Память. 1945

Что-то помню, но в основном по рассказам родителей и братьев. Старшему уже 12, а среднему 10. 

Ну а мне всего 2 годика и читать я научусь поздно (по моему разумению) – всего лишь в четыре. Полезно иметь старших братьев, так как желание подражать творит чудеса. До сих пор помню, как они учат по школьной программе (ах, как хорошо нас учили тогда) наизусть стихи, а я, подслушав, уже их знаю и до сих пор помню.

Хоть сей час могу прочитать, спустя много лет:

Я чуть ли ни весь Шар Земной обошел / И жизнь хороша, И жить хорошо… Окна разинув, стоят магазины. / В окнах продукты: вина, фрукты. / От мух кисея. Сыры не засижены. / Лампы сияют. «Цены снижены»./ Стала оперяться моя кооперация. Бьем грошом…

Да что там поэма, я даже обязательные «Стихи о советском паспорте до сих пор помню». Совсем, кстати, неплохие, если отбросить идеологическую составляющу. «По длинному фронту купе и кают / Чиновник учтивый дивжется… Образно очень, сами судите:

Глазами
доброго дядю выев,    
не переставая
кланяться,       
берут,
как будто берут чаевые,   
паспорт
американца.    
На польский —
глядят,        
как в афишу коза.

На польский —
выпяливают глаза        
в тугой
полицейской слоновости —    
откуда, мол,
и что это за      
географические новости?
И не повернув
головы кочан       
и чувств
никаких     
не изведав,          
берут,
не моргнув,   
паспорта датчан         
и разных
прочих     
шведов... 

Ну а что строчек много, так гонорар в те годы поэтам платили построчно, а Маяковский умел считать гонорары.

Впрочем, мне всего два годика. Хотя книги тех лет и подшивки «Литературки» у меня сохранялись в библиотеке до отъезда из России. А теперь я их храню в памяти, которая с возрастом только обостряется.

…Отцу было за пятьдесят а матери меньше сорока, когда они, обладатели двух пацанов десяти и восьми лет, решили выпросить у судьбы девочку. Мама, как все армянки, и в сорок была женщиной крепкой, так что и забеременела, и родила прямо в собственной спальне без особого труда. Проблема во всем этом процессе случилась всего одна – родился мальчик.

И от того, что его лет до пяти рядили в платья, смены пола не произошло. Хотя мальчик и сам по себе был неплох: большеглазый, с длиннущими ресницами, шелковистыми белокурыми волосиками, тонкокостный. «Да, девчонкой был бы краше!»

А имя, модное в сороковые, как, впрочем, и в довоенные, соответствовало восхвалению Владимир Ильича Ленина-Ульянова. Интересно, почему все переворотчики так любят клички?

Дом этот мальчик воспринимал, как огромный мир. Тем более, что в настоящий мир – во двор его не выпускали, чтоб дворовые детишки плохому не научили. Поэтому мальчик учился плохому самостоятельно.

Спал он на сундуке. Вернее так – на Сундуке. Сундук из красного лакированного дерева стоял у окна и занимал четвёртую часть комнаты. Потом стояла мамина кровать, потом – папина, потом было небольшое пространство, а потом стоял платяной шкаф с выдвижным ящиком для белья внизу. В этом ящике мальчик хранил все своё имущество, кроме школьных принадлежностей, которые появятся у него, когда он пойдет в школу. Пока ему где-то лет пять; в детсад его не отправили, хотя в девичье наряжать перестали. Сейчас он балдеет на сдвинутых вместе кроватях родителей, воображая себя хитрой пантерой, ползущей между холмами подушек и травяной саванной одеял. Чуть позже папа даст ему револьвер без патронов и родители уйдут в театр. В спальне останется мамин запах «Красной Москвы» (у мальчика есть такой пустой флакончик в виде Кремля), и мальчик превратится в инспектора уголовного розыска.

Он наиграется и заснет. В спальню войдёт домработница Дуся, вынет из ручки ребёнка наган, прошептав про себя: «что удумали, ребёнку такую страсть давать!», - и переложит его на Сундук. Потом заглянет в детскую, где старший Михаил паяет что-то за столом, а средний Павел читает, лёжа в кровати. Когда родители уходят по вечерам, Дусе доплачивают, чтоб посидела с детьми до их возвращения. Чтоб не терять зря времени, она в такие вечера затевает малую стирку, то есть стирку носильного без простыней и пододеяльников. Она растапливает колонку специальными коротенькими полешками, потом подсыпает жирного угля, сливает первую порцию горячей воды в чугунную ванну  на фигурных ножках и замачивает бельё. У "дохтуров"стирать хорошо, не то что дома, где воду таскать с колонки, а потом греть в стиральном чане на плите. Большая стирка бывает раз в месяц, тогда вещи сперва кипятят на плите в двух средних чанах вместе с хозяйственным мылом, синькой и щёлочью, а потом простирывают набело в ванне. 

Дом был для мальчика целым миром, с ограничениями и пограничными запретами. Свободно передвигаться он имеет право ТОЛЬКО в первом коридоре, где встроенные книжные шкафы, в столовой и в спальне. Хотя в спальне особенно не попередвигаешься, так заполонили её две двухспальные кровати с никелированными шишечками, гигант-сундук, платяной шкаф. В детской царствуют старшие братья, из которых Михаил вредный и жадный, а Павел – добродушный, но вялый. А в отдельной комнате, где со временем возникнет папин кабинет, живет бабушка. Мамина мама. Ей сто или тысяча лет, она любит сидеть в кресле-качалке, накрыв ноги теплым пледом. 

Бабушка и сама по себе существо интересное, но ещё интересней её сундук. Не такой шикарный, как у мамы, но тоже могучий: в треть комнаты длиной и с металлическими полукруглыми полосами на выпуклой крышке.  В сундуке имеются разные сказочные вещи, но наиболее любимых - три. Домино из сандалового дерева, не теряющее своего запаха до скончания мира. Огромная коробка с чёрными лакричными леденцами, которые несут в себе невероятную смесь соленого, сладкого и противного. Бабушка их сосёт от кашля, а мальчик – для удовольствия. Третье чудо – квадратная жестяная пустая коробочка из под ваксы. На ней нарисован отвратительный чёрт в чёрных копытах с сапожной щеткой в лапе и написано: «Мылся, брiлся одевался – Cатана на балЪ собрался».

- Слушай, слушай, - бормочет Бабушка, склоняясь к мальчику, - когда я умру, спрячь меня в сундук. Я лёгкая, ты справишься. Забрось меня в сундук и закрой его замок, а ключ выброси. 

- Бабушка, - говорит мальчик, - а можно я сперва возьму домино?

- Ты можешь взять всё, что захочешь, но потом не забудь положить меня в сундук, запереть его и выбросить ключ…