Инквизитор, костёр, сын дьявола и Младшие Братья
Автор: Дмитрий Манасыпов
Илл. Анастасия Така
Мередит пьяно захохотала и пошла к остальным muchachos, наплевав на отсутствие одежды и издалека рассказывая о его неудаче. Он догнал ее в два прыжка. Крепко взял сзади за шею, вцепился побелевшими пальцами, ощущая стук крови в ушах, пылая лицом. Жар накатывал, становился сильнее. И он сжег Мередит. Всю, до головешки.
Когда Марк пришел в себя, мир вокруг несколько изменился. Мир оказался полон жителей портовых трущоб, оравших, спорящих и периодически плюющих в его сторону. Сам Марк, привязанный к столбу, стоял на куче деревянных обломков от старой мебели. И, как он понял сразу же, вопрос решался непростой. Сжечь его сразу, или все-таки позвать инквизиторов.
На счастье Ковальски инквизиторы появились сами. Привлеченные сообщениями патруля о беспорядках среди самой мерзкой части населения. Хотя поначалу Марк понял, что бояться чего-то больше, чем костра, он научился за несколько ударов сердца.
Священники, в своих серых длинных плащах, в глухих полотняных масках, полностью закрывающих лица Младших братьев, плевать хотели на все крики и требования толпы. Непоколебимо и уверенно, разрезая орущих знакомцев Марка, они двигались к нему. Идущий первым командор, единственный не скрывавший лица, сверкал крестами наплечников. Он даже сейчас, несмотря на страх, показался Марку Ковальски чертовски крутым muchacho, в стально-голубом плаще поверх кожаных жилета и прочих штук, покрытых узорами и начищенными металлическими вставками.
Чертов засранец Пако, всегда косившийся на Марка, выскочил прямо на пути командора, шепелявил, размахивал руками. Отсюда виднелась слюна, так и летевшая изо рта паршивца. Командор не обратил на него никакого внимания. Обратил один из Младших братьев, немедленно оказавшись перед крутым красавцем, и снесшим Пако в сторону. Народ тут же заткнулся, заметив весьма красноречивые движения остальных ребят в сером, взявших наперевес толстенных «пастырей» с блоком-барабаном для зарядов.
Командор остановился напротив Марка. Что он видел? Марк не знал. Юнец, чуть высокий для своего возраста, тощий, но хотя бы с какими-то мускулами. Светлые волосы, не особо обычные для этого куска города Ангелов, светлые славянские глаза. Хотя, подумалось Марку, трясшемуся все сильнее, наверняка командор видит в нем просто очередное Зло. Невеликое, не прячущееся и жалкое обмочившееся зло.
- Закрой глаза, - голос у командора оказался спокойным и уставшим, чуть дребезжащим и старым, - закрой глаза, юноша.
Марк закрыл. Напрягся, ожидая самого последнего в свой жизни чего-то. Чем-то оказалась ткань, немедленно закрывшая лицо и, судя по запаху, бывшая ничем другим, как мешком из-под сахара. Мешком, изрядно помеченным кошками и отдающим пылью и мышином пометом.
- Успокойтесь! – голос командора изменился, прокатившись раскатом, не сулящим доброго, над толпой. – Это дело церкви. Расходитесь, дьявольское отродье не причинит вам вреда! Расходитесь!
Его подняло в воздух. Ручищи у Младших братьев казались стальными. Марка покачивало в воздухе, он болтал ногами, пытаясь дотянуться до земли. Когда на запястьях, со звонким щелчком, сомкнулись браслеты, он даже удивился? Зачем? Неужели не хватит сил у вот этих самых, несущих его как маленького ребенка?
Браслеты из стали с покрытием из серебра. Он видел такие, когда забирали безумного шляпника О’Коннелла. Толстые, с черными внутри краями, покрытые неразборчивой вязью письма Господа, удерживающего сынов дьявольских. И вот теперь они на его, Марка Ковальски, запястьях.
Не стоило врать себе. Тогда, в патио деда, так и не вернувшегося за внуком, сгинувшего в жаркой долине у гор, он в первый раз «полыхнул». Сжавшись в комок на козырьке, ждал своей очереди, ждал тварей, рыскающих по патио. Но когда над черепицей поднялась крохотная фигурка, украшенная отпечатком кровавой ладони, когда, с мерзким шорохом, качнулись скальпы…
Огонь очищает. Огонь делает многими проблемы бывшими. Тогда Марк не думал об этом, испугавшись еще больше. Огонь заполнил все вокруг, поглотил даже его. Но когда он пришел в себя, одурев от запах дымящейся плоти, в патио никого не оказалось. Только оставшиеся трупы, чадящие факелами. От крохотули с ее молниями и огромной страшной рогатой скотины остался только пепел. Вот так Марк открыл себе многое и сразу: свое сиротство, свою силу, свое беззащитность от мира и свое пустое будущее.
И заодно похоронил родителей не по христианским обычаям. Марку очень хотелось верить, что их души так даже быстрее оказались в Эдеме. Ну, или на тверди небесной.
А, да… Дед Ян не вернулся. А дед Боб погиб раньше. Только Марк об этом тогда не знал.
В фургон его передали также по воздуху. Приподняли, ухватили и перенесли. Усадили во что-то холодящее металлом. Тут ему притянули и ноги. Марк замер, напрягся. Пол фургона тяжело гудел, прогибаясь под поднимающимися в него Младшими братьями. Люк мягко зашипел, закрываясь. Двигателя Марк практически не услышал, так мягко тот работал. По вибрирующему полу под босыми ступнями, понял, что поехали.
Он сидел, ничего не видя, ловил ушами любой звук, старался тихо втягивать воздух разбитым носом. И только после нескольких минут пути, когда стало ясно, что никто не убьет его прямо сейчас, подметил странности.
Пахло маслом, железом, сухостью, его мокрыми брюками, немытыми ногами, чем угодно, но не сидящими рядом с ним Младшими братьями Новой Церкви. Они не пахли ничем. Ни запаха пота, ни запаха табака. И он не слышал их дыхания. Просто не слышал. И вот тогда ему вновь стало страшно.
Он дрожал все время, проведенное в дороге. Младшие братья сидели молча, не перебрасываясь ни словом, не рассказав ни одной шутки, ничего. Командора Марк тоже не слышал. Фургон просто ехал, чуть трясясь. Если он все понял правильно, дорога вела в горы, в командорию Церкви. Когда Марк заснул, и заснул ли он сам по себе, даже не почувствовал. Просто провалился в сон, с головой окунувшись в спасительную темноту без страха и странных молчунов вокруг.
- Просыпайся.
Марк охнул, ощутив собственное тело. Холод, пробравший до самых костей, ледяная каменная плита, боль во всех суставах. Голос пришел снова.
- Вставай.
Марк приоткрыл один глаз. Второй заплыл полностью. Покосился на мягкий свет газолиновой лампы, ровно освещавшей его тюрьму. Лампу держал инквизитор. Без маски и не в сером. Женщина, не молодая, с волосами по плечи, в чем-то светлом и длинном.
- Встань.
В ее голосе сам собой прогрохотал металл. Марк шевельнулся, садясь. Одежды ему не оставили, пол казался не просто ледяным, он им и был, покрытый в некоторых местах тонкой корочкой льда. Женщина шевельнулась. Рукав с длинными, по локоть, манжетами, дрогнул. Следом дрогнул воздух рядом с Марком. Бич, фута два с половиной, не больше, из кожи с хребта бизона, звонко хлестнул его по спине. Чавкнули кожа и мясо, боль пронзила белой вспышкой. Марк не заметил, как оказался в коридоре. Прижался к стенке из белого камня, озираясь и еще щурясь после тьмы ледяного мешка.
Факелы светили ровно, чуть потрескивая. Деревянные, с толстой паклей, пропитанной смолой. Коридор, весь в серых прямоугольниках дверей, усеянных заклепками, уходил в темноту в обе стороны. Кроме женщины и ее бича никого больше Марк не заметил. Дверь лязгнула, сама собой щелкнув замком. Он покосился на нее и решил не искушать судьбу.
Марк, вымахавший до пяти футов и восьми дюймов, мог бы посмотреть на нее сильно свысока. Но почему-то понял, что даже ему в глаза снизу-вверх, она окажется выше.
Волосы отливали серебром седины. Таким же чистым, как острые клепки-шипы, идущие от щитка наладонника до налокотника, прикрытого рукавом. Кожаный нагрудник, высокий, полностью закрывающий горло, переливался тусклой вязью густого серебряного узора. Широкий пояс, обхватывающий крепкую талию коренастой бывшей девчонки с ранчо, мерцал шишечками светлого металла от круглой большой пряжки и дальше в обе стороны. Сколько стоила это красота Марк не мог и представить. И что-то подсказывало, что это не от щедрот Курии церкви и святых отцов-кардиналов.
И выпуклое металлическое забрало, блестевшее на месте глаз черными бриллиантами линз. Марк рассмотрел даже побелевшую плоть по ее краям, там, где прибор вживляли. Волосы теперь казались не просто серебряными. Они были белее снега.
- Иди вперед.
Илл. Сергей Балятинский
Бойня вывернула наизнанку не только сам мир. Бойня старательно разобрала по частям человеческие души. Разложила на крохотные детали, перемешала и оставила, как получилось. Никаких добродетелей без ствола, упершегося в голову. Никаких сожалений без кромки тесака, щекочущего шею.
Жизнь стоит, как пачка патронов сорок пятого калибра. Душа не продается дешевле десятка фунтов серебряных «орлов». Пинта чистой воды порой дороже человеческой жизни. Ее вес можно измерять в равном объеме пролитой за нее крови.
Никакой ядерной войны. Никаких противостояний великих держав. Все намного хуже.
В этот мир пришел Ад. Зло, настоящее и живое, смертельно-опасное и неожиданное.
Это не пустоши павшей России. Это запад американского континента.
Нет, не так... это, мать его, дикий Запад. Земли Дьявола. Анклавы. Новая Церковь. Рейнджеры и командоры Истинного Господа против детей Зла и Козлоногого Джека. Сталь и серебро против исчадий Ада. Это земли, продуваемые ветрами. Злыми ветрами Запада.