте, горя ровно и спокойно. Куст освещал теперь совсем небольшое пространство, в котором почти не было посторонних предметов, никого из друзей и знакомых. Просто круг чистого горячего света, рядом с которым сразу захотелось посидеть, отдохнуть, собраться с мыслями.

Горящий куст явно был согласен приютить Эмиля Травинского и ненавязчиво сжечь все его страхи, волнения и заботы…

Однако, еще более критический в пьяном состоянии ум Эмиля сделал осторожную стойку. 

"Сначала, - сказал он себе, - ты принимаешь собственную блевотину за горящий куст, а потом что? А потом хитрые люди догадаются о твоих далеко идущих планах, и провозгласят тебя «непонятым гением», и пиши пропало. Так не пойдет, так мы мир не завоюем…" 

Он осознал свою мысль и ужаснулся:

"Каких, к ведьмам, далеко идущих планах?! Что ты несешь?!"

Он понял что стоит, прислонившись к стене дома, а глаза его вновь закрыты. Открыть их в этот раз получилось не так легко. 

Пылающий куст был там же, где возник, и улыбался теплой всепрощающей улыбкой, как бы говоря: "ВСЕГДА ПОЖАЛУЙСТА".

Эмиль неуверенно отмахнулся от горящего куста, аккуратно развернулся вокруг своей оси и пошел на нетвердых ногах к Большому Амбару. 

Вопросов к происходящему в него накопилось вдоволь. Сначала упоительная история, рассказанная Великим Стробондо, теперь еще и это… 

Мораль притчи про Гульетту и братьев плохо укладывалась в голове. Финал у нее оказался скомканный, с явными конъюнктурными недосказанностями... с умолчаниями.... даже с умолчаньицами... 

Как-то, что два брата, спящих в одной постели, по всяким культурным  смыслам либо суть мужеложество, либо культовые, религиозные штучки, которые за притворной пустотой объективному уму лучше обходить по касательной... 

Да и сама фабула – выпить яду, потому что надо размножиться, а с бабами напряженка, так что лучше оба умрем.... хм, есть, есть тут что-то совсем несуразное... даже просто в математическом смысле это нонсенс... это козни коварных храмовников.... чтобы Уничтожить Человечество, дааааа... хотя нельзя, нельзя не признать, будто смысла в этом совсем нет – это было бы неправдой.... надо бы дорасспросить эти подробности, хоть и придется опять пить как не в себя... но чего уж тут, если он и так пьяный в сопли....

Эмиль взялся рукой за амбарную притолоку. Свернуть надо было налево. Тут, в крыле Большого Амбара, обычно возлежал хряк-производитель, возлежал царственно, в произвольной луже питательного для его нежной кожи навоза. И надо же такому случиться, что это комфортабельное отделение служило временным пиршественным залом для Великого Стробондо. Воистину, глубокая произвольная аллюзия! И все же что-то в Эмиле стремилось к этому большому, круглому добряку с умными тонкими метафорами и превосходным чувством юмора.

Но, завернув за угол, Эмиль обнаружил совсем странное. Никакого стола, никаких закусок и напитков тут не было... Храмовые куколки небольшой стайкой хлопотали вокруг большого ровного шара из неизвестного материала, по цвету будто бы золота. Они не без труда двигали его в сторону узкого но очень длинного коридора, уходящего неизвестно куда. Коридор этот был освещен довольно хорошо каким-то странным холодным ровным светом, и был виден, казалось, на целую версту... как такое могло быть возможно... каким топливом можно запитать такое освещение.... черт побери, как же ровно горят, будто маленькие солнца!

Сам шар не вызвал в Эмиле никаких особенных эмоций – он сразу же душой почуял, что этот шар и есть Стробондо, и всегда им был – а почему нет? Он же жрец Солнца, а Солнце такой же шар. Никакого противоречия...

Спустя пару секунд куколки заметили возникшего в проеме Эмиля, и жутко окрысились на него всем отрядом, будто он увидел что-то, чего не должен был видеть никогда и ни за что. Их зубы обнажились, их глаза стали из нежно-певучих вертикально-хищными, а их руки с растопыренными пальцами начали дергаться в сторону Эмиля как атакующие кошачьи лапки. Да и шипели эти куколки прямо по-кошачьи. Золотой шар за их спинами при этом сам собой покатился по коридору, постепенно удаляясь и уменьшаясь в размерах.

Эмиль прижал тыльную сторону ладони к глазам.

- Всё, всё, всёо-о, - пробормотал он. – Ухожу, ухожу...

И он прошел в общую залу... в этот исполинский свинарник, превращенный в центр празднества... где-то в потолке здесь раньше было отверстие, которое в тот таинственный день проделал Тигиль Талески, а теперь белели свежие доски...

Лучше бы он не смотрел вверх. Лучше бы вообще остался сидеть там, у горящего куста кулиягоды и искал ответы на вопросы сам. Так, как всегда привык, не полагаясь ни на кого, и никому до конца не доверяя.

Но он запрокинул голову, а когда опустил взгляд, то узрел все пиршество совершенно иначе. Точно он находился сверху, а сам был атмосферой всего этого праздника, его истиной, тайной стороной... его... Духом. Непознанным и непознаваемым содержимым всякого живого существа, разумного и неразумного... умеющего превращаться в золотые шары или же способного только петь, шипеть и мяукать... 

Он был суммой всего сущего, которая собирается и распадается по своему капризу или по усмотрению.

И не было разницы, чьим содержимым он являлся. Мастеровой, обычный хлебороб, студент, батрак, тайный агент государства под прикрытием, гулящая девка, воришка, мешочник с большой дороги, конокрад, дезертир, спекулянт товарами народного потребления, бродяга, дезертир, кладбищенский сторож, переодетый гвардейский сержант или гость из иного мира, вооружённый «классифицированным средством воздействия на объекты четвертого рода». Любая из этих ипостасей лишь анимированная вставка в необъятном панно Его величия и неопровержимое доказательство Его всемогущества, каковое Он способен применить в любой момент времени, сообразуясь с Его неисчерпаемой Мудростью, Его непостижимым милосердием и Его неопровержимой справедливостью.

Копошитесь, заливайтесь праздничными напитками, орите песенки и пляшите как нарисованные человечки, маленькие плоды Его Величайшего из Умов. "Я здесь с вами. Вы здесь для Меня…"

Эмиль отшатнулся в ужасе, его высоко парящее, всюду проникающее сознание соскользнуло вниз, под только что проломленную скамью возле пиршественного стола... 

Сверху к Эмилю наклонились смеющиеся рожи гостей праздника, такие отвратные, противные, жующие... но... чем же они провинились если их Величайший Владыка и Вседержитель вдруг оказался лежащим без чувств, с широко открытыми в никуда глазами, в обломках скамьи, на которую угодил неведомо как и откуда...

И тут самая дерзкая из рож, рябая со всклокоченными волосами, в жилете ярко-красного бархата с золотым шитьем, радостно и разухабисто вскричала:

- Купай его, ребята-а-а-а! Окунуться-проснутьсяа-а!! Водичка-водичка-умой мое яичко!!!

...

Черновик скорой проды...