Свиф

...

В подворотне кого-то лупили.

Тени явно навешивали безжалостные пинки кому-то, лежащему на булыжнике.

— Да чтоб тебя! — выругался Эмиль, поворачивая Бубу. — Туда.

— Ты что, Травинский... — попробовал возразить Рир. — Всерьез полезешь? Ты же... Даже в дом зайти не хотел...

Эмиль ничего не ответил и не оглянулся. Он подъехал к избивающей человека компании.

Пятеро парней в масках лупили ботинками скрючившуюся на мостовой фигуру. Человек не прикрывал голову, не пытался спрятать лицо. Обеими руками он прижимал к животу нечто... очень важное для него.

Эмиль спешился, в два шага, обнажая меч, оказался возле людей в масках.

Услышав стук ботинок о мостовую, бандиты замерли, выпрямились и обернулись, доставая ножи и кинжалы, у кого что было, но клинок Эмиля уже уперся в грудь парня в маске веселой обезьяны.

Остальные дружинники встали рядом, выставив свои мечи и ожидая команды.

— Значит, пятеро на одного? — голос Эмиля прозвучал настолько спокойно и даже саркастично, что он сам этому удивился. — Отличный повод повеселиться на День Урожая?

— Ты кто, мать твою? — проблеяли из-под маски.

— Тот, кто случайно оказался рядом... — продолжил Эмиль. — Говори! За что вы его избиваете?

— Эм.. — перебил Эмиля Левон, оттаскивая в сторону избитого и заглядывая ему в закатившиеся глаза. — Это Свиф, Эм... Мать твою, это Свиф!!!

Левон рыкнул и бросился с мечом на одного из стоящего парня. Тот отшатнулся, Левон повалил его на землю, лезвие его фамильной камы легло тому на горло.

— Всем не двигаться! — заорал Рир.

Динис и Ванис подлетели к Левону, повиснув у него на руках.

— Ножи на землю! — вот теперь голос Эмиля дрогнул. Он видел, что кровавая струйка потекла по горлу лежащего под обезумевшим Левоном парня. — Герт! Принеси факел. Там на фасаде. А вы! Маски долой!

Четверо, все, кроме лежащего на земле, бросили ножи и медленно стащили маски. Герт притащил факел и Эмиль посмотрел в лицо каждому. Ему показалось, что простые, румяные лица молодых парней приобрели фатальную схожесть со своими личинами. И бородатый козел был бородат, и медведь щекаст, и волк узколиц и длиннонос и обезьяна лопоуха. Обычные парни, такие же, как рыбаки в Долине, такие как работники на стройке в теплицах или молодые гвардейцы Чанова. Да что с ними со всеми, с этими неразвитыми, необразованными, глупыми людьми... Бежать! Уносить ноги из этого мира. Забрать Итту, уехать на необитаемый остров. Чтобы не видеть... Не видеть эти животные лица с человеческими чертами... Эмиль скривился.

— Я запомнил каждого, — медленно проговорил он, и все ему поверили в полуслова — да, этот запомнил. — И если сегодня встречу хоть одного из вас — убью, не раздумывая.

— Блефуешь... — прошипел тот, кто был некогда в маске волка. — Смотри, как бы из-за угла не прилетело. На спине у тебя глаз нет.

— Есть. Будь уверен. Итак. Вынужден повторить свой вопрос. ЗА. ЧТО. ВЫ. ИЗБИЛИ. Свифа?! Говори!!! — зубы Эмиля скрипели. Он слышал свой глухой, бьющийся в стены переулка голос. Трудно, очень трудно было не сорваться на гнев, на крик, трудно было заставить себя не вонзить меч в грудь Обезьяны прямо сейчас.

— У него тут книга... на неизвестном языке — произнес Ванис, который поил Свифа из фляги, пытаясь привести его в чувство. — Он в нее так вцепился, пальцы аж посинели.

— Как мило! — кивнул Эмиль. — Вы решили, что раз сегодня такой день, то можно что-то забрать... у... Свифа?!

Эмиль приблизился к парню почти вплотную, нависнув над ним своей высокой тощей фигурой и не отнимая острия меча от его груди. Ох как же хотелось нажать на гарду. Нестерпимо... Настолько, что Эмиль ужаснулся этому желанию, отступил.

— Прочь отсюда! — холодно сказал он, обводя острием меча всю компанию... — Живо! За пределы города, в поля...

— Ребзя... — сказал «козел». — Это же... это... морриганский меч... — 

Сделав несколько пятищихся шагов, бандиты подняли на лица маски, развернулись, и бросились в черноту переулка.

— Поздравляю! — язвительно проговорил Рир. — Теперь эти пятеро мечтают нас всех убить.

— Не ссы... — процедил Левон. — Я сам их всех прикончу по одному. За Свифа. Суки!

Эмиль убрал меч в ножны и присел перед Свифом. Сухие, обветренные руки того прижимали к груди потрёпанную толстую книгу в очень интересном переплете. Одежда была вывалена в грязи и изодрана в лоскуты. Глаз затек, губа разбита. И наверняка синяки и ссадины по всему телу. Да уж. Праздник урожая несомненно говорит сам за себя.

Свифа все считали городским сумасшедшим. За странную одежду, сшитые вместе штаны и куртку, и растянутую кофту неопределенного материала, за то, что тот смешно топтался на танцполе в Чернильнице, за втянутые плечи, и неиссякаемое добродушие, за беспечное ребячество. За то, что тот и зимой и летом ходил без обуви. За нелепые квадратные очки с треснувшим стеклом.

Его никто никогда не видел пьяным. Однако, многие замечали, что время от времени глаза чудака внезапно становились прозрачными и печальными, смотрящими на что-то очень и очень грустное, невидимое больше никому, кроме него...

Его любили все, и студенты, и уздовчане. Обидеть Свифа мог только кто-то не местный... чужой...

— Очков нет... — сказал Эмиль. — Ребята, поищите, пожалуйста, очки. Должны быть где-то тут. За что они тебя так, Свиф?

— Книга... — забормотал тот. — Они хотели отобрать. Продать. Большие деньги... Они же не знают... Что она не продается... Эта книга...

— Можно мне взглянуть? — попросил Эмиль. — Я верну.

Свиф дернулся, изобразив жалкий жест протягивания, разжал пальцы, и Эмиль осторожно принял книгу. Герт поднес факел ближе.

Обложка расслоилась по углам и явно была покрыта чем-то, на ощупь похожим на белую скалу или ту трубку для плевания фиолетовыми шариками. Вот же черт! Эмиль сглотнул. Язык, ясное дело, не светиш, но даже приблизительно не был ему знаком. Но самое удивительное, что книга открывалась не так, как все прочие, известные ему древние и новые книги, не справа налево, а наоборот. На обложке золотились четыре закорючки вместо букв, похожие на сдуваемые ветром свечи. И больше ничего.

Зато внутри буквы напоминали даже не свечи, а ноты, — свободные, двойные, тройные, сплетенные между собой, порой помеченные внизу точками и запятыми. Хорошо, хоть цифры были привычные. И вот такое особенное оформление текста, где каждый абзац специально пронумерован и снабжен дополнительными цифровыми пометками на полях... Эмиль уже встречал. Книга несомненно была бесценная... Еще более редкая, чем та, оформленная подобным образом, но написанная на всеобщем древнем, которая хранилась у отца в столе под замком, а для тех, кому замки не помеха — под устным строжайшим запретом даже пальцем трогать... Именно благодаря этой книге девятилетний Эмиль научился пользоваться маленькой флейтовой отверткой не только по ее прямому назначению.

Он вздохнул. Отобрать сокровище у Свифа, у этого бородатого, дурно пахнущего ребенка не представлялось возможным. И оставлять тоже было жаль. Зачем Свифу такая книга... он и на светише-то наверняка читать не умеет. И ведь украдут, украдут как пить дать. Сколько таких гостей сейчас в городе. Эх! Ничего не поделаешь, надо хотя бы довести Свифа до дома, упросить не лезть на рожон.

Эмиль листал и листал страницы, не в силах оторваться от непонятного текста, стараясь запомнить хотя бы стилистику письма, понять принцип написания этих странных букв, чтобы потом поискать схожие в энциклопедиях архива... ну вот разве что это...

Когда Эмиль закрыл книгу и поднял голову, то понял, что стоит на коленях в темном переулке совершенно один. Книга была у него в руках, но как он в таком полумраке видел в подробностях все буквы не представлялось понятным. Не было друзей, не было Свифа. Слышались только копыта переминающегося с ноги на ногу Бубы и очень далекий смех... переходящий в свист, улюлюканье и, наконец, Эмиль разобрал речевку:

— КАРУСЭЛ-КАРУСЭЛ, КТО УСПЭЛ — ТОТ ПРИСЭЛ! КАРУСЭЛ-КАРУСЭЛ, КТО УСПЭЛ — ТОТ ПРИСЭЛ!!!

...

Фрагмент новой главы. Сама глава выйдет вечером.  

И да! Белая Гильдия, как ее видит сеть. Там много, но остальное потом отдельным блогом.