Плоскость морали

 Отредактирован и проиллюстрирован  роман "Плоскость морали".  Герои - люди сложные, если приведенный ниже отрывок не шокирует читателя,  с ним можно ознакомиться и полностью...https://author.today/work/77977 Шокирует - чтения избегать. 

"…Слова Елены подлинно заинтересовали Дибича. Он понял, что княгиня Белецкая знает о смерти матери Нальянова куда больше Ростоцкого. Белецкая обвинила Юлиана, однако Ростоцкий сказал, что покойница всего лишь «по ошибке выпила не ту микстуру»... Мысль пришла неожиданно:  расспросить графиню Клеймихель. Если Белецкая знает нечто, не делающее чести Юлиану Нальянову — едва ли она единственная, кто это знает. Свидетелями событий пятнадцатилетней давности могли быть многие, а значит, у стариков нужно и поинтересоваться. 

 Зная резкий и откровенный характер старой графини, Дибич заранее решил не искать обходных путей и уловок, а спросить напрямик, и выбранная им тактика оказалась правильной. Он коротко рассказал о своём знакомстве с Нальяновым, признался, что этот человек, несмотря на то, что весьма заинтересовал его, временами пугает. Сам он слышал печальную историю смерти его матери, но не знает подробностей. В чём они заключаются? Отчего умерла Лилия Нальянова? Старая графиня смерила внучатого племянника долгим мрачным взглядом, но не стала ни лукавить, ни делать вид, что не понимает, о чем речь.

 — Дармиловский род захудалый был, да Лилька уродилась редкой красавицей. Брак с  Витольдом Нальяновым ей выгоден был: Дармилов-то за ней дать ничего не мог. Тут бы оценить  ей Божью милость, да каждый день Бога благодарить. Так нет же. Сыновей она ему двоих родила, а потом во все тяжкие пустилась, — вздохнула старуха. — Но поначалу всё тихо было: дети малые, а Витольд целыми днями на службе. Она то с одним гувернёром валандалась, то с другим, но осторожничала. Потом дети подросли, старший-то особо понятливый был, да и Лидка Чалокаева тоже пронюхала про всё: она всегда своих людей в доме братца держала. Умная баба. Ей Акулька-то, горничная Лильки, про всё и донесла.  И никто не знает толком, как всё произошло, только уехала тогда Лилька  в начале недели в их летнюю резиденцию, на головные боли пожаловавшись, мол, отдохнуть хочет. Остальные должны были в воскресенье приехать, да вот беда, Нальянов раньше освободился. Приехали они — Витольд со старшим сыном да Лидка Чалокаева — в субботу на повечерии, ну... Лильку под конюхом и нашли. В Розовой спальне, аккурат на первом этаже во внутреннем дворе, там окно французское, всё розами обвитое.

Дибич слушал, не пропуская ни одного слова, как оглушённый. Старуха несколько минут молчала, но  Андрей Данилович не решался заговорить.  Графиня вздохнула и продолжила.

 — Натурально, скандал в благородном семействе.  Витольд, чай, в первый раз в жизни расплакался, любил он Лильку-то очень,  Чалокаева же истерику закатила, требовала выгнать прелюбодейку в шею да на развод подать. Конюх, натурально, удрал, Лилька же на золовку завизжала. Тут-то Юлиашка  тихо вышел, никто и не заметил того, а через минут десять вернулся. Скандал всё не утихал, Лидка с Лилькой переругивались, а тут Юлиаша-то зубки и показал. Ох, показал... Бутыль на стол поставил и говорит матери, что скандалы в благородном семействе никому не нужны. В этом флаконе, говорит, микстура от бессонницы, полбутыли хватит, чтобы все скандалы в землю ушли. — Старуха снова вздохнула. — Тут молчание, сам понимаешь, повисло такое, что хоть топор вешай.  Даже Чалокаева в ужасе умолкла. Витольд вздрогнул: «Это же твоя мать», — говорит. Так этот... подумать только… «Мать, — отвечает, — это жена отца, а жена конюха мне матерью быть не может. Я — сын столбового дворянина».

 — Господи...

 — Дурная история, что и говорить, — кивнула графиня. — Лилька завыла, пыталась сыну в ноги кинуться, но тот отца поднял и вышел с ним. Чалокаева пометалась по комнате, да за ними выскочила. Она-то, что тут говорить, детей-то своих отродясь не имела и выгнать Лильку всегда  мечтала, интригу для того и плела, спала и видела Юльку да Валье к рукам прибрать, о разводе брата грезила, но тут и она струхнула. 

 — И что Дармилова? — не замечая, что пальцы его почти не гнутся, а зубы выбивают чечётку, в ужасе спросил Дибич.

 — За ними в Питер кинулась, думала, с сыном договорится, но какое там... Лакей от порога ей отворот поворот дал. «Принимать не велено никогда-с». Ну, в итоге, в понедельник её на даче и нашли. Сонного этого зелья выпила она, видать, с избытком. Так даже на похоронах, — Екатерина Фёдоровна поёжилась, — Валье и Витольд плакали оба, даже у Лидки нос покраснел, а этот — слезинки не проронил. Бледный стоял, как мертвец, только глаза светились гнилушками болотными.

 — Да,  — выдохнул Дибич, теперь ощутив, как в жарко натопленной комнате у него замёрзли пальцы. 

 —  Я Лилию не оправдываю. Нет такому оправдания, — пожала плечами старая графиня. — Но не сыну же судить. Мать же всё-таки.

 — А что потом?

 — А что потом? — пожала плечами Екатерина Фёдоровна. — Ничего. Чалокаева на племянников лапу наложила. Юльку-то особенно всегда жаловала, просто души в нём не чаяла. Да только есть ли там душа-то?

 — А Валериан?

 — Младший тоже в этой семейке какой-то неладный. С головой-то у него всё в порядке, — уточнила старуха. — Сын Заславского, который с ним в этом, как его, Оксфорде, учился, рассказывал, что Валериан лучший на курсе был. Да только глаза-то у него мёртвые. Совсем мёртвые..."