Маланец

Не поздним еще вечером субботы на дороге, ведущей из Каркассы к Уздоку, как раз в том месте, где река Клячка серебрилась совсем рядом с обочиной, остановилась повозка бродячего театра. Повозка была старая, но с претензией — большая, ярко размалеванная пляшущими младенцами с крылышками и животными с печальными человеческими лицами.

Полог повозки — тряпичный, с засаленной, но некогда богатой, пунцовой бахромой откинулся, и на дорогу выпрыгнули двое — Белочка и Собачка. Собачка упала на четвереньки, подставляя свою спину в качестве ступеньки для вышагнувшей из повозки Пчелы, а Белочка в артистичном полупоклоне подала руку. Пчела, в полосатом платье и полосатых чулках, с ярким черно-желтым гриммом и даже с бутафорскими рожками, ступила сначала на спину собачке, а потом в пыль дороги.

Последним на белый свет выполз Желтый Король. Ему никто руки не подал и спины не подставил, он сполз с края обоза, кряхтя, ругаясь и щурясь на вполне еще яркое слепящее предзакатное солнце.

— Гамлет тебя побери, Пчелка... — пропитым и простуженным голосом прохрипел Король. — Так хорошо сидели! Какого ты выдумала? Шо опять? Пиво? Черешня? Розовые поросята?

— Заткнись, королек — птичка певчая... — огрызнулась на Желтого Короля Пчела. — Не видишь, подарок святого Карло, нам несчастным, голодным бедным и больным...

— Не та пьеса... — рыгнул Желтый Король.

— Много ты понимаешь, не та. Не видишь? У воды — голый мальчик. Очень даже та! Он принесет нам удачу!

Желтый Король лениво приблизился к клочку травы, отделяющих дорогу от берега, на которой коленопреклоненно сидел странный и действительно совершенно голый юноша, собирающийся не то напиться, не то утопиться.

— Это он-то мальчик? — хрюкнул король, машинально поправляя корону. — У него ж того... хрен... до колена.

— Серьезно? — Пчела тоже поспешила приблизиться. — Надо же! Ну, тем лучше!

— Да он же больной! А если буйный?

— За буйных награду дают... — пискнула Белочка.

— Сами вы буйные, отморозки! — Пчелка присела возле юноши, но тот точно и не видел ничего, кроме одному ему чудившегося в быстрой темной воде. — Я же говорю — та пьеса! У него и нос длинный. Все, как положено. Бедняга. Ты хочешь пить, мальчик?

Пчела осторожно потрогала сидящего за плечо. Мальчик не отреагировал.

— Да ты на него запала... — король сначала снова рыгнул, потом обреченно вздохнул. — Похотливая же ты сука, Майка...

— Разуй глаза, медвежло... — нисколько не обидевшись, сказала Пчела. — Это же ребенок совсем. Ему помочь надо добраться куда-нибудь. Он потерялся.

— Нахрен он нам? Пускай сам ищется.

— А ты нам нахрен? Только вино наше жрешь!

— Да ты чо катишь-то на меня, лапа? Я тебе что ль неприятно сделал?

— Ты... дармоед! — Пчела выпрямилась, гневно воткнула кулачки в бока и действительно начала «катить» на толстого и порядком помятого короля. — Где Маланец?! Я же просила найти мне нормального Маланца! Как мы без Маланца-то в Уздок заедем? Мы «Коммедиа дель арте» или бомжи чердачные?

— Да будет тебе Маланец! — король сделал нелепую попытку приосаниться, поправил королевское облачение. — Я все придумал. Эти трое трубачей как раз друг на друга встанут, и в самый раз. Еще как колобки раскатятся... в нужный момент... Народу тройное удовольствие оторваться.

— Ага! — продолжала наступать Пчела. — Это если они придут! А если проспят? Или заблудятся? Или напьются? Совершенно невероятные вещи в праздник, не правда ли? Что ты тогда скажешь?

— Лошадка, — прошептал голый молодец одними губами.

— Вот! Он даже говорит красиво! Давайте, дармоеды, грузите его! — скомандовала Пчела.

— Да зачем он нам... — неубедительно хныкнул Король.

— Грузите, я сказала!!

Желтый король собрал на желтом лице желтую гримасу и больше ничего не возразил. А Белочка и Собачка потянули странного юношу за голову и он подался вперед, действительно, как деревянная куколка с длинным носом.

Они довольно споро втащили нового пассажира в повозку и пристроили сидеть под картонной небесной яблоней, а потом полезли через высокое окно на козлы.

Два мула синхронно махнули ушами, и повозка заскрипела дальше по дороге.

Желтый король и девушка-Пчела уселись прямо на пол перед большим барабаном, на котором стояла початая бутылка вина и сиротливо лежали три корочки хлеба.

Поначалу Желтый Король задавал Пчеле отстраненные глубокомысленные вопросы. О смысле жизни, о погоде, о видах на урожай. Кружным путем довольно долго пробирался к главной теме, но когда бутылка иссякла, иссякло и его терпение, и Король спросил прямо:

— Выходит, я тебя уже не устраиваю?

— Это в каком таком смысле?

— В прямом, Пчелка. Три года одни упреки, три года сплошная ложь с твоей стороны. А я актер... больших и малых трупп, вынужден все это терпеть. Дерьмовое вино, паршивые условия...

— Любовь - не картошка... — философски заметила девушка-Пчела. — В любви и не такое терпят. А тут хотя бы тепло.

— Бесчувственная ты сука... — грустно сказал Желтый Король. — Решила-таки заменить меня на желторотого дебила.

— Да что ты несешь, Королек?! Нахрен мне еще один дебил?!

— Так у него вон какой. Сама говоришь — подарочек! А ты такие подарочки не пропускаешь!

— Да я не в этом смысле! Идиота кусок! — девушка-Пчела, сначала отвечающая шутливо и равнодушно, уже начала потихоньку выходить из себя. — У нас через пару часов выход. Из трубачей только один урод. А этот парень видный. Самый что ни на есть Маланец! Он на ходулях вообще будет под потолок! Тебе средства нужны? Или ты из воздуха умеешь хлеб-вино? Если умеешь, говори сразу, я успокоюсь!

Но пьяный Король разумным речам не внял, а распалился еще сильнее и на выдохе зарыгал-зарычал:

— Ты мне зубы не заговаривай! Отвечай, дашь ему?! Я по глазам вижу, что дашь! Едва я усну!

Тут уже девушка Пчела не выдержала. Завопила:

— Да! Едва ты уснешь в луже своей блевотины, ничтожная бездарность, так сразу и дам! В максимально извращенной форме! У меня и трусов нет! Только чулки! Вот, полюбуйся!

Желтый Король взревел, подорвался и опрокинув барабан на бок, вслед за барабаном опрокинул Пчелку и принялся ее душить.

Пчелка сначала взвизгнула, потом запищала по кроличьи, но акт удушения довольно быстро и как-то сам собой превратился в акт проникновения. И двое, один рыча, другой пища, принялись шумно любиться прямо на полу повозки.

Привычные к подобной артистической страсти Белочка и Собачка затянули на козлах песню.

Смейся, Паяц, над разбитой любовью

Смейся, Паяц, ты над горем своим!

Ты наряжайся и лицо мажь мукою,

Народ ведь платит, смеяться хочет он.

Смейся, Паяц, и всех потешай!

Ты шуткою должен скрыть рыданья и слёооооооооооооозы,

А под гримасой смешной — муки ада. Ах!

Людей потешай, ты паяц или кто?

Смейся паяц

Над разбитой любоооооооовью!

Песня пошла по второму кругу, любовь наращивала темп и страсть.

Человечек-Травинский, Окончательный Жнец, Петух Небес и просто Эрик в одно лицо наблюдал происходящее, и слезы лились из его усталых глаз. Слишком много изнанки жизни, Отец... Слишком много...

Две жирные волосатые бордовые королевские ноги, еще две тощие, девчачьи в полосатых чулках. Эрик наблюдал это из-под бутафорской, свадебной яблони, изъеденной бумажными клопами.

Когда сверху из реквизитного куба вылез некто плохо причесанный и удивленный, разбуженный песней и стонами, и сказал что-то совсем неуместное, вроде: «Да вы совсем оборзели...» любовники синхронно выгнулись и пропищали-прохрипели в его сторону сурово:

— Исчез, мразь!

Однако появление плохо причесанного только ускорило жаркую кульминацию. Король и Пчела свалились на кучу тряпья изнуренные и довольные.

Песня на козлах сразу смолкла.

Пчела оправила задранную юбку и обратила самое пристальное внимание на плачущего пассажира.

— Смотри, медвежло... Он плачет. Какие у него слезы... Каждая размером с голубиное яйцо...

— Мои вкуснее, — ревниво возразил Желтый король, путаясь в собственных спущенных рейтузах.

— Что же с ним случилось, с этим беднягой...

— Я тоже плачу, смотри, — сказал Желтый король и действительно заплакал, самыми настоящими пьяными слезами. — Я плачу лучше, чем он. Он плачет притворно, а я плачу искренне, наблюдая твою ветреность и непостоянство...

— Да попустись ты, медвежатина, — рассердилась Пчела. — Я штэхаюсь только с тобой, именно потому что ты скучный, как говно, и актер совершенно никудышный. Меня заводит, что ты такое тотальное убожество. Надоели эти веселые клоуны...

— Это какие еще клоуны...

— Э, уважаемые, — снова подал голос плохо причесанный человек из реквизитного куба. — Теперь я могу спуститься?

— Погги, — сказала девушка-Пчела возмущенно, — тебя кажется взяли на борт с условием тихо спать и все вовремя делать, не так ли?

— Эээ, — ответил Погги неопределенно.

— Ответ неверный. Тихо спать ты только что нарушил, а вовремя делать — задам тебе вопрос — где еще два придурка, а именно второй и первый?

— Эээ, — ответил Погги еще неопределеннее.

— Понятно, — с досадой произнесла девушка-Пчела. — Значит, Маланца у нас нет.

— Я! — утерев слезы, вскричал Желтый король. — Я могу побыть Маланцем!! Я лучший Маланец Девании!!! Лучше меня только Кавен, и то только по субботам!

— Джузеппе! — рассмеялась девушка-Пчела. — А если тебя вилами проткнут, кто меня будет штэхать? Вот этот дудочник из коробки? Или этот больной мальчонка? Ты на кого меня покинешь, жирный подонок?!? Говори сейчас же, чтобы я уже начинала привыкать...

— Черт бы побрал твою ненасытную утробу, женщина! — обиженно взревел Желтый король. — Делай Маланца из кого хочешь, хоть из швабры, мне плевать!

— Вот то-то же! Хе-хе, — разулыбалась Пчела. — Женщина, которая приносит в дом деньги — всегда права. А теперь, Джу, дорогой! Только попробуй сейчас слиться! Готовь ему гримм. Живо!

И девушка-Пчела полезла к Эрику под свадебную яблоню, утерла его кристальной чистоты слезы и заговорила ласково и участливо:

— Э, мущщина. Плакать стыдно! Вам не положено плакать, мущщина... Плакать будем на сцене... Давайте пообщаемся...

*прода