Черный брат, белый брат

Присоединяюсь к флэшмобу от Марии Камардиной (https://author.today/post/456066). Вообще, я ожидал, что у меня найдется фрагмент с Килианом и Ланой: Килиан почти до самого конца носит только черное, а Лана неоднократно предстает в белом. Но выяснилось, что... у меня нет отрывка, где упоминается и то, и другое! В большинстве случаев на небольшом участке описывается только кто-то один из них.

Зато есть отличный момент с противопоставлением Килиана и Амброуса:

— Я буду достоин этого титула, моя Госпожа, — ответил Амброус, поднимаясь на ноги.

Лана ощутила еле уловимый аромат магии. Магии, похожей на магию адептов, но несравнимо более тонкой и сложной, — все равно что плетение паучьего шелка рядом с железным ломом.

— Я читаю в твоей душе, — сказала Владычица, кладя руку ему на плечо, — Ты благородный человек, король Амброус. Помыслы твои чисты, а доблесть безгранична.

Интересно, Лана была единственной, кто заметил, что жест, которым она дотрагивается до него... Несколько более эротичен, чем можно ожидать между Богом и королем?

— Я дарую тебе силу — силу раскрывать другим Свет и величие своей души. Пусть все видят, кто ты есть, и пусть благоговеют перед твоим божественным правом.

И в тот же миг облик Амброуса изменился. Его трансформация была не такой, как у Килиана. Боевой облик Килиана был завораживающим, но в первую очередь пугающим; чем-то он походил на хищного зверя. Амброус...

Амброус походил на ангела. Самого настоящего. Из его спины, прорывая одежду, вырвались два широких белых крыла. Натянулась рубашка, слишком тесная для мускулатуры, достойной античного полубога. Волосы, и без того светлые, засияли, как чистое золото под лучами яркого полуденного солнца. Слегка изменилось и лицо, став каким-то нечеловечески прекрасным. В глазах загорелись два нестерпимо-ярких лазоревых огня.

— Да... — тембр голоса тоже изменился, став каким-то пронизывающим до костей, — Теперь я понимаю. Многое... Становится понятным.

Один за другим зеваки падали на колени перед «ангелом». В какой-то момент Лана поймала себя на том, что сама сделала бы это, если бы не была привязана в столбу. Хотелось упасть к его ногам. Хотелось каяться и просить прощения за то чудовищное преступление, что она совершила...

Чародейка тряхнула головой. Хватит. Это НЕ ЕЁ мысли. Это ложь! Чары! Какое-то воздействие!

Ведь она прекрасно знала, кто на самом деле убил Леандра.

Иоланта поймала на себе взгляд Ильмадики. Не понравился ей взгляд. Какой-то он... даже не столько изучающий, сколько оценивающий. Не смотрят так на людей. Платье так выбирают. И даже для платья такой взгляд должен быть унизителен: сама Лана к своим вещам проявляла больше уважения.

— Время решить судьбу ведьмы, — напомнила Владычица, после чего перевела взгляд на своего «ангела», безмолвно передавая ему право принимать решение.

— Мой отец учил меня милосердию к побежденным, — начал говорить Амброус.

Его лазоревый взор упал на Лану, и отрешенный ангельский лик исказила еле заметная усмешка.

— Но теперь он мертв. Убит ведьмой. Убит из-за своей доверчивости. Он думал, что сможет жить в мире с эжени. Я же говорю, что это невозможно. Ворожеи не оставляй в живых.

Амброус обвел взглядом толпу, жадно внимавшую его словам.

— Приговор: смерть. Через сожжение на костре. Привести приговор в исполнение немедленно. Помилуй, Богиня, её душу.

Лана огляделась в поисках хоть кого-то, кто усомнится. Хоть кого-то, кому решение короля покажется жестоким. Но везде, в каждом взгляде она натыкалась лишь на ненависть и откровенное злорадство.

— Сжечь ведьму!

— Ведьму — сжечь!

— Ведьме — пламя!

— Сожги её!

К столбу с привязанной к нему чародейкой подошел палач. Это не была зловещая фигура в черном кожаном балахоне и маске. Обычный, ничем не примечательный мужичонка среднего возраста, роста и телосложения, с невзрачными серыми глазами и короткими русыми волосами, одетый в простой, но добротный коричневый камзол. В руке, однако, он сжимал массивный горящий факел.

— Я невиновна, — сообщила ему Лана.

Разумеется, это не помогло.

— Я слышу это каждый раз, — безразлично ответил палач.

Ноги девушки обожгло жаром, когда горящий факел поднесли к ним. Она вздрогнула, — в меньшей степени от боли и в большей — от страха перед тем, что сейчас произойдет.

Сухой хворост весело затрещал, занимаясь пламенем. Иоланта закричала от боли, когда огонь лизнул ее ноги; даже магия больше продлевала мучения, чем реально защищала. И даже сравнительно безболезненно умереть от удушья ей не грозило: хворост явно специально высушили.

Лана не знала, сколько это продолжалось: боль заглушила восприятие времени. Но в какой-то момент она обнаружила, что... огонь больше не обжигает.

Посмотрев вниз, девушка обнаружила, что пламя жмется к земле и гаснет на глазах. Ноги её раскраснелись и пошли волдырями, но помимо боли, она ощутила что-то еще. Какое-то странное чувство, будто ее едва заметно тянет в разные стороны.

И магию. Несомненно, магию.

Огонь погас.

— Я возражаю, — послышался уверенный, сильный баритон.

Толпа расступилась, — скорее даже шарахнулась, как от прокаженного. Вокруг темной мужской фигуры мгновенно образовалось пустое пространство. Толпа смотрела на её спасителя совсем недружелюбно, но тому это, кажется, даже нравилось.

Килиан Реммен стоял, гордо расправив плечи. Он заранее принял боевую трансформацию, и теперь, в противовес ангелоподобному Амброусу, походил на черного демона. Придворный псионик успел сменить свой обычный табард без герба на куртку из проклепанной кожи; шпаги-близнецы покоились в ножнах, но почему-то не возникало сомнений, что они окажутся в его руках быстрее, чем окружающие успеют о них подумать.

Ученый не отрываясь смотрел на Ильмадику, игнорируя всех остальных.

— Объяснись, Килиан, — потребовала Владычица.

Её голос произвел волшебный эффект: уверенность, с которой держался чародей, пошатнулась на глазах.

Однако он не отступил.

— Я возражаю против решения короля, — повторил ученый, — Я против казни этой женщины.

(с) "Ложь путеводных звезд", глава "Трон в крови" https://author.today/work/52961