Набоков, как пропагандист

Каждый творец, что бы он не созидал, всегда стоит на плечах титанов. Тех, чьи имена навеки вошли в историю. Набоков, без сомнений, является одним из самых ярких представителей русской литературы 20 века, а потому по праву заслуживает внимания любого писателя. Но я начал знакомство явно не с того конца, взявшись за его, скажем так, научный труд "лекции по русской литературе". (Сразу обозначу, что это компиляция, сборник его лекций, изданный после смерти, а потому вполне возможно, хотя навряд ли, что описанное не дословные цитаты, а элементы редактуры. В любом случае, подача идёт от его имени, что играет определяющую роль.)

Почему-то автор решил начать курс из рассмотрения такого, без сомнений, важного элемента культуры, как цензура. Явление злободневное, однозначно затрагивающее, хоть краешком, каждого писателя. В этом нет ничего удивительного, ведь пропаганда с начала прошлого века стала поистине самым грозным и вездесущим оружием. Именно против неё призваны бороться безжалостные цензоры, чтобы не пропустить крамольную мыслишку в мозги обывателя.

И, конечно же, как и любой творец, Набоков не любит рамки, и выступает против любой цензуры. Но, почему-то, упоминая сей губитель талантов, он ни разу не упоминает, зачем он вообще нужен. У читателя, с темой не знакомого, возникнет ощущение, будто цензура - результат злобной натуры власти. Он долго кружит вокруг да около, вещает о том, как цензура вредит искусству, говорит, что оно, исскуство, должно быть непременно свободным от любой политики. Иными словами, строит свою линию так, что и не поспоришь. Только есть один маленький нюансик, увидев который, всё благородство бойца за свободу исчезает: сам он отнюдь не аполитичен.

1)Вопрос о развитии свободной дореволюционной мысли был полностью искажен изощренной коммунистической пропагандой в 20 — 30-е гг. нашего столетия. Коммунисты присвоили себе честь просвещения России. Но будет справедливым сказать, что во времена Пушкина и Гоголя большая часть русского народа оставалась на морозе за завесой медленно падающего снега перед ярко освещенными окнами аристократической культуры. Это трагическое несоответствие проистекало из-за того, что утонченнейшую европейскую культуру чересчур поспешно привнесли в страну, печально известную бедствиями и страданиями ее бесчисленных пасынков. Впрочем, это уже совсем другая тема.

Видите ли вы тут отчётливое сострадание к царской России и саркастическую, пренебрежительную ненависть к коммунистам? Нет? Тогда продолжим!

2) У художника остается одно утешение: в свободной стране его не принуждают сочинять путеводители. Исходя из этого довольно ограниченного взгляда, Россия в 19 в. была, как ни странно, относительно свободной страной: книги могли запретить, писателей отправляли в ссылку, в цензоры шли негодяи и недоумки, Его Величество в бакенбардах мог сам сделаться цензором и запретителем, но все же этого удивительного изобретения советского времени — метода принуждения целого литературного объединения писать под диктовку государства — не было в старой России, хотя многочисленные реакционные чиновники явно мечтали о нем. Твердый сторонник детерминизма может возразить, что ведь и в демократическом государстве журнал прибегает к финансовому давлению на своих авторов, чтобы заставить их поставлять то, чего требует так называемая читающая публика, и, следственно, разница между ним и прямым давлением полицейского государства, заставляющего автора оснастить свой роман соответствующими политическими идейками, лишь в степени подобного давления. Но это ложь, хотя бы потому, что в свободной стране существует множество разнообразных периодических изданий и философских систем, а при диктатуре — только одно правительство. Различие качественное. Вздумай я, американский писатель, сочинить нетрадиционный роман, допустим, о счастливом атеисте, независимом гражданине города Бостона, взявшем в жены красавицу-негритянку, тоже атеистку, народившую ему кучу детишек, маленьких смышленых агностиков, который прожил счастливую, добродетельную жизнь до 106 лет и в блаженном сне испустил дух, вполне возможно, мне скажут: несмотря на ваш несравненный талант, мистер Набоков, у нас такое чувство (заметьте — не мысль), что ни один американский издатель не рискнет напечатать эту книгу просто потому, что ни один книгопродавец не сумеет сбыть ее. Это мнение издателя — каждый имеет право на свое мнение. Никто не сошлет меня в дикие просторы Аляски, если историю моего благополучного атеиста напечатает какое-нибудь сомнительное экспериментальное издательство; с другой стороны, американские писатели никогда не получают государственных заказов на изготовление эпопей о радостях свободного предпринимательства и утренней молитвы.

Чувствуете дух истинного борца за свободу? Лично мне завоняло откровенной ложью и злым умалчиванием. Но об этом я подробно распишу чуть ниже, когда мы вдоволь насладимся политическими взгладами данного автора.

3) Если по мнению царей писателям вменялось в обязанность служить государству, то по мнению левой критики они должны были служить массам. Этим двум направлениям мысли суждено было встретиться и объединить усилия, чтобы наконец в наше время новый режим, являющий собой синтез гегелевской триады, соединил идею масс с идеей государства.

Накал растёт.

4) Когда меньше чем через год после Февральской революции большевики свергли демократический режим Керенского и установили свою террористическую диктатуру, большинство русских писателей эмигрировало, некоторые остались — скажем, поэт-футурист Маяковский. Западные обозреватели путают авангардную литературу с новейшей политикой, и за эту путаницу с радостью ухватилась советская пропаганда за границей, продолжая культивировать ее по сей день. В сущности, литературные вкусы и пристрастия Ленина были типично обывательскими, буржуазными, и с самого начала советский режим заложил основы для примитивной, провинциальной, насквозь политизированной, полицейской, чрезвычайно консервативной и трафаретной литературы. Советское правительство с очаровательной прямотой и искренностью, ничуть не похожей на робкие, неуверенные, бестолковые шаги прежнего режима, провозгласило, что литература — орудие в руках государства, и последние 40 лет это счастливое обоюдное согласие между поэтом и жандармом проводилось в жизнь совершенно неукоснительно. В результате появилась так называемая советская литература, литература буржуазная по своей стилистике, безнадежно скучная, послушно перелагающая ту или иную государственную доктрину.

Держитесь, он крепчает!

5) Интересно отметить, что нет никакой разницы между искусством при фашизме и коммунизме.

И последнее, чтобы поставить жирную точку.

6) Я бросаю сентиментальный взгляд в прошлое, и старый русский читатель видится мне таким же идеальным читателем, как русский писатель прошлого века навсегда останется идеалом для иностранных авторов. Его чудесный путь начинается в самом нежном возрасте, и он отдает свое сердце Толстому или Чехову еще в детской, когда няня, отбирая у него «Анну Каренину», приговаривает: «Дай-ка я тебе расскажу своими словами».

И так, пройдёмся по каждой цитате.

1)Коммунисты - просветители, во всех смыслах. Но автор упоминает это так пренебрежительно, саркастично, словно их достижения - сущий пустяк. Коммуняк можно любить, можно не любить, но не признать, что именно они в кратчайшие сроки сделали народы СССР грамотными и дали им возможность прочесть того же Набокова - нельзя. И пренебрежение тут неуместно. Дальше автор, потомок аристократических кровей, льёт крокодильи слёзы о "мёрзнущих" мужиках, что могут только издали смотреть на аристократов. Но всему виной не феодальная и так до конца не сформировавшаяся капиталистическая экономическая система, а "чересчур поспешно привнесли...", конечно же. Культура стоит во главе, а не экономика. Духовное, а не материальное. Хороший пример идеализма, да.

2) И вот тут мы переходим к самой мякотке - пропаганде! Набоков сам себе возражает, будто вот, есть и в демократии методы принуждения! Но тут же опровергает себя, мол, они то есть, но и издателей много, где-то да можно пропихнуть свой труд. Я смею спросить у нашего автора, а знал ли он что-то о том же "маккартизме", а о "«Чёрный список» Голливуда"? Подозреваю, что знал. Я к тому, что репрессии и цензура против коммунистов, сочувствующих им, заподозренных в сочувствии, были в стране, в которой он жил. А значит, даже не погружаясь в эту тему глубоко, становится очевидно, что цензура там тоже была, и не менее строгая. А что бывает в капиталистическом мире с теми, кто теряет работу и становится жертвой "отмены", думаю, говорить излишне. То есть, нам умышленно врут и не договаривают. С какой же целью, м-м?

3) Тут добавить особо нечего. Просто автор считает, что он никому ничего не должен. Опять же, либо врёт, либо сам не понимает, где ошибся.

4) Вкусно. Конечно же, большевики - террористы. Иначе и быть не могло. Торрорист - тот, кто добивается поставленных целей методами устрашения. Но что выходит, большевики смогли застращать народ, который три года воевал на фронтах первой мировой? Я честно не понимаю, чем?! А ведь именно на солдат и рабочих, т.е. простой народ, полагалась власть большевиков в гражданской войне. Иными словами, активная часть населения, по крайней мере большинство, поддержали эту самую власть. То есть, она легетимна по своей сути. Конечно, если смотреть с точки зрения демократии. Иными словами, читателю вновь соврали. Зачем? 

Конечно, как можно оставить традицию пройтись грязными от помыслов сапогами по дедушке Ленину, и обвинить во всех бедах. Понимаете, вкусы у него были мелочными, а потому и произведения после писались такие же. Вот, взять, к примеру, две книги, которые я очень люблю: "12 стульев" и "мастер и маргарита". Убогейшие ведь произведения, скучные до невозможности, обывательские, правда? А меж тем, в данном абзаце отлично просматривается аристократическая душонка автора, который не понимал сути происходивших в те времена процессов. Литература поддаётся веяниям моды, даже без цензуры, большинство читателей будут созидать, ориентируясь на тех, кто их будет читать. Если в 19м веке это были знать и чиновники, кто мог позволить себе купить книгу и знал грамоту, то в 20х-30х годах таким читакой стал вчерашний мужик, едва выучивший грамоту и наспех обученный в вечерних школах. Интересно ли ему читать о балах, интригах аристократов, их непонятных беседах? Некоторым, но не большинству. Большинство предпочтёт что-то о современности, злободневное, близкое и знакомое. Обывательское... Там, в тексте есть обвинения Гоголя в том, что тот не знал свой народ, и я нахожу это чертовски ироничным!

5) Тут, опять же, видна мохнатая лапа пропаганды. Ведь человек всегда упрощает любую информацию. А потому в итоге получится формула: "фашизм=коммунизм, и это мне доказали". Но самое главное тут в том, что США упоминались далеко, и уже давно вылетели за скобки. А значит осталась только цензура вот в этих вот странах. То есть, существует ещё одна формула: "в США царит свобода!". Если кто-то не знаком с методами пропаганды, он может не углядеть злого умысла, но любой пропагандист знает, что важно не только то, что сказано, но и то, что было упущено.

6) Давайте рассмотрим внимательно эту трогательную, сентиментальную сценку. То есть, в глазах Набокова, идеальный читатель - тот, кто с малых лет имеет няню и книги! Рассмотрели? То есть, всё это быдло никому не нужно. Нужен читатель, могущий себе позволить не помогать матери или отцу по хозяйству с малых лет, а имеющий нянечку, которая будет оберегать его от взрослых книжек, чем только подстегнёт желание их прочесть. А эти босоногие, немытые мужики, с их пошлой, скучной литературой - тьфу. Никому они не нужны.

Конечно, меня можно обвинить в передёргивании, выдирании из контекста, но вот оно, перед глазами: данный текст наполнен открытой антисоветской пропагандой, с использованием весьма неплохих приёмов. Единственное, что ещё следует отметить - слог у него хороший, этого не отнять.

Читать сами лекции, после всего увиденного, не считаю уместным. Но вот прочитать его знаменитый труд - обязательно. Только, увы, искать я в нём буду автора, с его мелочной душонкой, что немного омрачит сей опыт.

Всего наилучшего.