Метро, жвачка, перегар

Все дневные поезда – похожи друг на друга, каждый состав в час пик – строго индивидуален. Рерайтить Льва Николаевича прямо сущий моветон, но удержаться не выходит. Хотя, конечно, индивидуальность есть штука относительная.

Если лень с утра месить навалившуюся снежную кашу, то метро тут прямо как доктор прописал. Со своими, само собой, плюсами с минусами. Наша подземка уютная, летом прохладно, зимой тепло, на платформах слякоть очень редко даже в снегопады. Года три как делают подвижной состав, отправляют в Питер и оттуда пригоняют симпатичные бело-голубые вагоны. 

Когда начинают лететь листья, крапать дожди и поддувать в по-летнему открытые щиколотки, в город возвращаются студенты, кто-то перестаёт кататься на бибике до весны и метро в час пик поражает. Порой вагоны набиты точь-в-точь как в Мск, ягоде упасть негде, народ точно шпроты в бане с маслом. 

Время до работы у всех своё, но знакомых лиц всегда достаточно. И не только лиц, равно как рук, ног, спин, волос и остального. Даже запахи тут временами знакомы, когда до умиления, когда до скрежета зубовного, а когда и до блевашей. Уж как повезёт, чо.

Утром вагон полон ароматов вчерашнего дня, прошедшей ночи и едва начавшегося утра.

Утром вагон неуютно пахнет жвачкой, двойной мятной порцией со всех сторон,  немножко давно не стирано-пропотевшей одеждой, горячими пирожками с луком и яйцом, чересчур сильным и обильно вылитым парфюмом, новенькими ботами, странно задержавшейся ноткой вечерней парикмахерской,  кофе с ванильным сиропом и, куда ж без него, несмотря на всего лишь середину недели, перегаром. 

Парняга с постоянно снятой верхней одеждой, может быть, болен. Может быть, потому как на улице минус десять, у него так себе курточка с шапчонкой, лежащие на коленях, а он потеет. Потеет сильно, промокая лицо платком в полоску, сиренево-чёрным. Вчера платок был бежево-коричнево-клетчатым, а вместо куртки имелось пальто. Но потел чувак также сильно. Может, стоит посоветовать проверить сахар, печень или даже онкомаркеры, а может и не стоит. Добрыми делами выстелена дорога в Ад, все знают.

И он если чем пахнет, то кремом после бритья, кажется.

Потом тянет от, вот ведь, форменной красотки с ресницами, губами, бровями, узкими сапогами на каблуках и пальто по фигуре. Это так странно, что даже не верится, но бабушка с двумя внуками, едущая с ними в школу и выходящая со мной, пахнет кашей. Само собой, с маслом, на пацанов любо дорого смотреть, кровь с молоком и спортивные надежды.

Кофе у ровесника, наверняка  едущего до Московской. Почему до неё? Он очень современно офисный, несмотря на глупость такого стиля в десять мороза и снег. Короткая модная фуфайка на невесомом синтепоне, брюки чуть короче нужно, пока блестящие туфли и сумка в руках. Ладно, хоть в шапке, стыдливо прячущейся в сумке. Он же, к слову, густо благоухает каким-то люто брутальным одеколоном. 

А кто тут любит крепкие спиртовые напитки с почти неуловимой ноткой армянского бренди? Как кто – зрелая и уверенная в себе женщина, знакомая по вагону и метровремени как-бы не пару-тройку лет и чаще всего перебивающая ароматом вечернего отдыха собственные Живанши, Кензо или что-то такое, честное слово. Да и ладно, она тётя взрослая и ей хорошо. Хотя явно тянет спать.

Утреннее метро полно многого.

И людей в первую очередь.