Когда на тополе груши зрели

Достались мне по случаю румынские сказки. Это такая прелестная прелесть и чудесная чудесть — не оторваться.

Во-первых, зачин. Здесь это отдельный жанр,  цельное повествование со своим сюжетом, композицией, правилами.

Например.

"Случилось  это давным-давно, а если бы не случилось, то и сказка б не сложилась. А  было это еще до того дня, как я на белый свет появился, хоть жалко, что  счастливым не уродился. Только помню я, что, когда матушка, земля ей  пухом, меня рожала, сказка мимо наших ворот бежала, я ее за хвост  схватил, во двор затащил да хорошенько поколотил, чтоб научила и меня  сказки-байки сказывать.
И вот с тех самых пор я вру да околесицу  несу, не как другие люди добрые, а совсем по-особому, так что реки  замерзают, хоть вокруг огонь полыхает. Ведь в нашем мире коль не врешь,  то на земле не проживешь".

"Свинцовый Богатырь"

Или

"Жили-были  царь и царица. Ежели бы не жили, то и сказки бы этой не было. А было  это в те годы, когда росли на тополе груши, а на раките — фиалки; когда  медведи хвостами дрались; когда волки с ягнятами братались,  обнимались-целовались; когда на подкову блохе уходило девяносто девять  ока железа и прыгала блоха в небесную высоту да приносила нам оттуда  сказки; когда писала муха на стене... тот врать мастак, кто не поверит,  что это так".

Сказка "Молодость без старости и жизнь без смерти"

Читаешь  и представляешь рассказчика, который на ходу импровизирует, чтобы  привлечь внимание слушателей на базаре, на сельском празднике или  свадьбе. Да еще под цимбалы или скрипку.
Персонажи и сюжет —  отдельное наслаждение. Вроде бы всё с детства знакомое: богатыри и  красавицы, волшебные кони, змеи многоглавые, волк-во-всем-знает-толк,  лесная ведьма и прочее. Но здесь оно всё настолько первозданное,  неотделимое от крестьянского быта, что хоть садись и пиши заметки  этнографа. Царский сын пускается в дальний путь в одежде, которую его  отец носил в молодости — не только примета бережливости, необходимой в  крестьянской жизни, но и вера в то, что через одежду человеку передается  сила и благословение предков. В дороге царевич уплетает мамалыгу как  вполне привычную еду. За ослепшим царем некому некому ухаживать, кроме  младшего сына. Все приметы небогатой крестьянской жизни. Да и главный  герой ведет себя как крестьянин, котором надо выжить, а не как идеальный  сказочный принц. Он может сжульничать, он не слишком щепетилен в выборе  средств, когда надо добыть или отбить желаемое, он даже может повести  себя вполне по-свински (например, заставить чесать себе голову волку,  который только что дал ему ценный совет и в дальнейшем будет  неоднократно выручать из напастей).
Кстати, о волке. В сказке "О  волшебном волке и Иляне-Косынзяне" он не просто помощник царевича, а  самый настоящий плут и эпизод, в котором он обводит вокруг пальца  разбойников, пастухов, попа и крестьянина разом, вполне мог бы стать  главой плутовского романа.
И да, Иляна-Косынзяна! Та, что придает всем сказкам особое очарование и задает особую интригу. Но о ней в следующий раз.