обратная сторона медали, или благими намерениями...

Современная западная повседневность  это результат двухсот-, а то и трехсотлетней политики "кнута и пряника". "Кнут" - это система репрессивных институтов повседневности, которые так хорошо описал Мишель Фуко: полиция, суд, тюрьма, клиника, сумасшедший дом - и которые как системообразующие элементы повседневности появляются именно в капиталистическую эпоху.

"До наступления modernity не существовало не только психиатрии с её диагнозами и методами лечения - не существовало и преступности, как мы её понимаем сегодня, были просто "лихие люди" и проблема защиты от их набегов.
Перечитывая Фуко и вспоминая книги, которые до него опубликовали Шаш, а также другие поменьше калибром: психиатрия только притворяется медициной, точнее, является далеко не только и даже не в первую очередь медициной, на самом деле у неё достаточно много общего с полицией и пенитенциарной системой." Андрей Игнатьев

Надзирающие и карающие институты репрессивного воспитания. Всю вторую половину 17, весь 18 и всю первую половину 19 в. они отсекали тот человеческий материал, который социокультурно, психофизиологически и поведенчески не вписывался в систему "Капитал плюс Государство". Результаты? Например, уже с 1800 г. кривая преступности в Западной Европе поползла вниз. И - с небольшими отклонениями и всплесками - так и движется до сих пор. Главный результат - создание бытового человека, у которого контроль со стороны внешних репрессивных структур повседневности интериоризирован, то есть внушен на уровне рефлекса, и который контролирует свои психофизиологические импульсы.

Широк человек, сузить бы его, говорил Достоевский. Капиталистическая система, по крайней мере в своем историческом, цивилизационном ядре, реализовала мечту великого русского писателя, создав определенный тип человека. Или хотя бы модальной личности, задающей тон и код поведения в современном западном обществе: рационально действующий, законопослушный, минимально агрессивный. Во всяком случае пока он находится в поле своей системы и ее институтов. Произошла интериоризация социального контроля. Он превратился в самоконтроль. "Человек самоконтролирующий" - это и есть зауженный человек"...

Существуют хорнианские аналитические исследования елизаветинской и викторианской культур. Хорни называет невроз "личной религией", которая включает погоню за славой и сопутствующие ей Надо, требования, гордыню и ненависть к себе. Они предлагают сделку с судьбой, при которой обещано вознаграждение за определенную веру, действия, жесты, ритуалы и черты характера." Большая часть Ветхого Завета прославляет сделку с судьбой "поклонника совершенства", при которой человек вовлекается в исполнение набора выработанных ритуалов и приказаний под ливнем угроз и обещаний. В Новом Завете главная сделка иная. Не покорность закону, но установка на смирение - прощение, веру и уступки - принесет награду."
Д-р Бернард Перис, Университет Флориды, Директор Международного Общества Карен Хорни.

Но каждое приобретение есть потеря. Оборотная сторона самоконтроля - невроз. Распространение нервных заболеваний в Западной Европе в последней трети 19 в., формирование нескольких "тихих омутов" традиционных зон самоубийств, возникновение психоанализа - все это оборотная сторона триумфа самоконтроля, зауживания человека.

"Пряник" - это возможность имитировать роскошь верхов в повседневной жизни. Это - "скромное обаяние буржуазии". Это и есть "пряник" капитализма. И хотя многие сегменты населения получали эту "морковку" не целиком, а лишь частично и в протертом виде, все равно, они были рады и протертой "социальной морковке".

Стремящаяся к роскоши повседневность становилась для одних компенсаций тяжелого труда и эксплуатации, для других - средством реального отделения себя от низов и создания фиктивной картины близости верхам. При этом новые формы роскоши относительно быстро переходили на уровень повседневности или имитировались им. Более того, возник и оформился механизм "роскошизации повседневности", т.е. более или менее внешней имитации прежде всего средними слоями образа жизни верхов. Главным транслятором этого стала мода.

Европа посредством кнута и пряника вырастила "послушного человека" - такого послушного, что нам, русским, и представить почти невозможно. Их стало очень много. 

Достаточны ли 200 - 600 лет для физиологических изменений? Возможно. По крайней мере, то, что средний западноевропеец и американец нередко ведут себя как послушные биороботы, а их социальное поведение - биомеханика того типа, который нужен власти, несомненно. Миграционный кризис продемонстрировал это "со стеклянной ясностью". Подобный финал белых европейцев, перефразируя Высоцкого, и трагичен, и досаден.