Только гении лихие...
Автор: Итта Элиман...
Лучше бы он не смотрел вверх. Лучше бы вообще остался сидеть там, у горящего куста кулиягоды и искал ответы на вопросы сам. Так, как всегда привык, не полагаясь ни на кого, и никому до конца не доверяя.
Но он запрокинул голову, а когда опустил взгляд, то узрел все пиршество совершенно иначе. Точно он находился сверху, а сам был атмосферой всего этого праздника, его истиной, тайной стороной... его... Духом. Непознанным и непознаваемым содержимым всякого живого существа, разумного и неразумного... умеющего превращаться в золотые шары или же способного только петь, шипеть и мяукать...
Он был суммой всего сущего, которая собирается и распадается по своему капризу или по усмотрению.
И не было разницы, чьим содержимым он являлся. Мастеровой, обычный хлебороб, студент, батрак, тайный агент государства под прикрытием, гулящая девка, воришка, мешочник с большой дороги, конокрад, дезертир, спекулянт товарами народного потребления, бродяга, кладбищенский сторож, переодетый гвардейский сержант или гость из иного мира, вооруженный «классифицированным средством воздействия на объекты четвертого рода». Любая из этих ипостасей лишь анимированная вставка в необъятном панно Его величия и неопровержимое доказательство Его всемогущества, каковое Он способен применить в любой момент времени, сообразуясь с Его неисчерпаемой Мудростью, Его непостижимым милосердием и Его неопровержимой справедливостью.
Копошитесь, заливайтесь праздничными напитками, орите песенки и пляшите как нарисованные человечки, маленькие плоды Его Величайшего из Умов. «Я здесь с вами. Вы здесь для Меня...»
Эмиль отшатнулся в ужасе, его высоко парящее, всюду проникающее сознание соскользнуло вниз, под только что проломленную скамью возле пиршественного стола...
Сверху к Эмилю наклонились смеющиеся маски животных, такие знакомые, отвратные но... чем же они провинились, если их Величайший Владыка и Вседержитель вдруг оказался лежащим без чувств, с широко открытыми в никуда глазами, в обломках скамьи, на которую угодил неведомо как и откуда...
И тут самая дерзкая из рож, смеющаяся Обезьяна со всклокоченными волосами, в жилете ярко-красного бархата с золотым шитьем, радостно и разухабисто вскричала:
— Вот ты и попался! Купай его, ребята-а-а-а! Окунуться-проснутьсяа-а!! Водичка-водичка-умой мое яичко!!!
Словно бесчувственный всевидящий шар, Эмиль переместился в сторону запруды. Окруженный нарисованными рожами, которые успел в непостижимом Своем Милосердии полностью простить, он был сброшен в воду и придавлен камнем ко дну...
Ржущие спины удалились обратно в свой пиршественный свинарник.
С громким всплеском из запруды вырвалась гибкая тень. Непостижимая, переливающаяся синим перламутром и багровым кораллом. Следом за темной тенью из воды совершенно беззвучно выскользнула тень белая.
Никто не слышал, как они возникли, никто не увидел их, да и не мог увидеть. Человеческие глаза к такому зрелищу обычно вовсе невосприимчивы, человеческий слух принял бы звук их шагов за слуховую галлюцинацию.
Первым делом тени вытащили на берег бесчувственное тело Эмиля Травинского, белая умело перевернула его на живот, ударила несколько раз по спине, в то время, как синяя склонилась над юношей, явно желая убедиться, что он дышит.
После обе тени отсадили полуживого Эмиля под куст шиповника и, посчитав миссию выполненной, обернули непроницаемые лица в сторону Большого Амбара. Тени обнажили зубы — острые, прозрачные, переливающиеся в свете луны и окрестных огней.
Из Большого Амбара донеслось нелицеприятное:
Знаешь мама я живой,
Но живу и умираю сиротой,
Только гении лихие
Просвистают надо мной
Мяу мяу мяу мяу мяу мяу мяу
Мяу мяу мяу мяу мяу мяу мяу
Мяу мяу мяу мяу мяу мяу мяу
Мяу мяу мяу мяу мяу мяу мяу....
(идем дальше)