Придорожное стендап-кафе на самом краю вечности и забвения:

Это было придорожное стендап-кафе на самом краю вечности и забвения. Сюда редко попадали те, кто умер от старости или сами отняли свою жизнь.

Это было шоссе 669, и тут перед пересадкой останавливались те, кто погиб на войне или от войны, поэтому каждый вечер тут было битком, причём много детей, так что никакого алкоголя к скудной кормёжке не полагалось.

Тихие люди, оглушённые смертью, оставались в ночь, прижимаясь друг к другу на постеленных на полу матрасах. Никто не хотел спать снаружи - там был чертовский холод, так что если кто курил, то в сортире - у слегка приоткрытой форточки. Рано утром людей гнали к пустым автобусам, приехавшим оттуда, откуда уже никто не возвращался.

Я был тут уже четвёртый месяц.

У меня оставалось дело, которое я не закончил при жизни. Точнее, даже не начинал. Я мечтал стать стендап-комиком. Смешить людей, слышать их смех, чувствовать их, даже толком не видя их лиц.

Это случилось в мою первую ночь здесь. Я взошёл на небольшую сцену с микрофоном, освещённую одиноким софитом. Кажется, она была даже не для стендапа, а для "живой музыки". Завешенный тряпкой пульт ассистента тамады и ростовые колонки, но на чудо микрофон работал.

Я постучал по нему ногтем, привлекая всеобщее внимание. Людей я не видел - софит слепил глаза. Лишь бы персонал кафе не мешал, подумал я.

Как насмешить людей, переживших насильственную смерть на поле боя, или подвергнутых пыткам, включая сексуальное насилие, а потом добитых или брошенных умирать?

Так, про войну не шутить, про смерть не шутить, про изнасилования не шутить. Так решил бы любой на моём месте... Но не я.

Слишком много накопилось у меня внутри, слишком много шуток, что я придумал, но так никогда и не смог пошутить, потому что на меня смотрели бы как на придурка всё оставшееся время. Я даже не знал, смешные они или нет. Но даже если не смешные... Пускай. Как говорится, пассивно мил не будешь!

- Насилие не решает проблем! - бросил я в микрофон и добавил: - Если это не домашнее насилие, конечно.

Зал ответил тишиной, но я не останавливался:

- Как называется секс, который бывает только раз в два года?.. Вагиналле.

Кажется, слишком заумно. Но да ладно...

- Меня спрашивают, участвовал ли я в "МММ"?.. МЖМ ещё куда ни шло, но МММ - сразу нет.

Или мне показалось, или я услышал чей-то смешок?

- Что общего у случайного секса и банджи-джампинга?.. Вся надежда на резинку!

- И о женских оговорках. Подруга жалуется, что у неё полный трах на личном фронте, но она перестала беспокоиться и пустила всё на самотык. Короче, помянем, не чпокаясь. Кстати, знаете, что такое тянитолкай?

Когда пошлые шутки стало трудно вспоминать, я перешёл на расистские, а потом уже на откровенно чёрный юмор. В зале поднялся шум, кто-то смеялся, кто возмущался, кто-то даже пришёл в ярость. Меня даже хотели побить, что - с учётом ситуации - было даже забавным. Когда я вымотался, я предложил другим попробовать себя на моём месте. И люди стали выходить к микрофону. Кого-то даже пришлось уговаривать, потому что многие скромничали. Но... НО! Я услышал несколько действительно офигительных шуток, хотя и откровенно слабых было больше - авторов таких уже оттаскивали от микрофона сообща под недовольный свист публики.

Как хозяин шоу я продержался до утра. Мы услышали, как подают сигнал автобусы, въезжая на стоянку перед кафе. Повисла тишина. Все были напуганы неизбежным. Но именно в этот момент я нашёл в себе силу пошутить - хоть как! - но всё же смог разрядить обстановку. За эту ночь они уже привыкли к моему голосу. Работники кафе широко открыли двери и пригласили всех на посадку. Нехотя, мешкотно и шумно толпа отправилась по автобусам.

Я устало опустился на табурет у стойки. Бармен откуда-то достал запотевшую бутылку и, откупорив её, перелил янтарное содержимое в высокий тонкий бокал.

- Пивка на дорожку? - предложил он мне, подмигнув как заговорщик.

Зная, что заслужил, я опрокинул в охрипшее и пересохшее горло живительную прохладу, а потом... отрубился от усталости.

Когда я очнулся за барной стойкой, был вечер, и всё кафе снова было полно молчаливых, оглушённых смертью людей.

- Кофе? - спросил бармен. Я кивнул, и он сделал мне отличный раф на своей машине.

Взбодрившись, я пошёл к микрофону. Я уже примерно знал, какие шутки заходят публике, а какие нет, к тому же мой репертуар пополнился новыми шедеврами.

И всё же были шутки, от которых я не мог отказаться, потому что они были мои, и нравились лично мне.

- Насилие не решает проблем! - бросил я в микрофон.

Начинался новый стендап-вечер в кафе на самом краю вечности и забвения.