Зачем крестили умерших?

В 393 году на церковном соборе, который прошёл в Гиппоне-Регии, были приняты некоторые важные догматы христианского учения и утверждён библейский канон. Но хотелось бы особенно отметить четвёртый догмат этого собора, который был сформулирован так:

"Не следует ни давать мёртвым Евхаристии, ни совершать над ними крещения".

Это положение почему-то было так важно для христианских теологов, что четырьмя годами позже его подтвердили на Карфагенском соборе 397 года (26-е правило).

Иоанн Златоуст отмечал, что крещение умерших практиковали последователи Маркиона Синопского: если оглашенный умирал до крещения, то к его телу обращались с вопросом, желает ли он принять крещение, и кто-нибудь из собравшихся отвечал положительно, после чего его крестили вместо умершего. Маркионитов признали еретиками ещё в III веке н. э., однако же крещение умерших время от времени устраивали для особенных персон. Так, существует легенда о том, что римский папа Григорий I молился за душу императора Траяна, вспомнив о его милосердии, что некоторые средневековые авторы трактовали как крещение умершего. А король Дании, христианин Харальд I Синезубый, вроде бы как крестил останки своего отца, язычника Горма Старого, чтобы иметь возможность похоронить его под полом христианской церкви в Еллинге.

В 1044 году великий князь Киевский Ярослав Владимирович распорядился достать из погребальных курганов останки двух князей, своих дядей, Ярополка Святославича и Олега Святославича, и крестить их кости. Оба этих князя погибли до того, как их младший брат Владимир принял христианство. Мать Святослава Игоревича, княгиня Ольга, была христианкой. Но вряд ли бы она отважилась покрестить своих внуков, зная, как скептически относится к этой религии её сын. Известно, что Святослав Игоревич после смерти матери и церкви христианские разрушал, и христиан в своей дружине не терпел (в тексте мирного договора, заключенного в 971 году в Доростоле, Святослав клянётся лишь именами Перуна и Волоса, хотя в более ранних договорах с Визатией часть дружинников русских князей клялась в христианских церквях). 

Но зачем Ярославу Мудрому потребовалось прибегать к столь странным действиям? В Киеве к тому моменту уже находился греческий митрополит Феопемпт, наверняка знакомый с постановлениями важнейших церковных соборов прошлых лет. Такое нарушение христианских канонов с последующим захоронением бывших язычников в Десятинной церкви, которую Феопемпт переосвятил в 1039 году, не могло совершиться без ведома митрополита. Значит, политическая необходимость перевешивала все остальные доводы.

В июне 1042 года в Византии взошёл на императорский престол Константин IX Мономах. Одним из тех, кто пострадал после смены власти в империи, стал варяжский гвардеец Харальд, которому пришлось вместе с дружиной бежать из Константинополя в Киев. Харальд служил Ярославу Владимировичу в 1031 — 1034 годах, так что на Руси его приняли очень тепло. Как только представилась возможность объявить войну Византии, Харальд вместе с сыном Ярослава Владимиром отправился в поход на Царьград. Вот только удача в тот раз была на стороне византийцев.

Возможно, крещение и захоронение останков князей Ярополка Святославича и Олега Святославича в Десятинной церкви было неким сигналом для императора Константина о готовности Руси к переговорам. Так сказать, пряником. Есть версия, что это также сопровождалось взятием Корсуни в 1044 году в качестве кнута. А варяг Харальд мог напомнить Ярославу о том, как Харальд I Синезубый когда-то крестил останки своего отца. 

В то же время нельзя исключать вероятность того, что Ярослав проявлял уважение к памяти своих давно умерших родственников, желая исключить обвинения в убийстве родных братьев Бориса и Глеба. Междоусобица 1015 — 1019 годов была крайне жестокой, но время прошло, очевидцев событий становилось всё меньше, и можно было внедрять в массовое сознание более удобную для великого князя версию произошедшего.

Но это всё лишь предположения. Реально мы можем лишь отметить, что власть великого князя Киевского в середине XI века была столь велика, что он мог при необходимости нарушать церковные каноны и никто не смел ему возражать. Даже приехавший из Византии митрополит Феопемпт.