О любимых персонажах

Опять поддержу флэшмоб -- теперь от Алены Корф, о любимых героях.

Правда, список у меня получится огромный -- хотя вроде как я почти не выходил за рамки одного цикла (один фанфик-кроссовер, пожалуй, не в счет).

Есть нюанс: действие моего цикла "Камбрийский апокриф" происходит в сеттинге мира, созданного примерно полтора десятка лет назад Владимиром Коваленко. Вместе с миром мне пришлось озаботиться судьбой и некоторых героев, поэтому "любимость" каждого персонажа придется начинать анализировать с ответа на вопрос "А мой ли он и если да, то насколько?" Сразу, впрочем, скажу, что всё не так плохо: по большей части персонажи совершенно оригинальны, но некоторые "выращены" из эпизодических и второстепенных, придуманных еще Коваленко, но у него не вышедших за рамки "персонажей-функций".

1. Танька (она же Этайн верх Тристан а Немайн Монтови) -- дочь Немайн и выросшего Тристана (в каноне он подросток). Почти сквозной персонаж цикла, а где есть -- там главная героиня. Появляется у меня в разном возрасте -- от девочки-дошколенка в "Мамином дне рождения" до 585-летней, но внешне если не совсем уж юной, то определенно молодой. Она сида -- ей так можно.

В больших текстах -- в "Дочери Хранительницы" и во впроцесснике -- ей от 14 до 17 лет (правда, между Танькой 14-летней и Танькой 17-летней разница огромна). Лет в 12-14 голова у нее забита натуралистическими исследованиями -- влияние дедушки Эмриса (в каноне известного как мэтр Амвросий) -- а также пересказами Толкина (а куда ж ей, сиде, податься в своем воображении, как не к славным нандор из текстов Профессора!) и тем, что старшее поколение презрительно называет подростковым идеализмом). В 17 -- она уже сильно повзрослела (хотя интерес к загадкам природы никуда у нее не делся -- да и стремление нести людям хорошее тоже при ней). А в 585 -- тут уж я не рискую писать от ее фокала. :)

С кого она списана? А бог его знает. Когда задумывал ее -- видел Никки Гринвич из "Астровитянки" Горькавого -- только с эльфийскими ушами. Но получилась совсем другая героиня. С Никки ее роднят разве что две вещи: любовь к науке и желание нести добро и свет. В остальном же, как я уже говорил, она совершенно другая.

А с остальными персонажами сложно. Они ж все у меня любимые. За каждым своя история. Так что выбор будет отчасти рандомен, уж простите. :)

2. Ладди (Владимир ап Тристан а Немайн Монтови) -- старший брат Таньки, не родной по крови (он приемный), но выросший в одной семье, так что воспитан в том же духе. Пошел стезей профессионального военного. Во впроцесснике он появляется возвращающимся домой из-за болезни (тропической малярии) из Египта, где служил легатом гарнизона Мемфиса. В описываемом мире Египет присоединен к союзной для Британии Африканской Империи, которая с запада обороняется от арабов, а на юге сталкивается с доселе неизвестной и, судя по всему, весьма агрессивной религией "Поклонников Колеса".

Касательно образа Ладди. В отличие от Таньки, этот персонаж перекочевал из книг Коваленко. Вот только действие тех книг происходит лет на 35 раньше, так что там Владимир -- младенец-грудничок, а у меня -- зрелый мужчина. Образ его, соответственно, писался "с чистого листа". Не исключаю некоторого влияния на него образа дона Руматы Эсторского из "Трудно быть богом" Стругацких.

 3. Здравко -- подросток, оруженосец Владимира, балканский славянин родом, беглый раб из Карфагена. Оригинальный персонаж.

Теперь отрывочек из впроцессника, где они появляются все втроем -- кто-то лично, кто-то в упоминаниях:

– Привет, Танюха!

– Привет. Как ты?

Ладди оторвал голову от подушки, приподнялся.

– Да ничего уже. Жар свалил совсем – то ли от нового снадобья, то ли уже сам выкарабкиваюсь. Взмок только весь – хоть выжимай!

Танька кивнула. Вздохнула:

– Разбудили мы тебя? Поспать не дали?

– Ага, – В глазах Ладди вдруг вспыхнул насмешливый огонек. – Это же Здравко – он неисправимый. Но зато старательный.

Подумав, Танька снова кивнула. Вообще-то Здравко ей хотелось как следует отругать, но, странное дело, Ладди, похоже, на своего недотепу-оруженосца совсем не сердился.

Потрогала брату лоб. Тот и правда был мокрым и совсем холодным. Подушка оказалась тоже мокрой.

– Давай белье переменю, – предложила она.

Ладди покачал головой.

– Рано еще. Простыней не напасусь. Вот отпотею совсем – тогда Здравко и перестелит.

Помолчав, он добавил:

– Сама-то что не спишь?

Пожала плечами в ответ:

– Я же полуночница – Ладди, ты ведь знаешь.

Тот вздохнул, виновато улыбнулся:

– Точно же! Голова совсем не соображает.

Танька покачала головой.

– Просто отвык. У всех сёстры как сёстры, а у тебя...

– А у меня самая лучшая, – договорил за нее Ладди. – Знаешь что, Танюх... Зажги, пожалуйста, лампу. Хоть полюбуюсь на тебя... Галадриэль ты моя огненноволосая!

Вообще-то настоящая Галадриэль рыжей вроде бы не была – по крайней мере, в маминых рассказах она всегда оказывалась белокурой. Но поправлять Танька, конечно же, не стала. От неожиданного сравнения ей сделалось очень тепло на сердце, хотя и немножко неловко – словно она оказалась самозванкой.

– Ну какая из меня Галадриэль, что ты... – пробормотала Танька, зардевшись. Потом спохватилась: – Ой, про лампу-то чуть не забыла... Сейчас зажгу, конечно, – где у тебя огниво?

– Тут, на тумбочке, – пощупай рядом с кружкой... – принялся объяснять Ладди. Мысленно Танька вздохнула. Лучше бы он сказал, в каком направлении смотреть! В помещении лазарета, освещенном пробивавшимися через окно лучами звезд, она видела почти как днем, но, как всегда, только перед собой, будучи не в силах разглядеть ничего по сторонам.

Объяснять-напоминать брату, что такое сидовское зрение, она не стала. Вместо этого просто покрутила головой. Высмотрила наконец уже знакомую по «Махе» большую кружку – та отыскалась совсем рядом, у изголовья кровати. И сразу же углядела лежащий возле нее темно-зеленый мешочек.

Думнонский пирит, даром что его называли «золотом дураков», в хозяйстве был минералом преполезнейшим: кремни из него получались отменные. Вот и желтоватая блестящая палочка пирита, нашедшаяся в мешочке, не подвела: подпалила трут с первого же удара кресала, выбросив сноп ярко-оранжевых искр. Вскоре в лампе затеплился желтоватый с синеватыми прожилками язычок огня.

– Ну вот и славно, – радостно заулыбался Ладди. – Хоть вижу тебя наконец!

Сама Танька, по правде сказать, лучше видеть не стала. Наоборот, теперь перед ее глазами плавали, переливаясь разными цветами, многочисленные пятнышки и полоски – отпечатки высеченных кресалом искр.

Зато Ладди, похоже, огню обрадовался. Оживившись, он уселся на кровати, свесил ноги на пол. А затем безмятежно спросил:

– Ну какие тут у вас новости?

На этом список... не закончу, а продолжу. Персонажами в чем-то комическими (хотя не совсем).

4. Родри. Сын Робина Доброго Малого и Мэйрион-озерной. Еще нестарый (явно намного моложе 30 лет), огненно-рыжий. Амплуа -- трикстер-неудачник. Оригинальный персонаж (в отличие от его родителей, которые, впрочем, в каноне даже не были знакомы). Параллелей в литературе у него, думаю, полным-полно.

5. Серен Монтови (она же Монтовия Стелла) -- дочь "навозного чиновника" из Диведа, Танькина однокурсница и соседка по каюте в путешествии в Африку. Упрямица, неряха, при этом страшно гордится своими римскими корнями. Познакомившись на корабле с Родри, совершенно некстати влюбилась в него.  

Оригинальный персонаж. В первой большой книге была, скорее, "персонажем-функцией", во впроцесснике я стал давать ей больше слов. Насчет прототипов... Ну не саблезубая же белочка из "Ледникового периода", в конце концов! :) Однако поначалу такая ассоциация у меня появлялась.

Эпизод с ними обоими:

Нежданная встреча с назойливой, но забавной ведьмочкой-«римлянкой» поначалу показалась Родри совершенно бесполезной. Однако ведьмочку он все-таки окликнул и даже затеял с ней разговор – поначалу скорее чтобы отвлечься от неприятных мыслей. И действительно, пока та, раскрыв рот, слушала выдуманную на ходу небылицу, Родри про себя откровенно веселился. Но итог разговора превзошел все его ожидания: похоже, ведьмочка растрогалась до такой степени, что решила раздобыть ему еды. А голоден Родри был и в самом деле. Так что сейчас он стоял, прислонясь к мачте, и нетерпеливо поглядывал на люк. Ведьмочка, однако, возвращаться не торопилась.

То и дело Родри отрывал взгляд от люка и напряженно, опасливо озирался вокруг. Судя по всему, тревога его была напрасна: никого поблизости на палубе не было. И все-таки чувствовал он себя неуютно. Хотелось как можно скорее убраться в какое-нибудь укромное место – туда, где можно было бы отлежаться вдали от посторонних глаз. А отлежаться Родри хотелось, пожалуй, даже больше, чем поесть. После недавних побоев у него болели и голова, и грудь, и бока, один глаз плохо видел, и, в довершение всего, время от времени напоминал о себе так и не прошедший до конца кашель.

Родри уже подумывал махнуть рукой на еду и отправиться на поиски очередного убежища, когда из люка внезапно выглянула растрепанная девичья голова. Вскоре на палубу выбралась ведьмочка с большой плетеной корзиной в руке.

– Вот! – гордо объявила она. – Добыла!

Не удержавшись, Родри сглотнул слюну: воображение нарисовало ему в корзине целую гору самой разнообразной снеди. Однако больше ничем он своего нетерпения не выдал, а повел себя, как подсказывал прежний опыт: учтиво поклонился ведьмочке и произнес:

– О, благодарю вас, досточтимая домникелла Стелла!

Та в ответ прямо-таки расцвела.

– Угощайтесь, почтенный брат Родри! – быстро протараторила она и, протянув корзину вперед, захлопала ресницами.

Родри с вожделением посмотрел на корзину, чуть подождал для приличия и наконец заглянул внутрь.

На дне огромной корзины обнаружилась довольно скромных размеров оловянная миска, с горкой наполненная непонятным желтоватым месивом, отдаленно напоминавшим мокрую соломенную труху. Поверх «трухи» красовался крошечный кусочек мяса.

Не удержавшись, Родри ухватил мясо рукой, одним махом забросил в рот и, несмотря на странный кисловатый привкус, принялся жевать. Потом осторожно дотронулся до оставшегося «месива». Оно оказалось мокрым и склизким. Недоуменно посмотрев на испачканный палец, Родри поднес его к носу, понюхал – и тут же скривился.

– Что это?!

– А... – невинно улыбнулась ведьмочка. – Так это же кислая капуста!

– Кислая? – переспросил Родри с недоумением.

– Ну да, – заметно смутившись, ведьмочка кивнула. – Мы тут все ее едим. Очень полезно в путешествии.

Ладно, хватит, наверное. :) Но я еще много кого люблю: отважная Танькина подруга Орли Ни-Кашин, помудревший с годами трикстер Робин Добрый Малый, коротышка-лицедей Эрк и его жена Гвен, юный воин-пикт Морлео мекк Ру, бывшая Танькина телохранительница леди Эмлин, корабельный врач и священник мэтр Кай... Да разве всех перечислишь!

Несколько портретов в довершение. Увы, не всех: для некоторых персонажей их просто нет. Подписывать не буду из вредности -- а то так фидбека и не дождешься! ;)