К флэшмобу об однолюбах

Отчасти нарушу традицию: отрывки будут крошечные, а измышления на тему -- длинные. Но вообще это, конечно, продолжение флэшмоба от Лары Грин -- о персонажах-однолюбах.

Сначала я вообще не был уверен, что у меня такие есть. Не потому, что я не люблю таких персонажей, -- как раз-таки наоборот. Но просто либо их биографии у меня не раскрыты в таких подробностях, либо они еще в том возрасте, когда бОльшая часть жизни еще впереди. Потенциальные однолюбы у меня, конечно, есть, про кое-кого я знаю это даже точно. Но поскольку их истории еще не дописаны, то...

Потом сообразил: один персонаж -- достоверный однолюб -- у меня всё-таки есть Пусть он сам и не появляется в действии, но упоминание о нем принципиально важно в той истории, которую я рассказал и принес когда-то на АТ.

Однолюб? Ну... во всяком случае, так гласит о нем литературный миф. Даже так: Миф с большой буквы. Ибо сам этот персонаж -- вполне реальный человек -- и сам творил свои собственные Мифы в сотворенном им Мире.

И вот они стояли возле серой каменной плиты — оба усталые, запыхавшиеся. По спине у Валандила катился пот, в висках бешено стучала кровь. Но фэа его все равно ликовала: добрался, добрался! Свернутая в трубочку записка уже нашла себе место между букетиком цветов и увешанной разноцветными ленточками сухой веткой. И пусть Валандилу так и не удалось настроиться на правильный лад — по крайней мере, задуманное было все-таки исполнено!

А Таня не положила на могилу ничего, лишь низко поклонилась серому камню и теперь стояла, понуро опустив голову. Стояла, наверное, уже минут пять — а время между тем стремительно неслось. До автобуса оставались считанные минуты.

— Таня... — позвал Валандил. — Наверное, нам надо поспешить!

Девочка не шевельнулась, так и осталась неподвижно стоять с опущенной головой. Лишь едва слышно прошептала:

— Берен и Лютиэн...

Подумав, Валандил решился: осторожно дотронулся до ее рукава.

Таня вздрогнула, повернула голову. Задумчиво посмотрела на него сквозь стекла очков. И сбивчиво, взволнованно заговорила:

— Смотрите, Валентине! Тысяча девятьсот семьдесят три и тысяча девятьсот семьдесят один... Выходит, на самом деле Лютиэн умерла на целых два года раньше своего Берена! 

Кстати, любимые персонажи Профессора -- эльфы -- в его мире тоже как правило однолюбы. Одно лишь исключение смог я найти в его легендариуме -- это Финвэ, решившийся взять в жены Индис после ухода Мириэли.

Ну а у меня... У меня есть вроде бы совсем не однолюбка Танька -- та самая, из отрывка выше. Хотя "не однолюбка" -- это как еще посмотреть.

Я ведь "паразитирую" на чужом сеттинге -- мире "Камбрии" Владимира Коваленко. Всё мечтаю создать своё -- и всё оказывается, что потенциал придуманного им мира неиссякаем, а сам мир не отпускает. Но вот у его "эльфов" -- камбрийских сидов -- есть некоторые особенности, совмещать которые с моделью отношений толкиновских квенди вроде бы не должно было быть ни причин, ни оснований, ни даже возможностей. Не знаю, насилие ли вышло у меня над его задумкой, но я постарался примирить эти два сеттинга (нет, настоящего кроссовера там нет) -- и в результате вышел на некоторые социальные проблемы, которые рано или поздно встанут перед человечеством -- ежели, конечно, оно себя не угробит полностью и даже не обрушит в средневековье (чего я очень опасаюсь в последние годы, но все-таки уповаю на то, что здравый смысл возобладает).

Итак. Сиды в сеттинге Коваленко -- порождение генной инженерии: создания на основе людей с добавками нечеловеческих (дельфиньих, птичьих, видимо, еще много чьих и уж совершенно совершенно точно росомашьих) черт (затрагивающих не столько внешность, неплохо подогнанную под лунных эльфов из DnD, сколько особенности психики, поведенческие паттерны). И, да, их сделали бессмертными (вернее, нестареющими, хотя и не защищенными от смерти в результате болезни или травмы) -- ценой периодически наступающей "пересборки" организма -- примерно как при метаморфозе у насекомых, только с "откатом" физиологического возраста на несколько лет назад в результате. И -- важный момент -- началась история этой "расы" с одной-единственной женщины: все остальные представители -- ее потомки. А значит, так или иначе, но они потомки "полукровок", рожденных в смешанных с людьми союзах.

И вот тут возникает занятная штука. Такие союзы -- мезальянсы с точки зрения судьбы их участников: один обречен на старение и смерть, другой -- на периодические "обновления" и вот такую "вечную молодость". Ситуация, совершенно не благоприятствующая "однолюбам". Их бы "взять и отменить" (а Коваленко такого для сидов, как я понимаю, и не задумывал -- более того, в черновиках прикидывал даже, не устроить ли им гон и эструс по звериному образцу), но я увидел ситуацию с другой стороны. Моя главная героиня, Этайн (Танька), -- как раз из первых рожденных, а не созданных, сидов, формально "полукровка" (на деле там работает продуманный механизм наследственности, делающий ее вполне полноценной сидой), с детства чувствующая себя "не такой" среди людей (а живет она в средневековом Уэльсе - правда, подвергаемом прогрессорству) и в качестве некой внутренней компенсации забившая себе голову пересказами толкиновских сюжетов. Она и равняет себя на эльдар -- на таких, какими их себе представляет по вольным пересказам книг Профессора. Ну и благополучно верит, в том числе, в эту самую "любовь до гроба" -- правда, любить ей в ближайшие века светит только смертных. И, разумеется, образы Лютиэн и Арвен с их печальными судьбами сидят у нее в голове (а еще -- образ Нуменора, павшего жертвой стремления к этому самому бессмертию, но это уже о другом). "Скажи, мама, когда папа состарится... когда его не станет... — ты тоже уйдешь за ним — как Лютиэн, как Арвен?" -- вопрошает она и не получает внятного ответа. Ну и конечно, не знает она ответа на этот вопрос и для своего будущего тоже.

Я, конечно, знаю этот ответ -- и он, конечно, для нее оптимистичнее, чем для этих двух толкиновских героинь. Но... Формально однолюбкой моей Таньке все-таки не быть -- вопреки всем ее благим намерениям юности. И в другом рассказе, действие которого происходит спустя несколько столетий, выясняется, что у Этайн за спиной уже несколько браков (всегда со смертными, потому что других сидов она воспринимает как кровных родственников). Другое дело -- что при этом веками можно хранить память о былых возлюбленных, которых она не по своей воле переживет. Так что внутреннее родство с однолюбами у нее все-таки остается. Ну и конечно, ей помогают физиологические отличия от человека, прежде всего -- те самые "обновления" -- омолаживающие перестройки организма -- которые попутно еще и подлечивают душевные раны. И все-таки...

В черновиках, которые вряд ли станут чистовым текстом, Танька спустя очень много веков произносит вот такую фразу:

Я, когда еще подростком была, с какого-то времени стала бояться, что когда-нибудь у меня появится собственное кладбище – из могил мужей, братьев, сестер… и детей тоже. Иногда оно даже снилось мне – в кошмарах. Знаешь, а ведь почти так всё и получилось: не кладбище в прямом смысле слова, конечно, а такой вот мемориальный альбом – из рисунков, фотографий, файлов.

А при чем тут наше будущее? Ну... Ежели таки наступит эпоха трансгуманизма, человечеству придется пройти этап сосуществования "старых" и "новых", смертных и "бессмертных". И если в этом обществе не возникнет сегрегация (а мне хотелось бы в это верить), то как раз такие проблемы должны встать перед людьми во весь рост.

Ну вот. Как-то так.