Высшее общество

Присоединяюсь к флэшмобу от Романа Титова (https://author.today/post/456274). Как ни странно, в "Незримой" трилогии у меня тема только начинает раскрываться, а вот в "Сердце бури" было три подходящих сцены. Я выбрал ту, которая меньше всего светилась во флэшмобах.

За последними приготовлениями к началу приема в честь коронации Лейла по большей части наблюдала со стороны. Как странно: балы, приемы, рауты. Она всегда обожала такие мероприятия. На них она чувствовала себя в своей стихии.

Всегда в центре всеобщего внимания; она чувствовала себя королевой задолго до того, как стала ей по факту. Всегда затмевавшая других и красотой, и роскошью, и родословной, и изысканностью стиля. Всегда танцевавшая с самыми достойными кавалерами, готовыми чуть ли не драться за право протанцевать с ней один танец, — а в Идаволле, с его приверженностью дуэлям, быть может, стали бы и драться.

Вот только теперь она смотрела на все это с совершенно другой стороны. Глупой и наивной казалась ей прежняя Леинара Иллирийская.

Беззаботная бабочка, не знавшая зла мира.

В королевский дворец съезжался весь цвет идаволльского и иллирийского дворянства. Каждый желал показаться на коронации, тем самым хоть немного возвысив себя — или по крайней мере, не ударив в грязь лицом перед соседями.

Десятки, сотни людей радовали глаз и красотой, и роскошью нарядов, и грацией танцев, и обходительностью манер. Да только не обращала на это внимания Лейла. На каждого из них она смотрела и пыталась увидеть лишь одно.

Прячется ли за обаятельной улыбкой яд или кинжал.

Амброус оставил ей корону вместе с очень тяжелым положением между множества огней. Многие из тех, кто присягал Королю, не желали видеть над собой тех, кто сражался против него. Многие из тех, кто потерял свои земли при власти адептов, ждали от нее восстановления справедливости, — а Лейла не могла дать им этого. Многие из идаволльцев не желали видеть над собой чужеземку, — да к тому же женщину, что для народа воинов тоже было тяжелым ударом. А среди иллирийцев нет-нет да и звучали разговоры о том, что чары Короля Амброуса все еще оказывают влияние на её решения.

Она надеялась, что коронация Теодора сможет хоть немного решить ее проблемы. Но только слабой была эта надежда.

За последние месяцы она пережила семь заговоров, и немудрено, что за каждой улыбкой виделся ей занесенный для удара кинжал. От Фирса было все меньше толку, все чаще Лейла испытывала сомнения в его верности.

Ведь он был человеком Леандра. Он не был ей верным слугой.

— Ваше Величество. Я не мог не заметить, что вы печальны. Прошу, если в моих силах развеять ваши печали, только скажите, и я сделаю все, что потребуется.

Это был Редайн. Как странно. Первоначально этот человек вызывал у неё антипатию. Но очень быстро Лейла поняла, что не было у неё более верного друга и надежного защитника.

Разве что Тэрл... Когда-то.

Ведь даже на сегодняшний прием он являться не собирался.

— Благодарю, господин Компатир, — ответила Королева-Регент, — Вы и так делаете для меня очень многое. Значит, вы говорите, что заговор претендентов...

— Ваше Величество, — укоризненно прервал её придворный, — Я прошу меня простить, но такие вещи не следует обсуждать привселюдно. Посему позвольте воздержаться от подробностей, тем более что я сам знаю не так уж и много. Эта информация исходит не от меня, и человек, готовый сообщить вам её, явится на приём в числе гостей. После же окончания церемонии он встретится с вами тет-а-тет и расскажет во всех подробностях, что за змея строит планы свергнуть вас с престола. Он же обещал предоставить и доказательства, которые позволят арестовать преступника, не рискуя вызвать недовольство высокого дворянства.

Лейла кивнула:

— Я надеюсь, что с этим угроза прекратится. Мне страшно от одной мысли, что кто-то мог не отступиться от своей цели даже после того, как было объявлено о коронации Теодора. Что за король вышел бы из человека, готового на пути к трону убить маленького ребенка?

— Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, — сказал Редайн, — Ваш сын под надежной охраной. Я лично отбирал людей, которые будут следить за его безопасностью круглые сутки напролет. А вам следует направить свою мудрость на то, чтобы подавить заговор в зародыше. Лишим змею головы, и тело умрет само.

— Однако ваш осведомитель так и не сказал вам имя главы заговора, — указала девушка, — Вы уверены, что он расскажет его мне?

— Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, — повторил Редайн, — Лорд Дастин Скелли никогда не позволил бы себе утаивать что-то перед лицом Королевы.

Странное впечатление оставила у Килиана церемония коронации и принесения вассальной присяги. В основном, пожалуй, из-за короля.

Король Теодор Идаволльский, Первый своего имени, с любопытством наблюдал за происходящим только недавно открывшимися глазами. Аристократы и дворяне один за другим преклоняли колени перед троном и произносили торжественные клятвы, но Королю не было особого интереса до того, что они там говорят. Ему было интереснее, чтобы перед ним еще разок потрясли забавной блестяшкой — церемониальным скипетром, символом верховной власти Идаволла.

Королева-Регент отвечала на речи вместо него, и получалось у неё вполне неплохо. За прошедшее время в ней стало гораздо меньше от сказочной принцессы и больше от лидера, несущего на своих плечах тяжелый груз ответственности. Килиан ни за что не хотел бы оказаться на её месте.

Не хотел бы. Как бы что-то внутри него ни уверяло, что он должен был быть там по праву рождения.

Маленький Теодор едва научился держать головку, и разумеется, никому бы и в голову не пришло надеть на него тяжелую корону по-настоящему. Ограничились тем, что Первосвященник символически поместил её у него над головой, что король воспринял с детским любопытством. Максимально сократили и церемонию: хотя Теодор, как и его отец в свои лучшие годы, отличался спокойным и сдержанным поведением, полную церемонию не всякому взрослому хватило бы сил отстоять. Требовать этого от годовалого младенца было бы попросту нелепо.

До Килиана очередь в торжественном принесении присяги так и не дошла. Терпение ребенка не безгранично, будь он хоть сто раз сын Амброуса. Где-то через полчаса король Идаволла потребовал материнского внимания, и извинившись перед гостями, Леинара объявила переход к следующей части мероприятия.

А затем был бал. Как и тогда, в Неатире, музыканты-иллирийцы заиграли мелодию классического вальса. И разумеется, Килиан не упустил возможность пригласить на танец свою прелестную спутницу.

Она ответила согласием.

— Приезжай когда-нибудь ко мне, на Север, — говорил Килиан, кружа её по залу, — У меня есть книга, где описывается старинный танец под названием «танго». Можем вместе научиться танцевать его.

— Я умею, — сообщила Лана, отстраняясь и делая оборот под его рукой, — В благородных домах Иллирии его до сих пор помнят. Если хочешь, могу даже дать пару уроков.

— Почту за честь, — серьезно ответил мужчина.

Неподалеку от них танцевали Лаэрт с Селестой Карстмеер, графиней Стерейской. На мгновение Килиан даже задумался, что побудило её предпочесть простого рыцаря более родовитым кавалерам. Впрочем, графиня вполне искренне смеялась над шутками мужчины; возможно, ей именно это сейчас и было нужно.

А вот Нагма танцевать не умела и не любила. Она отошла в сторонку и вежливо, но холодно отбривала тех, кто пытался пригласить её.

— Скажи, — снова подала голос Лана, — Когда ты снова и снова приглашаешь меня к себе... Неужели ты не думаешь о последствиях? Ты не думаешь, что подставишь не только себя, но и других людей? И что если стоит выбор между одним человеком и сотнями, всегда нужно выбирать сотни?

Килиан покачал головой:

— Я не собираюсь выбирать. Больше не собираюсь. Я буду заботиться о своих людях. Я сделаю баронство Реммен процветающим. Я очищу Земли Порчи и уничтожу Орден Ильмадики. Но также я буду заботиться и о тебе, Лана, так или иначе. Я клянусь тебе: даже если весь мир обернется против тебя, я буду с тобой. Если весь мир обернется против тебя... то тем хуже для мира.

Девушка поморщилась:

— Не надо, Кили. Не надо давать необдуманных клятв. Мир слышит их, и поверь, у него достаточно способов заставить тебя пожалеть о своей импульсивности.

— У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, — ответил мужчина, — И достаточно времени, чтобы понять, что на самом деле важно для меня.

В этот момент они были так близко... Казалось, ее губы манили сократить последние остатки дистанции. В тот момент как никогда хотелось ему наплевать на то, что на них смотрят, и поцеловать её, — впервые в жизни поцеловать по-настоящему.

И тут танец закончился. Отзвучали последние аккорды, и музыка прекратилась. Лана неловко отстранилась, борясь с желанием отвести взгляд.

Они оба знали, что это значит. Вот-вот должна была начаться новая мелодия, новый танец. И если они не хотели бросить тень на репутацию Ланы, то этот танец каждый из них должен был танцевать с кем-то другим.

Не более одного танца. Для не связанных друг с другом людей это предел.

А они теперь именно таковы.

Не прошло и минуты, как к ним подошел молодой светловолосый иллирийский эжен в шитом серебром костюме. Килиану он был незнаком, но Лана его явно знала. И, бросив на своего спутника извиняющийся взгляд, приняла приглашение на следующий танец.

Впрочем, долго скучать в одиночестве ученому не пришлось. Он уже давно заметил: насколько его репутация чернокнижника отпугивает «добропорядочную» часть общества, настолько же притягивает любительниц острых ощущений и романтически настроенных юных девиц из младших домов. Ему даже не требовалось принимать демоническое обличье, чтобы они вообразили себе притягательно-опасный «байронический» образ, сформированный сотнями дамских романов.

В этот раз дама, ненавязчиво намекавшая ему на возможность пригласить её на танец, была весьма красива. Высокая, статная, полногрудая; одетая в не слишком дорогое, но стильное платье черно-золотых тонов. Голубые глаза, в которых читался уверенный взгляд женщины, точно знающей, чего она хочет от мужчины. Довершался образ ярко-рыжими, скорее даже красными волосами до лопаток. Краска, скорее всего, но результата она достигала, сразу же выделяя эту девушку из толпы.

Хороша была она, и еще год назад Килиан был бы на седьмом небе от счастья, обрати подобная женщина внимание на него. Сейчас же... На танец он ее пригласил, конечно, но судя по тому, как она смешалась, от нее тоже не укрылось, что интерес с его стороны был гораздо слабее, чем она рассчитывала.

Может быть, именно поэтому, двигаясь к центру зала, Килиан заметил условный сигнал от Лаэрта.

И как следствие, совершенно не удивился, когда посередине танца девушка вдруг возмущенно отстранилась и отвесила ему звонкую пощечину.

— Да как вы смеете! — громко воскликнула она.

(с) "Тяжесть прощенных грехов", глава "Колесо Судьбы" https://author.today/work/237913