Теория литературы для авторов: советский роман

Другие статьи проекта можно найти по тэгу "теория литературы для авторов".

Сегодня о советском романе с точки зрения Катарины Кларк, американского советолога и слависта. Информация дается по книге К. Кларк "Советский роман: история как ритуал". 

Истоки особенностей советского романа по К. Кларк следует искать в древних мифах и фольклоре (эти традиции активно возрождает мифология соцреализма), в частности в обрядах перехода, в том числе в обряде родовой инициации, при которой молодой человек подвергается различным испытаниям и при успешном их прохождении становится полноправным членом общества. В своей книге «Советский роман: история как ритуал» К. Кларк выделяет некоторые характерные черты обряда перехода в структуре сталинского романа. В центре такого романа обыкновенно находятся два персонажа – инициируемый и его наставник, уже прошедший обряд инициации, сущность которого сводится к следующему: герой проходит ряд испытаний, в ходе чего постепенно стираются его индивидуальные черты, и по завершении инициации он обретает сознательность (Кларк) и становится полноценным членом советского общества. В этой же книге К. Кларк выделяет отличительные черты персонажа-наставника. По мысли исследователя, старший товарищ должен иметь «пролетарское происхождение, быть членом партии и занимать некоторое положение в местной администрации <…> Он должен быть испытан в революционных или военных действиях, доказать готовность к жертве, иметь ранения или личные потери». 

В современной литературе иногда авторы могут использовать черты советского романа (по Карк) в своих книгах. Подобную структурную модель мы обнаруживаем в романе петербургского писателя Ильи Бояшова «Безумец и его сыновья», но эта модель является в данном тексте не сюжетообразующей, как это было в соцреалистическом романе, а второстепенным ответвлением. Что касается самого обряда инициации, то он не завершается в соцреалистическом ключе. В качестве инициируемого в романе И. Бояшова выступает Владимир Книжник, так же, как и его мать Валентина, верящий в Бога и в приход божьего посланника, в качестве наставника – Беспалый, верный советским идеалам и желающий, чтобы эти идеалы стали и идеалами Владимира. Беспалый наделен чертами старшего персонажа классического советского романа. Во-первых, он является членом партии («Коммунист нагнулся с жесткого трона машины…»), во-вторых, его можно считать представителем администрации, ведь власть отправила его в деревню председателем, в-третьих, он солдат и был на войне («солдатские башмаки…», «есть, как и ты – фронтовик!»), а также имеет дефект внешности («на его руках недоставало пальцев»). Однако он оказывается неспособным привести Владимира Книжника к осознанию истинности пути социализма, все его действия имеют обратный результат: он привозит из центра кубики с нарисованными на них буквами и учит Книжника азбуке, надеясь, что в будущем даст почитать мальчику Маркса, но когда самый тихий из Безумцевых сыновей просит у Беспалого хоть каких-либо книг, Председатель опасается еще давать ему Маркса, и Книжник вновь и вновь перечитывает Библию, найденную за иконой в доме матери, благодаря чему его вера в Бога только крепнет. Кроме того, вскорости Беспалый умирает, не в силах бороться с неведомой для него силой, которую он встретил в лице Безумца, и обряд инициации, не успев толком начаться, обрывается.

Цитаты из романа Бояшова даются по изданию: Бояшов И. Безумец и его сыновья: Повести / Предисл. А. Секацкого. – СПб.: Амфора, 2002.