Хорошее ТЗ

Я пришла в себя строго носом в подушку. Ну как - в себя. Будь моя воля, я бы в этот организм вообще никогда больше не приходила. Похмелье густыми каплями целилось из ушей, в глаза как песку насыпали, во рту как собаки ночевали.
Где-то за спиной грохнула дверь и раздались шаги командора. Наверное, если бы он шел прямо мне по голове, было бы не больнее.
Что было вчера? Не помню.
Как и с кем я умудрилась так накеросиниться?...

- Магистрея Зианн, - прогремел у меня в ушах немилосердно громкий голос, - вы очнулись, не стройте из себя кикимору! У меня не настолько много свободного времени, чтобы рассиживаться у постели каждой недоучки, взорвавшей лабораториум! Сядьте и слушайте!

ШТО

Я осторожно ощупала край кровати, приподняла голову, заворочалась и села. Какой... вашу мать лабораториум?
Передо мной стоял какой-то толкинист. Ну может и не толкинист, а косплейщик. Этих идиотов, которые до седых волос принцессами наряжаются, нынче каких только нет.
Хмурый длинноволосый мужик в длинной синей... рясе, наверное, подпоясанной нарядненьким серебристым поясом. Пояс был усыпан красненькими стекляшками размером с хорошую греческую маслину каждый. Некоторые стекляшки помаргивали. Я моргнула в ответ.

- Магистрея Зианн! - рявкнул мужик и я со стоном схватилась за голову. Вроде не раскололась. А по ощущениям так да. Так, а что происходит у меня на голове? Я подергала волосы, протянула прядь сквозь пальцы и вытаращилась на нее. Длинные. Рыжие. Кудрявые.

- Сфокусируйтесь! Я знаю, что вы сильно ударились головой, но фламиника говорит, что вы вполне в сознании и способны воспринимать речь.

- Угу, - подтвердила я.

- Сестра Бройд, - повернулся мужик куда-то в сторону, - вы вообще уверены, что она меня понимает?
- Абсолютно. Мне не нравится... Впрочем, неважно. Но она в сознании и она вас понимает.
- Отлично. У меня осталось пятнадцать минут, - раздраженно прикрикнул он (я опять схватилась за голову).
- За пятнадцать минут вы ее не перегрузите, - так же равнодушно добавила невидимая сестра... Бройд. Ну точно, толкинисты.
- Мне достанет и пяти. Магистрея Зианн. Поскольку у вас было письменное разрешение от вашего магического руководителя на самостоятельную работу, и поскольку сегодня, в день начала послейолевских каникул, в столовой никого не было, я могу проявить к вам снисхождение и не отчислять вас к фоморовой матери. Перекрытия, пол лабораториума и потолок в столовой здание нарастит само. Лабораториум застрахован, тоже регенерирует сам. А вот ремонт столовой будете делать вы, лично вы, никто кроме вас. Можете привлекать к своей работе сотрудников технической службы, разумеется, полностью документируя, для каких конкретно работ, и с письменных техническим заданием. В библиотеке левого крыла доцентина Снюсторм закляла четверых двоечников, они как раз могут выходить до столовой, пока подтягивают недоученное - имеете право их использовать Тоже напишете отчет, занесем им в практику на следующий курс. Я улетаю на конференцию. У вас двенадцать дней. К моему возвращению, за сутки до начала следующего семестра, столовая должна быть в приличном, а главное - рабочем виде. Вопросы есть?

Я медленно, осторожно кивнула.
Он хмыкнул и махнул кистью, типа, ну, спрашивай.

- Вы вообще кто? - хрипло спросила я.

Двенадцать минут спустя в комнату заглянула изящная женщина в кроваво-красном платье и черных перчатках.

- Извини, я ошиблась, - спокойно сказала она, - впервые вижу, чтобы аура мышления была настолько четкой, а по факту человек никуда не годился... Меня-то ты узнаешь?
- Ы-а, - отрицательно промычала я, понимая, что помотать головой было бы очень плохой идеей.
- Странно... Сколько пальцев?
- Три.
- Время года?
- Которое?
- Сейчас!
- С утра зима была.
- Как меня звать?
- Да я вас впервые вижу!
- Так. Корень из девяти?
- Три.
- От чего применяется лист мандрагоры?
- Разве не корень?
- Правильно. Где живет русалка?
- На ветвях сидит, - непроизвольно выдала я и осеклась. Русалки же в море плавают... Нет?
- Ну! Все верно! Что у тебя, узнавание лиц, что ли, отшибло? Как тебя зовут?
- Валентина Петровна, - выпалила я.
- Зианн, - с упреком сказала она, - ты не представляешь, как ты близка к тому, чтобы тебя отчислили. От столовой не осталось, считай, ничего. Мадам Жюлудь спустилась в кладовую принимать запасы на следующий семестр и только поэтому осталась цела. Ты хорошая девочка, хотя, конечно, твоя... инициативность нам уже во всех печенках сидит. Я и так, клянусь ногтем Асклепия, сильно преувеличила твои травмы для ректора... Но все имеет пределы!
- Вы сестра Бройд, - вдруг сообразила я.
- То-то же! - буркнула она, щелкнула пальцами и прямо передо мной на прикроватном столике появился из ниоткуда стакан с розовой жидкостью.
- Выпей обезболивающее и беги, пади к ногам мадам Жюлудь. Может, она тебя простит и что-нибудь дельное посоветует. Ладно бы столовую, но ты же и кухню всю разнесла в щепки, там кроме большой печи и раковин вообще ничего целого не осталось.

Розовое питье оказалось дивным полусладким вином, охлажденным до идеальной температуры. Я высадила стакан в один длинный близкий к оргазму глоток и с сожалением посмотрела внутрь. Ни капли не осталось. Ну. Может, и не так обидно играть по здешним правилам, если тут такие обезболивающие... Кстати! А где мое похмелье?

Голоса не болела. Не болела спина. Не болел живот. Не болел зуб под старой косо сидящей пломбой... Э. Пломбы не было совсем, поняла я, проведя языком изнутри. То есть не то, что она выпала. Зуб был целый и здоровый.
Я с уважением глянула на стакан, с которым сидела в руке, мне на лицо упали рыжие пряди.
Ах ты ж. А ведь похоже, это не винишко мне зуб починило. Это я, судя по всему, в какой-то компьютерной игре. Но почему я не помню, как сюда попала? А, ну наверное, правила игры такие, - подумала я и приободрилась. Этот, как его... шлем дополненной реальности... Так, что там сын рассказывает про эти игрушки? Быстро понять правила, быстро пройти уровень, сохраниться... И наподдать этому шутнику! Попомни у меня!
Так и поступим.

В качестве верхней одежды мне был выдана какая-то бесформенная черная хламида. Когда я на нее с изумлением уставилась, сестра Бройд сердито буркнула, что ту мантию, что была на мне в момент подрыва, ни один эльф зашивать не возьмется, и мне надо радоваться, что в больничном отделе валялась эта старая мантия доцентины Снюсторм. А то пошла бы сейчас через половину университета в одноразовой пижаме.
Я осторожно уточнила, нужно ли мантию возвращать... И вообще, должна ли я в ней ходить постоянно?
- Пока все студенты в разъезде, ходи хоть голой, пожалуйста, - пожала плечами сестра Бройд, - а к возвращению ректора... Впрочем, я бы на твоем месте думала не о нарядах, а о восстановлении столовой. Тебе придется заклинать столы и приколачивать полки, и наверное выправлять вмятины в кастрюлях. Шансы успеть у тебя есть... Но не очень большие.

Пришлось заторопиться. Двенадцать дней это только на словах. Реально закладываем десять, чтоб на одиннадцатый все блестело. Интересно, какая у них тут скорость доставки? И... эээ... Откуда? Если каждую поварешку придется наколдовывать, я ж помру от потери маны вместе с этими, как их, двоечниками. И... кстати, а какая у меня магия? Я остановилась посреди длинного полутемного коридора, задумчиво помахала в воздухе пальцем. Палец не светился, пламя из него не загоралось.
- Пикапу-трикапу, лорики-ёрики, - с надеждой сказала я и поводила в воздухе пальцем еще раз.

Из противоположных каменных стен выглянули два неприветливых призрака. Один одетый римским центурионом, другой в варяжском шлеме и боевым топором (к счастью, тоже призрачным).

- Лорику не отдам, - сердито сказал центурион.
- Ну, я Рёрик, чего зовешь? - тем же тоном добавил варяг.
Оба кстати симпатичные.
- Не-не, уважаемые, я не про вас, - сказала я.
Призраки переглянулись.
- Ишь, уважаемые, - потеплевшим тоном проворчал варяг.
- Валя! - сказал центурион и начал было исчезать обратно в стене.
- Ты меня знаешь? - изумилась я.
- В смысле знаю? Ты тут шестой год топчешься, рыжая!
- Не. Откуда ты меня по имени знаешь?
Призраки переглянулись.
- Я понятия не имею, как тебя по имени, рыжая. Знаешь, сколько вас тут прошло с момента достройки Адрианова вала?
- А... а кто сказал "Валя"?
- Девочка по имени Будь здорова? Нуууу, да, теперь я тебя точно не скоро забуду. - с этими словами центурион все-таки исчез.
- Будь здорова, - заржал варяг, прежде чем втянуться в стену.

Миленько.

Насчет моих навыков ничего не выяснилось, но говорливые призраки это тоже кое-что. Я протопала до конца коридора, спустилась на два этажа и остановилась перед широкими деревянными воротами. Да уж. Тут и захочешь не ошибешься. Пылью и обломками было завалено примерно все.

В большом полутемном помещении без окон ползали по полу горбатые ржавые тазики... Из-под тазиков мелькали суставчатые ножки. Я почувствовала что вся моя богатая прическа поднимается над головой и каждая волосинка распрямляется. Что-то ударило меня в спину. Я в ужасе махнула руками назад и стукнулась обеими. Это противоположная стена!!!


- Ну хватит орать, я и так тебя слышу, - пророкотал тяжелый хриплый бас откуда-то из глубины заполненного гигантскими мокрицами помещения. Я сообразила, что кажется, и правда ору и со стуком захлопнула рот.

К местному аналогу роботов-пылесосов я привыкла не сразу, уж очень они были насекомые, бррр. А с мадам Жюлудь найти общий язык оказалось проще простого. Ну, подумаешь, трехсоткилограммовая урукхайша, состоящая преимущественно из мыщц. Как будто я Халка не смотрела. Ну, клыки, да. Но даже такие клыки и такие бицепсы, в сочетании с белоснежным фартуком с оборками и ласковым голосом, пугают ну разве что первые три секунды.

А говорила мадам Жюлудь со мной, едва поняв, кто орет - предельно ласково. И причину тому назвала.

- Деточка, - сказала она, - да ты ж моя секирочка, сережечка ты моя в ухе Сотрясателя, да как же я рада, что ректор наконец позволил закупить нормальной посуды для кухни! Как мне остодрыщеножели эти древние глиняные горшки! Сейчас сорожорки нам вычистят хоть какой уголочек, мы сядем с тобой и ты мне напишешь все что мне нужно...
Она махнула большим листом шикарной гербовой бумаги.
- Кастрюлю наконец стальную! Две!... - ее голос мечтательно понизился, - может и четыре? Для компота же тоже надо?
- А какая у нас квота по финансам? - нахмурилась я и осторожно вытащила лист из кривых когтей.
- Квота? - с недоумением переспросила повариха.

В общем, схема была проста. На гербовой бумаге значилось "Приказываю приобрести для нужд столовой университета, согласно списку:", а на обратной стороне, внизу - красивый вензель.
- А если я сюда золотую карету впишу? - с недоумением спросила я у мадам Жюлудь.
Она посмотрела на меня с сожалением.
- Я бы не стала, деточка.
Пожалуй, понятно. За обоснованность списка спросят.
- А золотую кастрюлю?
- Зачем мне золотая кастрюля-то?
- Посудомойку?
- Были раньше, - с сожалением сказала повариха, - при позапрошлом поваре... Но как нынешний ректор прикончил прошлого-то, все порядки другие стали. Аболиционист он, всех рабов отпустил и новых набирать не велит. Герр Фаустус мне заклинает пару мерзавчиков раз в месяц, как раз их на мытье посуды только и хватает.

С известным ужасом я выяснила, что эту столовую давно пора было разрушить. Готовила урукхайша в одно лицо в керамической посуде, без всякой магии. Накладывала в тарелки каждому, народ сам расходился по лавкам. Случались аварии и столкновения, на этот случай у поварихи всегда было приготовлено на пять-шесть порций больше. Грязную посуду полагалось ставить на столу дверей, стопки регулярно рассыпались, так что миски были металлические и хорошо погнутые. На ложки без слез смотреть вообще невозможно.
- И много народу тут ест? - осторожно спросила я.
- Зараз посадить можно сотню, - уверенно ответила мадам Жюлудь, - а готовлю я из расчета двести пятьдесят порций трижды в день, и ну, бывает что самой пожрать не остается.
- Ааа... - а преподаватели... ректорат где ест?
- Обычно садятся на левый стол, когда им между собой потолковать охота, - ткнула когтистым пальцем повариха, - а когда и со студентами, если что-то не дорассказали.
То есть вот эта фифа в багровом платье и с обезболивающими вкуса шабли ходит сюда есть из гнутой миски трижды в день?
- Эээ, - осторожно сказала я - эээ, а никто не предлагал тут... Ну я не знаю, ремонт какой-нибудь учинить? Посуду поновее там?
Повариха махнула рукой.
- Недосуг им, видите ли! Я сколько плакалась. Ректор отвечает - пока на еду никто не жалуется, не вижу проблем.
- Ну что же, - вздохнула я, - у вас, кроме этой, простая бумага есть? Надо сначала вчерне прикинуть, что и как. И вообще давайте начнем с кухни.

На кухне я долго чихала, попытавшись добраться до задней двери сквозь нагромождение трухлявой древесины и глиняных черепков. Пыли было много, и на девяносто процентов это была не пыль, а смесь пряностей. В средневековой Европе мусор из этой кухни продавали бы на вес серебра. Я сглотнула слюнку и задумалась, нет ли среди этих травок чего-нибудь совсем уж наркотического? Хотя вряд ли, сестра Бройд тоже тут ест.
- Тут есть что-то, что прям нужно спасать? - спросила я повариху.
- Ну, а я чем занимаюсь, по твоему? - устало ответила она и бережно пересыпала содержимое половинки маленького горшочка в бумажный фунтик. Достала из кармана фартука карандашик, подписала. Отнесла фунтик а центр кухни, где блистал чистотой огромный каменный стол, а на нем сиротливо лежала горка таких же фунтиков, стопка бумаги и россыпь карандашей.

Через три часа мы все еще там и сидели - я за столом, на перевернутой ступе, мадам Жюлудь на полу, в уже на треть рассортированной груде разбитых банок и склянок. Передо мной лежала стопка исписанных листов, и я продолжала строчить. В печке тихо горели остатки разбитых, и в большущем тазу, накрытом не менее большой сковородкой, упревала какая-то каша. На соседней комфорке побулькивала в ведре закипающая вода.
- Нгама, дорогая, - сунулся кто-то в дверь черного хода, - у нас ужин-то сегодня будет?
- Как помогать так одна рыжая, - проворчался мадам Жюлудь, - а как ужинать, так Нгамочка...
- А что помочь-то?
Я подняла взгляд и с трудом удержалась чтобы снова не заорать. В дверях торчал откровенно крысиный нос, только на совершенно человеческого размера голове. Пальцы, придерживавшие полуоткрытую дверь, тоже больше подошли бы крысе. Между ушами этой дарк-версии Микки-мауса болтался помпон вязаной шапки. Снизу - растянутый свитер до колен и мохнатые лапы с такими же когтями.
- Собери десяток мисок тут по полу, - махнула рукой повариха, и вилок к ним. Сноси к себе и вымой. И в какой-нибудь чистой коробке принеси.

Крыс кивнул, метнулся туда-сюда по заваленной обломками кухне и исчез.
- Это кто? - осторожно спросила я.
- Алхимик, Тпфрундукевич, - ответила повариха, хмуро глядя себе в ладонь, - таак, это все равно выдохлось... Давн пора было верхние полки перетрясти...
- Алхиииимик, - протянула я и потащила к себе пустой листик, - алхимик. Это многое меняет.
- Что именно?
- Ну, алхимики же всякие аппараты умеют конструировать, верно? Перегонные кубы там...
- Зачем нам тут перегонный куб?
- Перегонный куб не понадобится. А вот на чем вы воду для мытья посуды обычно греете?
- Вон, в большом котле.
- Шестьсот... Нет, семьсот пятьдесят тарелок в сутки?
- Ну да, по три раза набирать приходится... Хорошо, у меня тут свой колодец, да еще с насосом, - показала повариха.
Мда. Водопровод - это, несомненно плюс.
Тпфрундукевич вернулся с двумя родственниками и коробкой, с которой брякала чистая посуда. Пока они ели, я подсела поближе - ну и что, что крысы, алхимик это уже не совсем крыса, а если ест ложкой, так и тем более. Послушав, о чем мы с алхимиками толкуем, повариха подняла бровь и перестала копаться в рассыпанных пряностях. Послушала еще. Подсела поближе. Выдернула у меня из руки карандаш и перерисовала то, что я пыталась начертить. Тпфрундукевич на нее заорал, отобрал карандаш и перечертил по-своему. Мадам Жюлудь рявкнула, младший Тпфрундукевич с писком упал под стол, я сходила положила ему добавки для утешения (непроизвольно облизала пальцы), подсунула Тпфрундукевичу чистый лист.
За дверью столовой замелькали огоньки и послышался жалобный юношеский голос.

- Мадам Жюлудь? А что с ужином?
- Заходите, заходите, - вскочила она, - только есть пойдете в скрипторий, тут и сесть негде...
- Это двоечники? - Встрепенулась я.
- Они.
- Ага, их-то мне и нужно! - я оставила алхимиков и повариху спорить над схемой, сгребла свои листы и пошла общаться с молодежью.

Глубокой ночью повариха выгнала меня спать. Поплелась я - а куда идти? обратно к сестра Бройд. Та не спала, задумчиво выпаривала на горелке эфирный, судя по запаху, экстракт из каких-то крошечных лягушек.
- Не помнишь, где твоя комната?.. Интересно. Статистика по пищевым отравлениям? Завтра сделаю тебе выписку. Случаи аллергии на пряности?.. Разумеется, каждый год бывают у новичков, следим. Нет, случаев наркотического привыкания не замечала, хотя, несомненно, понимаю, о чем ты говоришь... А почему тебя это только сейчас заинтересовало? Впрочем, да, с тем, сколько на тебя обычно грузит госпожа Майсурадзе, чему удивляться. Кстати, она возвращается вместе с ректором... Впрочем я бы на твоем месте о ней пока вообще не думала.
Она позволила мне лечь спать на ту же больничную койку. Утром на тумбочке стоял стакан с зеленоватой жидкостью и записка "пить залпом. Нгаме привет"


Я выпила залпом. Ну, мохито как мохито...
Повариха на вопрос, почему сестра Бройд не приходит есть, захихикала и ничего не ответила. Тпфрундукевичи освободили от мусора угол кухни напротив печи, у стены со столовой, уже пробили туда отверстие и расширяли его педальной цепной пилой. Двоечники, споря вполголоса, измеряли высоту боковой стены столовой.
Сама повариха, когда я посмотрела, чем она занята, чистила лук. Выглядело это примерно так - она вытаскивала из мешка луковицу, обнюхивала ее, морщилась, и вдруг сжимала в когтях. Белая луковица выскакивала в другую ладонь, повариха стряхивала разрезанную на полосы шелуху в корзину, втыкала палец в чистую луковицу, поворачивала ее и вытаскивала коготь вместе с донышком. В общем, больше всего времени занимало обнюхивание. Две луковицы, кстати, после обнюхивания она выбросила целиком.
- Долго спишь! - сурово сообщила она.
- Сестра Бройд сказала спать, пока она не разрешит встать, - пожаловалась я.
- Доски я велела в коридоре сложить, - не моргнув глазом, - продолжила она, - проверяй сама, то привезли, али нет, я вам не столяр.
- Уже привезли? - ахнула я и бросилась проверять.

Перед досками сидел на корточках и цыкал зубом дедушка Тпфрундукевича.
- Не хватит длины на лавки-то, как были, - огорченно сказал он.
- Не нужно лавки. Короткие шестиместные столы, - твердо ответила я, - по двое с длинной стороны и по одному с торцов.
- Это кто ж так распорядился? - окрысился старший алхимик.
- Ректор сказал делать по моему разумению!
- Мы же замаемся между столов с тарелками бегать!
- Никто не будет больше бегать с тарелками. Развозка повезет по отдельной кастрюльке на каждый стол.
- А питье?
- И кувшин на каждый стол свой.
- А чашки-ложки?
- По шесть штук на каждый стол, сразу.
Старик Тпфрундукевич засопел.
- Мерзавчики поперепутают.
- Как они поперепутают, когда ящичком?
- А! - щелкнул вытянутыми челюстями старик, - вон оно что за ящички! А то уже полслободы их сколачивает, а понять не могут, нахрена их сорок штук!
- Только проверяйте, чтобы все помещалось и не бренчало, - напомнила я, - все проверю перед тем как расплатиться.

- Дедулечка, - завизжал из кухни главный Тпфрундкукевич, - у нас слив не заворачивается!
- Да конечно он сам не завернется, лапы надо приложить, и не из-под хвоста растущие, - на той же ноте ответствовал старый крыс, но поспешил на помощь.
- Нету такого заклинания, магистрея, - заныл вылетевший мне навстречу двоечник Томми.
- Плохо ищешь! - рявкнула я, - чтобы к послезавтра у меня были пять вечно морозных каменных пластин, а как именно вы их заговорите, не моя печаль.

Томми изловчился, схватил из тазика у меня за спиной пару оладьев и исчез до того, как я успела что-то еще сказать.

Повариха сидела за столом, уперев могучие кулаки к подбородку и внимательно перечитывала всю схему техпроцесса, сразу просматривая приложения к каждому пункту на отдельных исчирканных вдоль и поперек листах.
- Сита забыли!
- Когда ты что будешь просеивать! - ахнула я, - на двести персон!
- А овощи промывать?
- Раковина, шибкий шланг, дуршлаги! Ну ладно, добавлю тебе сита, мало ли, ректор тортик закажет.
Урукхайша окинула взглядом рассыпанные по столу листы приложений и тяжело вздохнула.
- Сита точно не влезут...
- Куда?
- В лист заказа!
Я задумалась.
- А что, непременно надо крупными буковками писать?
- Конечно, нет!
- Тогда влезут и сита, - успокоила я ее, - я умею меленько писать...

Сестра Бройд прислала вечером с запиской маленькую летучую мышь и та отвела меня наконец в мои собственные комнаты. Ну, не так чтобы плохо - там был душ и шкаф со свежей одеждой. Половину одежды я не поняла, как надевают, но под мантией какая разница. Нацепила с утра что-то попроще и бегом. В кухне стоял дым коромыслом - младший Тпфрундукевич обварил себе морду паром, вокруг него хлопотали двоечники и сестра Бройд.
- Глаза не пострадали? - встревожилась я.
- Для них важнее нюх и проприоцепция, - величественно ответствовала сестра Бройд, обмазывая красную морду пострадавшего бальзамом - но ничего страшного, фолликулы целы, вибриссы новые вырастут...

Заказ, после часового мозгового штурма на тему "что мы пропустили", получасового перерыва на чай с лепешками и окончательных правок, наконец вписали в гербовой лист. Точнее, вписала лично я, самым бисерным почерком, печатными буквами - и да, сита таки не влезли. После чего сестра Бройд мановением пальца открыла пустующий секретариат, вытащила там из сейфа печать и с грохотом приложила к бумаге. Гербовый лист задрожал и рассыпался искрами.
Я ахнула от ужаса. Бройд нахмурилась и внимательно посмотрела на меня.

- Документ принят к производству, - пробормотала она, - и этого не помнишь?
Я горестно вздохнула.
Двое суток было тихо. Только на кухне шкворчала сковорода, и неторопливо вкручивал упоры для будущих полок дед Тпфрундукевич, да зареванная двоечница Люсия репетировала заклинание несгораемости на старых прихватках. Люсия была очень симпатичная девушка, но с полной дырой в памяти. Пока довести до результата ей удалось только две прихватки из пяти, и обе они были обугленными по всем углам от предыдущих неудачных попыток. Двоечник Эдгар, маркиз Туссиен, будущий герцог Алмиенский, преуспел гораздо меньше. Пока что ему не удалось привести в небьющееся состояние ни одного черепка. Вокруг него по хрустящим осколкам ползала сорожорка, маркиз поджимал ноги.

Вечером шестых суток, когда мы уже с дедом и поварихой навесили два ряда полок по всему периметру кухни и вкрутили два ряда крючьев в свежую поперечную балку под потолком, наконец приехал заказ.

В ту ночь я не ушла спать к себе, а завалилась, завернувшись в мантию, под первым же собранным столом в дальнем углу столовой. Под утра стук молотков утих, я тут же проснулась. Первые восемь столов слободские сколотили, ладно, такими темпами глядишь и успеем. Уснула обратно. Через полтора часа мадам Жюлудь начала грохотать кастрюлями, я подскочила и побежала будить двоечников. Счастливые, как ангелы, двоечники продемонстрировали мне две вечноморозные каменюки и одну небьющуюся чашку - маркиз и Томми к собственному изумлению преодолели сословный барьер и поменялись заданиями. Люсия и Жанна препирались, натягивая чулки, которая первая пойдет в душ, я прикрикнула на обеих и выгнала завтракать неумытыми. Некогда!
Кухня напоминала фильм ужасов. Повариха голыми руками разделывала двух гусей, подвешенных на новеньком крюке за ноги. Аккуратные порционные куски, кости и субпродукты шлепались в разные тазы. Восемь разновозрастных Тпфрундукевичей толклись возле дыры в стене и уже присобаченной к ней кованой рамы, напоминая собой финал хоррора про смерть епископа Гаттона. Орали они все одновременно, чем-то лязгали и дребезжали. Я вытащила из кучи Тпфрундукевичей первого попавшегося за хвост и приказала переключить двоих на холодильник. В столовой на новеньком столе в пробном режиме стоял ящик с тарелками, ложками и стаканами, рядом с ним - кувшин морса, нарядная кастрюля с кашей и не менее козырная поварешка. Я кинула себе в миску каши, взяла ложку.

Нет, серьезно, ну как можно сделать простую овсянку ТАКОЙ вкусной, не используя наркотики? Я подавила желание облизать миску, хлопнула стакан компота, выдернула придремавшую за столом Жанну накладывать первый слой иллюзии, забрала у нее уже настроенную половинку всевидящего ока и побрела наверх. Этажей пятнадцать, в целом-то, и никакого лифта. Так-то бы Жанну и послать, но они же закляты, библиотека-спальня-столовая, на чердак хода нет.

Мимо меня пролетели пара призрачных дам, сплетничая о том, что Бройд заказала новую обивку для гроба из натурального шелка, с наполнением из одуванчикового пуха.
- И зачем ей? Все равно спит в чулане в санчасти, трудоголичка...

Пятью этажами выше, когда я села отдышаться, напротив меня в воздухе сконденсировался центурион все с такой же хмурой рожей.
- А говорила - будь здорова! Слабачка! Тебе еще два раза по стольку вверх пилить!
- Привет, служивый, - кротко сказала я, - слушай, а ты поди знаешь, где лучше смотрящее око прикрутить под крышей, чтобы пейзаж было получше видно, но дождь бы не попадал и чтоб голуби сверху не садились? И главное, не гадили?
- А что сразу служивый? Как Рёрик, значит, уважаемый, а я служивый?
- Так то ж оно почетнее, - буркнула я и вздохнула, - как симпатичный, так обязательно призрак. У тебя тут живого неженатого потомка нету, а?
Центурион закашлялся.

Раздался громкий звон - неведомо откуда появившийся Рёрик врезал ему по спине призрачной кольчужной варежкой.

- Будь здоров, Секстушка, - заботливо сказал он и заржал, - давно тебя так девки не озадачивали! А что, рыжая, моими потомками ты меньше интересуешься?
- Вы бы стояли поближе, господа хорошие, - ласково сказала я, - а то у меня косоглазие наступит. Не могу определиться!
- Я пошел, - заявил Секст и правда исчез.
- Ну, хоть ты мне помоги, - вздохнула я.
- Доберешься до чердака - зови, - согласился Рёрик, - как раз примерно лето наступит, посидим, звезды посчитаем...

Вниз я вернулась, конечно, не летом, но не скоро. Вернула молоток, запасные уголки и петли и оставшиеся гвозди Тпфрундукевичу и пошла смотреть, как справляется Жанна с иллюзией. Ну. При прочих равных она продвинулась неплохо. Стена давала немало света, можно было узнать абрис реки и селение на той стороне, но изображение давало пиксели размером с кулак и постоянно дергалось. Томми монотонно заклинал новенькие фарфоровые тарелки. Маркиз проверял каждую, ударяя по ним фамильной серебряной чесалкой для спины и перекладывал в разные стопки те, что звенели надежно, и те, которые придется перезаколдовывать.
- Где Люсия?
- У сестры Бройд, обожглась опять.
Да что ж это такое, да когда ж это кончится???
Из кухни раздался дикий визг и рев поварихи.

- Какого гхыра ты суешь хвост в хлеборезку, выродок Скавена????
- И почему не голову сразу? - вполголоса добавила я. Двое Тпфрундукевичей стремительно протащили третьего в направлении санчасти. Из-под груды несобранных стульев выползла сорожорка и принялась зализывать цепочку кровавых пятен на полу.

Дружно (и плотно) пообедав на десятый день, мы неохотно встали из-за столов, вытерли жирные руки о края хрустящих белых скатертей. Короткохвостый (теперь) Тпфрундукевич оказался совсем не глупым парнишкой, но специализировался больше не на технике, а на реакциях, вот и пострадал от кухонной техники. Я что-то вспомнила по части физической химии из школы, но предупредила его, что понятия не имею, валидны ли все эти модели здесь - ну, как минимум поэкспериментировать никто не мешает. Так что он воодушевленный поскакал к себе, задрав забинтованный хвост поискать рецептов выделения соды почище. Стирального порошка-то нет и еще не скоро выдумают, а посуду мыть надо сейчас. Я только хотела пойти вместе со всей бандой экспериментировать над уже почти настроенной посудомоечной машинкой, как в столовую вошел ректор.

Затихли все, кроме вполголоса мурлыкавшей в кухне поварихи.
- Хм, - сказа ректор. - Хм. Что со стеной?
- Бачелорина Огастес, - позвала я Жанну, - опиши эээ... господину ректору свою часть работы.
Жанна икнула, вскочила и сначала тихо, а потом все более воодушевляясь, размахивая руками затараторила. Я понимала только отдельные слова. "Выравнивание суточной кривой освещенности". "Изгиб полупанорамного фокуса". "Экономный энергетический режим", "Повышение противопожарной безопасности".

- Еще добавишь про "эстетическую ценность" и "ассоциативный паттерн привязанности к региону", добавил ректор, дослушав. Жанна вспыхнула от удовольствия.
- И перепишешь все заклинание выравнивания с запасом аккумуляции с суточного на две волны, сутки и восемь месяцев, и емкость аккумуляции подними раз в двадцать, а то мы тут летом вскипятимся.
Жанна заморгала.
- За три месяца справишься - зачту тебе курсовик по иллюзиям, - закончил ректор и повернулся к ней спиной.
- Сколько раз вы разнимали бачелоров Риддла и Туссиена?
- Ни разу. Они там даже к какому-то вооруженному нейтралитету пришли.
- Бачелорина Скуген?
- Ну, одно заклинание она, по крайней мере, вызубрила, - печально призналась я. Люсия, пожалуй, была моим педагогическим провалом.
- Так. Ясно. Как вы представляете всю толпу студентов и преподавателей, виляющую с тарелками между этими столиками?
- Никто никуда не виляет, - ответила я, - все сидят каждый на своем месте, мерзавчик везет тележку, на тележке порционные кастрюли по одной на стол и миски с салатом так же.
- А кто Нгаме будет салаты делать? Ты?
- Мерзавчики крутят терку и салаторезку. И тестомес. Мадам Жюлудь сама только промывать будет.
- Они тогда будут за две недели выкипать.
- Не будут, посуду моет машина.
- А скатерти кто стирать будет?
- Никто, они заклятые, на ночь будем складывать их духовку, грязь сгорит. Мы проверяли. Стерильно и чисто.

- Гай, Гай, голубчик! - взревела вдруг повариха и выбежала из кузни, торопливо протирая руки фартуком, - Гай Эммерих, дорогой, спасибо!! Как же я теперь развернусь! А то ну что, меню из тридцати блюд кругом и кругом, и ничего нового не добавишь, просто времени нет, а тут автоматон и картошечку мне почистит, и белки взобьет... Заговори только уже сейчас хоть одного мерзавчика, мне надо инструкции отработать.

- Ну ладно, - хмыкнул тот, - пойдем, запущу одного.
- Не волнуйся, чего-чего, а работы на одного я найду, - пророкотала повариха, уходя в кухню за ректором следом. Я подумала и села обратно за стол. От нервов образовалось немного места, а в кастрюле на дне еще оставалась добрая порция божественного лагмана.

Мадам Жюлудь вернулась, демонстративно застелила свободный столик чистой скатертью, поставила ящик с приборами. Ректор уселся. Из кухни выехала кованая двухэтажная тележка с одинокой кастрюлькой и кувшином. Тележку неторопливо тащил мерзавчик - асфальтовый человечек примерно с метр ростом, с торчащим из головы горлышком маленькой бутылки. Я сначала было подумала, что мерзавчиками их называют в честь этих бутылочек, тем более, что в бутылочку полагалось наливать спирт, но повариха объяснила, что все наоборот. Важным свойством мерзавчика была их крайняя пакостливость, но в сочетании с крайней послушностью. И пока мерзавчика было чем занять, а спиритус в нем не выдохся, мерзавчик работал и приносил пользу. Когда спирт испарялся, мерзавчик превращался в кучу гудрона, смешанного с мелким гравием. А вот если задания кончались раньше, чем спирт... В общем, это бутылочка называется в честь мерзавчика.
К счастью, эти големы-алкоголики вполне поддавались последовательному программированию. Нгама собиралась заменить ночное мытье посуды, пока она сама спит, на вращение тестомески и взбивалки для белков.
Тем временем ректор с удовольствием поел, протер губы платочком и поинтересовался у меня, как дела с документацией.
Я с трудом подняла с дальнего стола и брякнула рядом с ректором здоровенную папку.
- Зеленым заложены закупки в посудных рядах, красным - в кузнечном квартале, синим на верфи, коричневым - бакалея, белая закладка - найм, из слободы столяры и биндюжники, плотничная и слесарная работа - Тпфрундукевичи, часы и слободским и им указаны из расчета на бригаду, консультационная - мадам Жюлудь и сестра Бройд, желтая закладка - расчасовка студенческой практики.
Ректор полистал мой скорбный труд.

- Документация окончательная? - поинтересовался он.
- Что вы! - с облегчением ответила я, - я рассчитывала еще два дня все сводить с текущими заметками! И в любом случае мясорубку еще монтируют, и кажется, придется снова винт на переделку отдавать, так что до окончательного баланса нужно время.
Он побарабанил пальцами по столу.

- У меня два вопроса, магистрея Зианн, - сказал он, - вопрос первый. Как получилось, что во всем этом, несомненно любопытном мероприятии вы умудрились не вложить ни единого собственного заклинания? Вы не хотели, чтобы на работе университетской столовой была ваша подпись? Почему? Или... Или вы не так уж хорошо реабилитированы после взрыва, как хотите продемонстрировать? Что вы сделали за эти десять дней... магического?
Я в ужасе посмотрела во все стороны. Народ молча таращился на меня. Ректор поднял бровь.
- Я... я вызывала призраков!
- Мнда? - он поднял вторую, - продемонстрируйте!
Я вздохнула. А так хорошо все шло. Ну.
- Пикапу-трикапу, лорики-ёрики...

Секст и Рёрик стояли за правым и левым плечами ректора в абсолютно симметричных позах, сложив руки на груди.
- И? - спросил ректор.
Я ткнула пальцем. Он обернулся. Вздохнул.
- Сволочи вы старые, я же просил, - мрачно сказал он.
- Да ладно, Гай, она прикольная, - извиняющимся голосом ответил Рёрик.
- И немножко по-латыни тащит, - тоже чуть мягче, чем обычно, добавил Секст.
- И сказала, что мы симпатичные. - ухмыльнулся Рёрик, - И кстати, рыжая, вот тебе потомок. Живой. Холостой. Как ты спрашивала.
- Чей? - изумилась я.
- Обоих, - вежливо сообщил Секст, но не выдержал и тоже ухмыльнулся, - коктейль, так сказать.
Ректор молча хлопнул ладонью по столу и призраки исчезли.
- Так, - сказал он и помолчал. - Второй вопрос. Насколько я помню, доцентина Майсурадзе, когда вернется, будет расстроена, если не получит ваш лабораторный проект законченным? Нет-нет, не падайте. Те записи, что сгорели в лабораториуме, служба порядка должна была положить на стол в вашей комнате. Да, я вас не задерживаю.

Я бежала к себе, перепрыгивая через ступеньку. Нет, но так же нечестно! Я же спихнула этот уровень, ну вчерне, документы еще полировать, и вилки застревают... Стоп, отстань от вилок, пусть жрут по старинке ложками пока не настроят пасть посудомойки, но где же тут точка сохранения? Я с грохотом раскрыла дверь в свою комнату, увидела громоздящиеся на столе свитки и стопки исписанных листков, пошатнулась и почувствовала, что теряю сознание.

Я сидела на полу в своем собственной комнате. В смысле дома. В своей настоящей комнате. Без всякого там шлема. Я подняла руку и ощупала голову. Нормальная короткая стрижка. В ушах любимые аметистовые серьги внизу, в верхней части раковины - мои маленькие гвоздики. Во рту... Странно, пломба несомненно есть, но другая на ощупь. Как будто новая.


Из кухни бубнили на два голоса. Опять сын делает уроки, жуя и зумясь с кем-то из приятелей. И хорошо, если уроки. Я прислушалась. Один из голосов - взрослый, странно. И как будто слегка знакомый.
- Ну представь. Ты строишь железную дорогу. Заказываешь в тайгу к черту на рога восемь вагонов рельсов.
- Ну? - голос сына.
- Каждый рельс крепят в трех местах двумя болтами, на каждый болт надо шайбу и гайку. Сколько ты закажешь болтов, тоже восемь вагонов?
- Нет, конечно! Эээ... посмотрю в справочнике, сколько в вагон влезает штук рельс, умножу на эээ восемь, раз восемь вагонов, умножу на шесть, раз на рельсу надо шесть болтов...
- И?
- Тоже в справочнике посмотрю, ну там, может, одна сотая вагона получится болтов, да четыре тысячных вагона гаек...
- Ну так вот! Число Авогадро оно именно об этом же! только в килограмм, а не в вагон. Ну и не тысяча, а ну... условно дохренища. В килограмм влезает одна дохренища больших молекул и пятнадцать дохренищ маленьких. Ясно?
Сын захихикал.
Я собрадась встать с пола и вдруг полка, всю мою жизнь чинно провисевшая над письменным столом, оборвалась одним концом и с грохотом пролетела там, где была бы моя голова, сиди я на своем рабочем месте. Книжки полтели во все стороны.
- Мама!

С кухни затопали и в комнату ворвался инспектор головного отделения, который неделю (ой, погоди-те ка, уже не неделю) назад приехал шерстить наш филиал, а за ним сын. Инспектор быстро глянул на полку, на меня, рухнул на колени, схватил меня за плечи и внимательно осмотрел.

- Не задело? Успела отскочить?
- Мама? - ахнул сын, разглядев висящую на последнем гвозде полку.
- Эй, ты в порядке? - инспектор осторожно потряс меня, - Валенька? Не молчи!
- Валенька? - сурово спросил сверху сын.
- Ой, - сказал инспектор и покраснел.
- Эм, - ответила я, - эм. Простите, а можно меня ввести в курс дела. А как это вы у меня на кухне занимаетесь химией, а я б этом ничего не знаю?

- Мы сейчас все объясним! - сказал сын.
И я пошла на кухню слушать их объяснения.

- Все началось, когда ты устроила тот скандал своему прошлому директору... - Начал инспектор.
- Прошлому? - ужаснулась я.
- Ну, так я его уволил... Нет, ты точно головой ударилась. Что ты вообще помнишь?



КОНЕЦ