Некрасивый

В луже собственной крови, после проигранной дуэли на мечах, на мостовой Ауфа валялся Тод.

Зеваки послали за монахами-целителями, и ближе всех из них оказался Ильяс.

Ильяс(оглядывая израненное тело Тода, и брезгливо морщась):

– Что-то ты какой-то, ммм, некрасивый.

Тод(ухмыляясь сквозь боль):

– Да? С чего бы это?

Ильяс(накладывая жгут на бедро воина):

– Грешил много?

Тод(корчась от боли):

– Думаешь? Вот незадача! Жить - то буду, монах?

Ильяс(с сомнением):

– Нуу, если руку изувеченную отрезать, кровотечение вовремя остановить...

Тод:

– Рука так плоха...не спасти?

Ильяс:

– Да нет, спасти то можно, но лучше отрезать...она мне понадобится.

Тод:

– ?

Ильяс:

– Красивым тебя делать буду.

Тод(начиная догадываться, с кем имеет дело):

–Т- ты – монах к-какого ордена?

Ильяс:

– Святого Бата, из чиланзарского монастыря...

Тод(с тоскливым ужасом озираясь по сторонам, и обращаясь к зевакам):

– Уй-ё! Других монахов нету близко?

Зеваки отрицательно помотали головами, то ли от испуга, то ли красивые.

Ильяс послал пару зевак за подмогой из Чиланзара, оказал Тоду первую помощь, и когда прибежали из монастыря еще два монаха, приказал им найти подводу, чтобы везти раненного в святую обитель.

Четверть часа спустя Тод трясся с Ильясом и его помощниками на подводе, которой правил кряжистый мужичок борода-лопатой.

Тод:

– Обойдемся без отсечения руки? У меня деньги есть.

Ильяс:

– Забудь, без руки тебе будет лучше, вот увидишь. Противник тебя сразил в лужу ослиной мочи, заражение крови неминуемо, только в Чиланзаре тебя и можно спасти, а там красивых любят.

Тод:

– Ух, мясник, ну зачем тебе моя рука?

Ильяс толкнул локтем в спину хозяина подводы:

– Мужик, ты из Ауфа?

Мужик:

– Нет, из Кордамумы я.

Ильяс:

– И давно извозом промышляешь?

Мужик(почесав затылок и присвистнув):

– Почитай как годков двадцать пять...

Ильяс:

– Я буду говорить, а ты отвечай, истинно ли мною сказанное...

Мужик кивнул.

Ильяс:

– Когда ты впервые приехал в город Ауф, ты сам себе казался песчинкой в незнакомом большом граде...так?

Мужик:

– Истинно так. Выщербинкой на мостовой.

Ильяс:

– Через пару годков ты уже знал каждую улочку Ауфа, каждый переулок, каждую дорожную кочку, ровно как и в деревнях на пути из твоей Кордамумы сюда, так?

Мужик:

– Истинно так.

Ильяс:

– А спустя еще двадцать лет, все изученные тобой города и веси, по отдельности, показались тебе песчинками в чертогах твоего разума. Так ли это?

Мужик(пригладив бороду и усмехнувшись):

– Не думал об этом, монах, но, пожалуй, что так. Истинно.

Ильяс:

– Красавец!

Тод:

– К чему клонишь, монах?

Ильяс:

– Нас везет красавец-извозчик: трех красивых монахов, и одного вояку, который в своем деле, точно песчинка на просторном пляже, а я сделаю пляж песчинкой в твоем разуме, только руку тебе оттяпаю...

Тод(переходя на отчаянный визг):

– Да причем тут моя рука?

Ильяс(оглядывая незамысловатое навершие своего посоха):

– Она полезнее на другом месте.

Через месяц раны Тода все еще гноились, он чувствовал себя дурно, отрезанная Ильясом его правая рука была отмочена в нескольких мудреных растворах, высушена, стала крепче камня, и уже венчала собой навершие посоха Ильяса.

Тод(язвительно, оглядывая культю):

– Теперь я красавец, монах?

Ильяс(облачаясь в мантию гильдии сказителей,перебрасывая через плечо походную торбу, и беря в руку посох):

– Еще нет...поброжу по свету, расскажу доброму люду о твоих подвигах, покамест грешки твои не утонут в океане легенд о тебе, тогда станешь красавцем.

Тод:

– Вот жеж блеать, ну причем здесь моя рука на твоем посохе, и хворь, от которой я загибасюсь?

Ильяс:

– Монастырские настойки еще долго тебе не дадут умереть; в ордене Святого Бата знают, как малое в большом мире, как ты, сделать большим настолько, что мир и заражение крови потеряются в тебе за незначительностью; а рука твоя – напоминание о моей миссии в странствиях, да и посох простоват без нее ..некрасивый...