Екатерина II и Великая французская революция

Об отношении Екатерины II к Великой французской революции уважаемые историки написали немало книг и научных статей, подробно освещающих эту тему с разных точек зрения. Я же хотел лишь обратить внимание на несколько моментов, которые показались мне наиболее интересными и не так часто попадающими в учебники по истории.

Екатерина II, занятая войной с Османской империей и со Швецией, старалась не допустить того, чтобы Российскую империю втянули в ещё один конфликт. Поэтому императрица, очень негативно воспринявшая Великую французскую революцию, воздерживалась от самых резких политических действий. Тем не менее, среди якобинцев нашлись те, кто призывал в прессе к убийству Екатерины. Это не осталось незамеченным.

13 апреля 1792 года в письме к барону Фридриху Мельхиору Гримму российская императрица написала следующее:

"Послушайте-ка, якобинцы печатают и объявляют на все стороны, что собираются убить меня и поспешили отправить с этой целью трёх или четырёх человек, которых приметы мне отовсюду посылают. Я полагаю, что если б они в самом деле замышляли такое дело, то так не распространяли бы слух о нём, чтобы он дошёл до меня. В Варшаве Маззей держал пари, что 3 мая меня не будет в живых, а мэр <Парижа> Петион, говорят, уверял, что 1-го июня меня уже не будет на этом свете."

Представляя Гримму всё это в шутливом свете, на самом деле Екатерина восприняла информацию о готовящемся на неё покушении самым серьёзным образом. 8 апреля 1792 года государыней был подготовлен секретный указ петербургскому губернатору с повелением искать француза, проехавшего 22 марта того же года через Кёнигсберг и обнаружившего в разговорах злой умысел на здравие её величества. А в дневнике Александра Васильевича Храповицкого, статс-секретаря императрицы, сразу после упоминания об этом секретном указе содержится и такая запись: 

"Взяты предосторожности на границе и в городе. Даны указы Кашкину и Токареву, чтоб строго смотреть за приезжающими в Царское Село и Софию, а паче за иностранцами". 

13 апреля 1792 года Храповицкий отметил:

"Ищут француза Басевиль: об нём писано из Берлина".

А 14 июня 1792 статс-секретарём была сделана такая запись:

"Её Величество изволила шутить и, толкнув меня в брюхо бумагами, сказала <по французски>: "Я вас убью куском бумаги."

5 ноября 1792 года Храповицкий записал, что у императрицы возникли опасения по поводу приехавшего в Петербург иностранца Мильоти, хваставшегося часами, которые ранее будто бы принадлежали Оноре Мирабо, и Екатерина спросила: "Не заводит ли <Мильоти> здесь Якобинского клуба?"

Но никакие опасения за свою жизнь не мешали государыне внимательно следить за положением дел в Европе. И как только в апреле 1792 года Пруссия, связанная с Польшей союзным договором, сконцентрировала основные свои войска на западных границах, готовясь напасть на Францию в составе Первой коалиции, Россия сразу же выступила против Польши. Результатом этой войны стал Второй раздел Речи Посполитой, в котором в удовольствием поучаствовала и Пруссия.

Ещё интересно отметить, что 13 января 1791 года в письме к барону Фридриху Мельхиору Гримму Екатерина пророчествовала:

"Кровь кипит в жилах, даже за 700 миль от ваших домашних очагов, когда я вижу, что у вас происходит... Никогда не знаешь, живы ли вы ещё среди всех смут, убийств и грабежей в этом вертепе разбойников, захвативших власть во Франции, чтобы превратить её в Галлию времён Кесаря. Но Кесарь их усмирил. Когда же придёт Кесарь? О, он придёт, не сомневайтесь, он появится!"

16 апреля 1791 года в письме Гримму это предсказание повторяется:

"... до сих пор Франция ничего подобного не терпела, и была права; посмотрим что сделают галлы, которым нужен Кесарь, чтобы опять их покорить, вероятно чтобы образумить их".

А 11 февраля 1794 года Екатерина написала Гримму:

"Если Франция выпутается из всего этого, она будет сильнее чем когда-либо; она будет послушна и кротка как овечка; Но ей нужен человек, выходящий из ряда обыкновенных смертных: ловкий, храбрый, стоящий не только выше своих современников, но может быть и выше самого века. Родился ли он, или не родился? Придёт ли он? Всё от этого зависит. Если таковой найдётся, он поставит ногу, чтобы остановить дальнейшее падение, и оно остановится там, где он будет стоять: во Франции или в другом месте..."

Так что идеи зарождающегося романтизма были не чужды и российской императрице: предсказываемый ею новый Кесарь для Франции — вполне себе романтический герой. А Наполеон Бонапарт в феврале 1794 года получил должность главного артиллериста Итальянской армии, которой тогда командовал генерал Пьер Жадар дю Мербион, и помогал своему начальнику составить план ведения боевых действий против Сардинского королевства.

Получив известия о казни Людовика XVI, Екатерина II слегла от переживаний в постель. По словам Храповицкого, она говорила с ним о варварстве французов и явной несправедливостью в утайке голосов при осуждении короля: "Это вопиющая несправедливость даже в отношении частного лица".

Эта казнь настолько возмутила российскую императрицу, что 8 февраля 1793 года она подписала указ, направленный в Сенат, в котором потребовала прекратить действие торгового договора между Россией и Францией; не впускать в российские порты корабли под французским флагом; выслать из страны французских дипломатов, а всем российским подданным покинуть французские территории; выслать из Российской империи всех французов, кроме тех, которые захотят принести присягу в верности законному французскому королю и христианской вере. Текст присяги и имена присягнувших французов надлежало публиковать в газетах.

Но лишь в 1796 году, подавив волнения в Польше и установив некое подобие порядка на новых своих территориях, Российская империя была готова принять более деятельное участие в Первой коалиции против Франции. 13 августа 1796 года Екатерина II написала барону Фридриху Мельхиору Гримму:

"Говорят, что шестьдесят тысяч русских собираются в поход на берега Эльбы, чтобы прекратить бедствия Германии. Говорят, что фельдмаршал Суворов во главе их."

Обратите внимание на слово "говорят". Странно видеть его в письме самодержавной властительницы...

4 сентября в новом письме Гримму российская императрица информировала:

"Невестке моей я написала, что дозволила Людовику XVIII отправиться в Вюртемберг и там поселиться, когда ему заблагорассудится. Но вместо того, чтобы прикидываться мёртвым, конечно лучше бы находиться в том месте, откуда он мог бы всего скорее прибыть в армию Суворова, присоединиться к ней и не покидать её с той минуты как она перейдёт за Краков или Богемию. Ему надо быть при армии, и всякое другое местоприбывание менее ему прилично. Я буду хлопотать, чтобы корпус Конде соединился с нашим, но молчите об этом до времени: мои курьеры отправились в Берлин, Лондон и Вену, а шестьдесят тысяч войска получили приказ быть наготове. В замен их по первому распоряжению я произведу двойной набор..."

Правда, до самого Суворова известие о том, что воевать против французов отправят именно его, а не фаворита императрицы Платона Зубова, его брата Валериана или Вилима Христофоровича Дерфельдена, как говаривали в столицах летом, дошло лишь в октябре. До того времени Александр Васильевич мучился неизвестностью и посылал императрице письма, в которых рапортовал об оконченном смотре войск, излагал свои военные и политические соображения, а также запрашивал снаряжение для говорящейся экспедиции.

Суворов начал отбирать лучших людей, не дожидаясь высочайшего повеления. А в рескрипте, проект которого готовился в Санкт-Петербурге, указывалось, что "составляется армия для отправки за границу, как на помощь союзникам, так и для охранения прав и безопасности империи нашей"; армия эта поручалась начальству Суворова; формировалась она, по особому расписанию, из войск Суворова, Румянцева и Репнина, численностью в 51 094 человека, с 8 генерал-майорами, 3 генерал-поручиками и 1 генерал-аншефом. Войска должны были быть совершенно готовы к выступлению на Краков в течение ближайших 4 недель. Ожидался указ с подробной информацией о времени выступления, направлении и целях оперции. До выхода этого указа войска должны были быть укомплектованы по штатам военного времени "чтобы полки имели полное число воинов не на одном показании полковых командиров, но все бы они находились под знаменами в действительном строю".

Но 5 ноября 1796 года у Екатерины II случился "апоплексический удар" (инсульт). 6 ноября 1796 года императрица скончалась. А Павел Петрович военную экспедицию для помощи Германии отменил.

Нам остаётся только гадать, как пошла бы история Европы, если бы в ноябре или декабре 1796 года русские войска под командованием Суворова появились в Германии. Возможно, война Первой коалиции закончилась бы в 1797 году в Париже, и тогда бы не случилось Отечественной войны 1812 года...