Венки полусонетов (лэ)

Одно из самых известных стихотворений Черубины де Габриак "Золотая ветвь" представляет собой венок семистишей-полусонетов. Последняя строка первой строфы повторяется как первая строка второй строфы и так далее, а последняя строфа, "ключ", состоит из первых строк остальных строф. Развил эту форму Игорь Северянин, причем он ошибочно именовал её "лэ", вероятно, перепутав венок с настоящим лэ из сборника Черубины. 

Как-то и я взялась за такую форму. Вышло, конечно, неидеально, но ведь и соблюсти все правила довольно сложно. 

Вот какой венок у меня получился:

Уныние страшнее многих вин.

Для многих душ оно как демон истый,

Для юных, для доживших до седин

Оно как зверь, то страшен, то неистов...

Что тут писать? Все знают: недобра

На слабого напавшая хандра.

Увы, душа не заживает быстро.

Увы, душа не заживает быстро,

Нет от тоски проверенных вакцин.

Но ты ипохондрическую искру

Лелеешь, будто даму - паладин.

За прямоту прости меня как друга:

Твоя тоска - лишь некий вид досуга.

Наигранный претит поэту сплин.

Наигранный претит поэту сплин.

В тебе, мой друг, я знаю, бескорыстна

Любовь к стихам. Вот книжка - Ламартин.

Поэзия французского министра -

Твоих исканий маленький пример,

Как Поль Верлен, да вот еще Бодлер.

Чувствительна к стихам душа артиста!

Чувствительна к стихам душа артиста,

Но грусть не достояние витрин.

А ты актер, играешь пессимиста

При каждой смене актов и картин,

Однако ты далек от виртуоза,

Твоя хандра - несноснейшая поза,

Ведь у тебя для грусти нет причин.

Ведь у тебя для грусти нет причин.

Тропа любви, я соглашусь, терниста,

Но что грустишь? Ведь ты же не один!

Трагедии оставь-ка романистам!

Своей судьбе ты сам как господин.

Не подражай бездарно символистам,

Прошу тебя, оставь ты свой почин!

Прошу тебя, оставь ты свой почин!

Тоска пусть на манер рецидивиста

Вернется вновь из памяти глубин,

И будут на душе, как крысы, грызться

Страдания и кары прошлых лет,

Не унывай, а вспомни-ка завет:

Пусть счастлив будет всяк с душою чистой!

Пусть счастлив будет всяк с душою чистой!

Печали примут множество личин,

Но все они на сцене лишь статисты.

Не знал еще ты полчища кручин,

Так счастлив будь, судьбою избалован,

И помни, повторю тебе я снова:

Уныние страшнее многих вин.

Уныние страшнее многих вин.

Увы, душа не заживает быстро.

Наигранный претит поэту сплин,

Чувствительна к нему душа артиста,

Но у тебя для грусти нет причин.

Прошу тебя, оставь ты свой почин,

Пусть счастлив будет всяк с душою чистой!

А вот еще один венок, менее удачный, "первый блин", есть тут нечто северянинское: 

Ты, не читая, комкаешь письмо.

В твоей гостиной, точно в холле клуба,

Народу - тьма. Тихонько у трюмо,

Украшенного вставками из дуба,

Посмотришь на знакомую печать,

Подумаешь: "Не стоит отвечать!",

И зло скривишь алеющие губы.

Ты зло скривишь алеющие губы,

Пошутишь: "Почтальон из Лонжюмо!"

Взгляд холоден, тут не согреет шуба,

Пылает печь, мне на душе зимно.

Я раб любви, и мне от страха жутко,

Но, может, стоит обернуть все шуткой?

Я прокляну любви твоей ярмо!

Я прокляну любви твоей ярмо!

Смогу ли я, ведь ты сильней суккуба?

Любовь к тебе - навечное клеймо.

На плаху, под топор головоруба

Меня толкнет неистовая страсть.

Ах, если б смог твою ослабить власть,

Как юноша из сказки Сологуба..!

Как юноша из сказки Сологуба,

Я вел себя чертовски неумно.

Свой юный пыл возвел я в степень куба.

Пылает сердце, в голове - темно,

Да мозг горяч. К чему такое лихо?

Пойти присесть, подумать хладно, тихо...

Положим, год - и все пройдет само.

Положим, год - и все пройдет само.

Такая страсть как воспаленье зуба

Да на глазу досадное бельмо.

Бежать в деревню, жить под крышей сруба!

Лекарство - труд, забот, увы, вельмо,

Нажить мозоли честью лесоруба...

Разбито сердце - будет пусть немо.

Разбито сердце - будет пусть немо.

Пусть в операх грозятся мщенья трубы,

Любимец мой не Вагнер, а Рамо,

Обида, хоть жестока, но беззуба,

Я не сменю на злость свою любовь,

Когда-нибудь, раз встретимся мы вновь,

Тебе стихом я не отвечу грубо.

Тебе стихом я не отвечу грубо,

Остротно не скажу при встрече "mot".

Любовь к тебе поэта-книголюба,

Пускай растает, точно эскимо,

Но все-таки, скрывать отнюдь не стану,

Обида бередит все ту же рану:

Ты, не читая, комкаешь письмо.

Ты, не читая, комкаешь письмо

И зло кривишь алеющие губы.

Я прокляну твоей любви ярмо,

Как юноша из сказки Сологуба.

Положим, год - и все пройдет само.

Разбито сердце - будет пусть немо,

Тебе стихом я не отвечу грубо...