Герой выходит... из себя

https://author.today/post/425566 Давненько я во флешмобах не участвовала,  но этот поддержу. Герой выходит из себя - это для моих героев не очень-то актуально, но случается...

 Итак, "Цветок мертвецов"   https://author.today/work/63790

...Ока Тадэсукэ, ни на мгновение не задержавшись в центре чайного павильона, проследовал дальше и отодвинул перегородки. Оказалось, что первые фусума отделяли от помещения чуть больше половины. Здесь, во второй комнате, царил полумрак, одну из стен занимали полки, на которых покоились фарфоровые и деревянные банки с чаем, свитки с цитатами древних, каллиграфические работы старых мастеров, дорогие письменные принадлежности и несколько видов бумаги. Но всё это Танэцугу разглядел после. Пока же, едва Ока Тадэсукэ и его охранник отошли от входа к закрытому окну, давая войти Тодо с Фудзиварой, в глаза Танэцугу бросилось распростёртое на полу тело.

Да уж, воистину, утром — румянец на лице, а вечером — лишь белые кости. Это была молодая девушка лет семнадцати. Она, пожалуй, при жизни была хорошенькой, хоть Тодо и не назвал бы её красавицей. На убитой почти не было одежды, и ноги, бесстыдно обнажённые, опирались пятками о циновку. Танэцугу внимательно рассмотрел тонкие лодыжки и запястья, раскинутые, точно в танце, руки. Девушка показалась ему мотыльком, погибшим от любовного томления, несчастной бабочкой-махаоном, приколотой к полу жестоким любителем мимолётной красоты.

Сверху на фрейлине было не обычное косодэ, которое носили служительницы её ранга, а тяжёлое мужское парадное одеяние — камисимо с вышивкой глициниями по подолу и плечам. Танэцугу сразу понял, что эта вещь не принадлежала фрейлине: женщины никогда не носили подобное платье. Полы камисимо были такими длинными, что едва ли найси могла пройти в нём и несколько пядей, не поддерживая подола. Сам же подол этой дорогой шелковой одежды внизу был в пятнах, точно на него разлили сакэ, но с силой втянув в себя воздух, Танэцугу понял, что ошибся. Он закусил губу. Это был запах мужского семени.

Однако снять и выстирать камисимо девушка уже не могла: левую и правую полу стянули на груди, из их пересечения в расплывшейся алым цветком крови торчал старый меч с зеленоватой патиной на клинке. Чтобы рассмотреть всё это, Танэцугу потребовалось несколько секунд, и это были последние мгновения тишины, которая внезапно взорвалась грязной бранью, настолько злобной и площадной, что Танэцугу оторопел и испуганно попятился в угол.

Ругался принц Фудзивара, сжимая кулаки и не сводя глаз с меча. Он едва не выл, снова и снова харкая непристойным чёрным сквернословьем и давясь самыми злобными проклятьями. Тодо с ужасом увидел, что на глаза принца навернулись слёзы. Ока тут же оказался рядом, с другой стороны подоспел его человек. Они обхватили Фудзивару за плечи.

— Тише, Наримаро! Тише! — испуганно прошипел Ока. — Ведь это же он, да? Ты тоже понял? Просто немыслимо! Такое кощунство... Саками прав? Токугава убьёт меня за такой скандал! Надо что-то делать!

Фудзивара неожиданно затих, точно поперхнувшись бранью. После нескольких тяжёлых вздохов выпрямился и уже спокойнее сказал:

— Ты о... чём, Тадэсукэ-кун?

— О мече конечно! Саками сказал, что таких уже тысячу лет нет. И тут я вдруг подумал, что если это... тот самый... Сансю-но дзинки![1]

Златотелый Архат тупо вытаращился на старый клинок, помедлил и кивнул.

— Меч? Ты хочешь сказать...

Говоря это, никем не остановленный Фудзивара подошёл к телу, резко извлёк оружие из груди убитой, и зло уставился на него. Кровь давно свернулась и запеклась на клинке. Златотелый Архат левой рукой вытащил из-за пазухи шёлковый платок и вытер меч от крови. Несколько секунд он внимательно разглядывал его, потом хмуро и уверенно проронил.

— Да, пожалуй, это «меч небесных густых облаков», меч-коса. Кусанаги-но цуруги.

Тодо в ужасе замер. Теперь наконец он всё понял. Это — одно из священных сокровищ императора? Он, разумеется, знал о них. То были зеркало больше пядени, меч небесных густых облаков и сияющая изогнутая яшма — три регалии императорской власти божественного происхождения, которые всегда фигурировали на церемонии коронации нового микадо. Все они считались мистическими дарами богини Аматерасу первому императору Японии. И этот меч, величайшее сокровище империи, в день великого праздника осквернён кровью? Боги, как можно?!

Тодо не раз слышал, что при древнем императоре Кейко его сын Яматодакэ был послан на восток для покорения варваров. Он зашёл на поклонение в храм Исэ и из рук верховной жрицы получил меч, как талисман в предстоявшей ему битве. В области Суруга Яматодакэ был окружён дикарями, которые хотели сжечь его живьём в степном пожаре, для чего и зажгли траву со всех сторон, но Яматодакэ мечом выкосил траву вокруг своей ставки и избег гибели. Тогда-то этот и меч получил новое имя — «меч-коса».

Это была святыня императорского двора.

У Танэцугу потемнело в глазах. Злость и беспокойство Оки и истерика Фудзивары стали ему понятны: отношения между сёгунатом и микадо были неустойчивыми и сложными, и лишний раз обострять их сейчас, в наступившую блаженную эпоху относительного покоя, ни одной стороне не хотелось. Визит человека сёгуна был призван максимально укрепить отношения Эдо и Киото, и потому убийство, да ещё с осквернением сокровищ императорского двора, именно в то время, когда тут были люди сёгуна, не могло не нарушить хрупкого сложившегося равновесия и не вызвать скандала.

Но скандал был не нужен сёгунату, и понятно было желание Оки Тадэсукэ утаить, во что бы то ни стало утаить от всех во дворце это ужасное обстоятельство!

Тодо был абсолютно согласен. Скандала допускать нельзя! Нового противостояния и новых свар обескровленной земле уже не выдержать! Любой ценой нужно было избежать этой беды! Нужно немедленно очистить священный меч от пролитой крови и вернуть, срочно вернуть на место! Где его хранили? Как клинок оказался здесь? Мысли эти хаотично проносились в воспалённых мозгах Танэцугу, горло совсем пересохло, в висках стучало.

А вот к принцу Фудзиваре почему-то неожиданно вернулось былое бесстрастие. Он принёс чайник с водой, смочил платок и начал оттирать запекшуюся на клинке кровь.

— Да, это что-то странное, — тщательно очищая меч и внимательно разглядывая его, произнёс себе под нос Златотелый Архат.

— Понимаешь теперь, что я не могу обратиться ни в следственный департамент, ни к микадо? Мы ушли оттуда за полчаса до убийства и доказать, что я и мои люди тут ни при чём, я не смогу. Если пойдут слухи... Это конец, просто конец, Токугава никогда не простит мне такого... И что делать?

Фудзивара пожал плечами.

— Я полагаю, сэнсэй, наилучшим решением будет отнести меч к дежурным фрейлинам и положить его на место, а потом мы с Тодо-сама, — он вежливо поклонился в сторону наместника, — на досуге поразмыслим над случившимся. — От былого гнева Златотелого Архата не осталось и следа. Он снова был безмятежен, как озёрная гладь под луной.

 — А ты что, знаешь, где он хранился? — тяжело дыша, удивился Ока Тадэсукэ.

— Ну конечно. Для хранения священного зеркала предназначен дворец Сюнкодэн. Две другие императорские регалии — меч и яшмовые подвески — хранятся в доме Кэндзинома, правда, здесь его все зовут павильоном Глициний. Там они и сберегаются, где же ещё? — как о чём-то само собой разумеющемся сказал Фудзивара.

 — А что, если его уже хватились? — трепеща всем телом, спросил Ока.

— Ну, это вряд ли, — усмехнулся Наримаро. — Если только похититель не взял сдуру ящики для его хранения. Если же он оставил их на месте да завязал тесемки, меча могут не хватиться до смерти нынешнего микадо, — уверенно сказал Наримаро. — Меч уложен в продолговатый ящик, михисиро, — пояснил он, — а михисиро заложен в другой, мифунасиро, который завёрнут в парчовый чехол. Когда ящики и парча ветшают, их заменяют новыми. Охраняют регалии дежурные фрейлины-найси, и только они имеют право прикасаться к ним.

— Но как меч оказался здесь?

— Не знаю, но это, — Златотелый Архат небрежно и даже брезгливо ткнул пальцем в сторону трупа, — как тебе уже сказали, Харуко, одна из этих самых дежурных фрейлин. Кроме неё, есть ещё несколько, и одна из них — Цунэко, дочь Фудзивары-но Фунамори, моя двоюродная сестрица. От неё-то я и знаю о точном местонахождении реликвий, там их и видел перед коронацией.

— А кто другие фрейлины?

— Ванако, дочь Татибаны-но Оцугу, и Митико, дочь Сакано-но Мурамаро.

Ока всё ещё топтался на вощёном полу в нерешительности.

— Но как мы вернём его? — задача явно казалась ему неразрешимой.

Златотелый Архат не видел тут ничего сложного.

— Говорю же тебе, просто положим на место. Там должна находиться одна из фрейлин. Глупо скрывать от всех смерть Харуко — шила в мешке всё равно не утаишь. Тодо-сама пусть пока допросит найси и отвлечёт её, а я спущусь тем временем в хранилище и положу меч в ящик. А если это не он, а тот меч лежит на своем месте, то я вынесу его в складках хакама обратно.

Ока Тадэсукэ, в последние часы пребывавший почти в истерике, всё ещё не веря, что затруднения, которые он считал скандальными, непреодолимыми и страшными, можно так легко и просто разрешить, резко кивнул головой.

Спустя минуту все они, оставив охрану вокруг чайного домика, направились в павильон фрейлин, только по дороге Наримаро поймал своего слугу и отдал ему шёпотом несколько распоряжений.

В павильоне они действительно нашли младшую фрейлину Сакано-но Митико. Тодо внимательно оглядел её. Девице было не больше двадцати. Нижнее кимоно без рисунка, верхнее — из атласа зелёного цвета с мелким шитьём, изображающим птиц. Широкий церемониальный пояс сильно стеснял её движения. Причёска «симада» с низко отпущенными волосами была перевязана шнуром и увенчана парными золотыми гребнями.

Но на этом красота девушки и кончалась. С лица она была настолько дурна собой, что едва ли отважилась бы сесть возле зажжённой свечки. Однако Танэцугу был великодушен: ноздри, может быть, и великоваты, зато дышится через них легко. Волосы редкие, зато летом не жарко. Бровей нет? Нарисовать можно. Чересчур полная? Но поверх платья можно носить парадную накидку свободного покроя. Правда, было заметно, что девица и впрямь пыталась выглядеть получше: носила накладку и подкрашивала брови, да жаль, большого умения у неё не было.

Мысленно сравнив убитую Харуко с Митико, Тодо понял, что девица едва ли испытывала к своей красивой напарнице тёплые чувства. Однако узнав о смерти Харуко, Митико онемела, от вопросов Танэцугу совсем потерялась, в целом же допрос фрейлины не дал ничего: девушка заступила на дежурство только в час Обезьяны, а до того была с двумя другими найси, Ванако и Цунэко, в храме Симогамо. Она заметила, что Харуко не сдала ей дежурство, но раз с ней всё так ужасно...

Златотелый же Архат, пока Тодо выслушивал всё это, незаметно спустился вниз, в хранилище, зашёл за янтарную ширму и обнаружил, что мифунасиро содержит михисиро, но меча в последнем нет. Тогда наглец осторожно вынул клинок из складок штанов и, надёжно упаковав в ящики и парчу, спокойно водрузил его на место и вернулся к самураю сёгуна и Тоде.

___________________________________________________

 1. Три  священных регалии японского императорского дома.