Веселая монашка

Акунина в России, конечно, сейчас активно отменяют. Но меня вдруг торкнула мысль, которой хочу поделиться. Думаю, может вызвать феминистический срач.

Женский образ в литературе - штука очень сложная. До первой четверти 20 века персонаж-женщина имел смысл только как элемент любовного или семейного сюжета. В любой другой функции (герой-воин, герой-труженик, герой-слуга, герой-учитель и так далее) женщина или была не представима, или легко заменялась на мужской персонаж. Ну, разве что функция служанки главной героини, выполняющей обязанности "резонера" - "свободных ушей", в которые героиня проговаривает свои мысли. С другой стороны, героиня почти с таким же успехом могла исповедоваться какому-нибудь старику-мужчине (образ "доброго дядюшки"). В общем, женский образ имел смысл только в любовном или семейном сюжете.

Эмансипация и феминизм 20 века привели к тому, что в большинстве ролей мужчины и женщины стали абсолютно взаимозаменяемы. Скажем, если вам нужен третьестепенный персонаж-таксист, то он может оказаться как тем, так и другим. Он - таксист. Наемный водитель. Пол, возраст, цвет волос и кожи, вероисповедование и все прочие личные характеристики не имеют значения. Могут быть частью антуража, но не более. Скажем, у таксиста-женщины герой может попросить информацию о каких-то магазинах, обычно не интересных мужчинам. Например, герой приезжает в незнакомый город и хочет сделать подарок какой-либо женщине. Искать информацию о самых престижных торговых точках, в которых продается косметика и парфюмерия, можно, но долго. А вот спросить совета у таксистки - почему нет? Причем эта идея может спонтанно прийти в голову герою именно потому, что он видит: таксистом оказалась относительно молодая и выглядящая неплохо ухоженной женщина. Таксист-мужчина на вопрос о салонах косметики вряд ли ответит.

В общем, современная женщина имеет личный социальный статус и образ.

А вот если пытаться писать что-то историческое или квази-историческое, то сразу начинаются проблемы. Или женский персонаж будет социально несамостоятелен (дочь, жена, вдова - но всегда некое "производное" от мужского персонажа, пусть даже и находящегося за сценой), или будет неправдоподобно. Соответственно, сложно придумать активно действующий в социальной сфере женский персонаж, его сфера неизбежно будет ограничиваться семейно-личностными отношениями.

И вот тут - та новация, которую подкинул в копилку штампов российской развлекательной литературы Борис Акунин: образ монахини-приживалки. Вообще монашество было системой, в которой стирались гендерные различия. И монах, и монахиня были прежде служителями веры, и лишь затем - мужчинами или женщинами. Как известно, ангелы бесполы, и целью монашества было приблизиться к этому бесполому, "общечеловеческому", очищенному от гендерных интересов и стереотипов, состоянию. Так вот, функционально Пелагея - классический образ "секретаря для особых поручений" и "сыщика-любителя". Но при этом - женщина, что позволяет играть на теме женского умения понимать чужие чувства.

В общем, тема монашества в русской феминистической литературе еще очень слабо исследована. А ведь именно монахини были наиболее активными с социальной точки зрениями женщинами прошлого. Отказ от семейных функций, функций "жена и мать" давали им большие возможности для самореализации в социуме.

Интересно, если ли еще настолько же интересные образы монашек?