Религия или вера

Попробую и я высказаться через своих героев в этом флэшмобе в этой трудной теме. Для меня религия не равна вере. Религия — свод догм и закостеневших традиций и ритуалов, якобы могущих допустить меня к общению с Высшей Сущностью, и мне это не очень-то и интересно (хотя когда дела идут совсем уж, ничего не спасает от панических атак, то наработанные «мантры» работают, просто приводя в баланс вошедшую в неуправляемый штопор нервную систему, я хорошо запомнила «Символ веры», хотя в строгом смысле он и не молитва, но было так страшно и долго, что только слова этого человека, что вывозил нас, держали на поверхности, позволяли дышать), а вот вера... — здесь мне посредники не нужны. Каждому из нас дана свобода воли выбирать и нести ответственность за свои дела и мысли. Так считает профессор Енц и я:

Когда-то в одном интервью у профессора спросили, как его исследования на грани постижимого согласуются с верой в Бога. «Чем больше я изучаю генетику, тем больше я верю в Бога, — ответил он журналистке. — Я не пытаюсь занять Его место. Я лишь инструмент Его борьбы с хаосом, которую Он ведет от начала Сотворения. Кто, по-вашему, Бог, деточка? Бородатый старик на облачке, способный решить все наши проблемы, стоит только хорошенько помолиться? Разочарую вас. Молитвы не работают, проверено экспериментальным путем. И нет у Бога других рук для того, чтобы или созидать, или разрушать, кроме человеческих. А для того, чтобы мы могли решить для себя какое „или“ нам больше подходит, Он дал нам свободу воли».

И каждому из нас выбирать самому свое «или». А потом за то, во что верим бороться, потому что где-то там, за сводом неба трудно будет ответить: «А я тут при чем?»

— А у вас, капитан, разве там никого нет? Почему не взлетели?

Есть у меня там! Только мне уже тоже не взлететь. И даже не потому, что боюсь их уже пристрелявшейся батареи. Эти девчонки из женского колледжа не старше моей Бэтси. И замотанные в кучу пестрой ткани женщины и дети, такие же как на Таре. А собаки почти как кони. Не взлететь мне уж самой. Вот подобьют нас с «Пеструхой», драпающих, как вспугнутых зайцев, на взлете, и что я скажу там, за сводом неба?

Я пожала плечами:

— Религия не позволяет.

Ирвинг усмехнулся:

— Приятно знать, что мы с вами, капитан, единоверцы.

Каждый из нас приходит к своему «или» трудными путями.

Но Тара объяснила, что зря ничего не бывает. Здесь все не заканчивается, дорога уводит ввысь, за свод неба. Только ее надо правильно пройти. И я иду, спотыкаюсь, петляю на развилках. Но помню, любовь и ненависть, честь и бесчестие, бескорыстие и жадность получат полной мерой. Мне выбирать.

Выбирать каждый день. И идти спотыкаясь. Но где-то там за сводом неба все равно есть ориентир, камертон. Не сфальшивить, не соврать самому себе.

Он внезапно выпрямился во весь рост на камне, опасно наклонившись, глянул еще раз вниз. Голова нависала над дорогой огромной громадой. Подвал в церкви был глубок и врезался в монолит камня. Вито сказал, что в схроне партизан осталась взрывчатка.

— Помоги мне, Мария, слезть с этого камня. Не время мне ноги поломать.

— У тебя такое странное лицо, падре... — протягивая ему руки, сказала Мария.

— Меня Господь надоумил. Я отпою и похороню нашего Джованни и всех остальных. А ты иди домой, разве я когда тебя обманывал.

— Не обманывал. Но все всегда поодиночке. А теперь вместе. Скажи, что тебе пришло в голову! — сжимая его руку, попросила она.

— Пожалуй, поодиночке в этот раз не выйдет. Надо еще, чтобы и Вито услышал.

Сначала Вито слышать не хотел, но дон Тадэо вдруг обрел дар красноречия. Он стал на крышку на четвереньки и повторял, повторял. Пока Вито не перестал ругаться по-черному и не стал задавать вопросы и отвечать на поставленные.

— А сколько ящиков в схроне? Хватит на Голову?

— Шесть, больших. Должно хватить.

— Вот и славно. Голова рухнет. Засыплет дорогу, разобрать завал понадобится гораздо больше времени. А мы похороним Джованни и других мальчиков. Они упокоятся с миром.

— Мы отомстим, — сказал Вито. — Сказано в Торе: «Душу за душу».

— Нет, не мы мстим. Господь сказал: «Мне отмщение. Я воздам». Мы лишь Его послушное орудие. Не будь на то Его воли, ты не знал бы про схрон, а мне в голову не пришла бы мысль про Голову Чичо.

— Неужто, падре, церковь взорвешь?! Дом Божий?! — испугалась Мария.

— Не в камне он. В нас. И пусть простит нам прегрешения вольные и невольные, мы лишь дети неразумные, нам трудно, не спотыкаясь, путь пройти. Так вот и пойдем сейчас, если не боитесь, путь будет нелегкий. Ты как, Вито? С нами?

Вот и я пойду, все также спотыкаясь и боясь, пусть уж простит прегрешенья вольные и невольные.