Озеро

Ей снился лед. Прозрачный, как горный ручей, искрящийся яркой лунной дорожкой, убегающей к горизонту. Толстый, промерзший далеко в глубину и плотный, как камни гор, окружающие озеро. Кира касалась ладонью поверхности и рука проходила сквозь толщу льда, погружаясь в воду. Менялись очертания ладони, и она превращалась в когтистую лапу, черную, как вороново крыло, и глянцевую, будто покрытую кровью. Тьма поднималась из кристально чистых глубин, оплетая кисть, предплечье, заползая черными линиями на шею. Кира отпрянула, пытаясь освободиться от мглистого спрута и, поскользнувшись на льду, упала. Ударилась, поцарапалась о мелкие, острые крошки. Капли крови упали на лед и растопили его, прожигая узловатые норы в сиреневой толще. Лед вдруг распался на глубокие трещины. Хруст, пугающе тихий, как предвестник кошмара, наполнил воздух звуком и душу ужасом. Кира хотела закричать, но голос отказался повиноваться. Вместо вопля из горла хлынула кровь, заливая блестящую поверхность, сделав ее мутным зеркалом. Из него смотрели мрачные серые глаза, очерченные по краю радужки черной линией, словно цвет заключили в кандалы. Кира зажмурилась, стиснула зубы, но тяжелый, как кузнечный молот, взгляд преследовал. От него в душе поднималось чувство неизбежности, необратимости, невозможности. Пытаясь вырваться из этого плена Кира тряхнула головой и вдруг ощутила, как качнулись в ушах тяжелые серьги. Скрюченные словно птичьи когти пальцы, что до этого царапали колючий лед неожиданно коснулись чего-то тонкого, отполированного до гладкости. Она опустила взгляд и увидела в руках бокал. В тонком, почти невесомом стекле отражались совсем другие глаза - восхитительно весенне голубые, с рассыпанными по радужке будто мозаикой синими точками. Отражение перетекало из одного образа в другой, путало чувства, сменяясь с игристого веселья в неодолимую тоску. Время было ртутью, неуловимо подвижной и незримо отравляющей. В душе шквалом поднималось смятение, выдувая страх и раня кожу, как будто ветер пытался содрать шкуру. Полыхнула жаркой болью спина. Кира пронзительно взвизгнула, завалилась на бок и вместо ледяной тверди ощутила под собой колючую подушку соломы. В темноте едва различимо проступали очертания денников, фыркали лошади, знакомые тяжелые шаги отдавались роком за дверями конюшни. Пахло кровью, сеном и смертью. Сжавшись в комок она попыталась спрятаться, но взгляд полный обреченного знания о будущем преследовал, горел под веками. Она громко всхлипнула и тут же прикусила губу. Всхрапнула лошадь рядом, забила копытом в стену денника. С низким, неприятным скрипом открылась створка двери, вычерчивая мужской силуэт. Прелый запах неизбежности топил, утягивал туда, где смерть становится близкой подругой, знакомой каждой черточкой. Кира протянула дрожащую руку, пытаясь коснуться мерцающего перед глазами образа окровавленными пальцами. На безымянном сверкнул отблеском света резной аметист в тонкой золотой оправе. В лицо хлынула вода, почему-то насыщенная запахом сирени, возвращая свободу и помогая дышать. В груди еще звенела холодная боль, но страх отступал, выпуская из своих цепких объятий.