Изменчивые натуры

В этот флешмоб, конечно, так и просится Анастази – не будь ее измены, не было бы всей истории в «Цветах для наглых». Впрочем, у ее сестры Евгении ситуация сходная – любовь и, как следствие адюльтер приносят в ее жизнь немало печали и опасностей.

Но очевидное такое очевидное, что о нем можно и не говорить – и так все знают. А между тем и возлюбленный королевы – тот еще ветреник! Даму свою он ценит и горит, но от случайных радостей, похоже, не отказывается.

Мне очень полюбился этот эпизод - хоть, может, без пояснений происходящее тут и неочевидно…

Дверь заскрипела, отворяясь. Появилась работница – крепкая, невысокая, локти голые; из-под некрашеной тряпки, повязанной вместо платка, выбивается рыжевато-русая прядь, вьется до самого плеча.

– Хозяйка велела угощение подать…

В быстром взгляде девицы мелькнуло что-то развязное, обещающее. Она принялась расставлять на столе посуду, а Лео глядел на ее руки, сосредоточенное лицо, и видел тесный закуток, где она, должно быть, спит ночью, обтрепанную занавеску, соломенную лежанку, кусок грубой ткани вместо покрывала…

С лестницы послышался голос самой госпожи Гебек:

– Поскорее, лентяйка этакая! Что ты копаешься? Думаешь, твою работу за тебя кто другой сделает?!

Девушка не спеша составила на маленький стол у стены оставшиеся плошки, повернулась к мужчинам, присела в поклоне, двумя пальцами подобрав подол. Мелькнули плечи. В вырез рубашки стало видно складку между грудей.

– Позволите удалиться? Хозяйка зовет…

Гебек нетерпеливо махнул рукой в сторону двери:

– Иди, иди. Мы сами управимся.

После ее ухода в комнате воцарилось неловкое молчание, как всегда после вторжения человека чуждого. Наконец мастер хлопнул себя по лбу.

– Так о чем мы, господин Вагнер? Ах да, об этом заказе...

<…>

Она распахнула маленькое, забранное решеткой оконце на двери, глянула – скорее по привычке, ибо в этот час редкие факелы горели лишь над дверями заведений да на площади. Прислушалась, затем повернулась к менестрелю, заслонила пламя ладонью. Неяркий рыжий свет выхватил из душного сумрака пухлые пальцы, подбородок и губы.

– Быть может, возьмете светильник?

– Не нужно. Я хорошо знаю дорогу.

– По ночам лихие люди шастают, а вы так богато одеты. Себя не бережете…

– Подумай сама, несмышленая ты девица, чем мне в таком случае может помочь огонь, а?

Пропустил ее вперед себя. Отпирая дверь, словно бы случайно прильнула к нему налитым, теплым телом. От ее шеи и плеч пахло ржаной мукой и сеном – кухней и постелью, будоражаще и приятно, непокорная прядь вьющихся волос щекотала подбородок и губы.

С улицы потянуло прохладой; смешанный, гнилостно-сладкий запах нечистот, стоячей воды и цветов чубушника заставил менестреля поморщиться. Девица нехотя посторонилась, Лео – почти так же неохотно – шагнул за порог.

– Передай своему хозяину, что я еще раз благодарю его за гостеприимство и сожалею, что пришлось так поспешно оставить этот уютный дом.

– Да, мой господин.

Он сошел с низкого, в одну ступеньку, каменного крыльца, ступил на доски, проложенные вдоль улицы. Дверь за спиной затворилась, скрипнули железные петли. Было тихо, а обычные ночные шорохи не внушали менестрелю особых опасений, к тому же он неплохо знал Стакезее и не боялся заблудиться в сплетении улиц. После душной комнаты в доме ночной воздух приятно освежал лицо; развиднелось, появились звезды, и их слабый, рассеянный свет лился на черепичные крыши и верхние ветви деревьев – вдоль ручья на соседней улице раскинулся сад.

Лео все еще стоял у самого крыльца, когда с тихим шорохом засов вновь отодвинули. Затем повернулся в скважине ключ. Дверь больше не была заперта.

…У ворот постоялого двора, в глубокой стенной нише, подрагивал огонек светильника – единственный на этой улице, заметный издалека. Еле слышно журчал ручей, поскрипывала ставня – или калитка. Невдалеке перекликнулась ночная стража – «Слуша-ай! Слушай!», звякнули цепи. Покатые крыши чернели, горбились на фоне темно-синего неба, а чуть дальше вздымался треугольный шатер – колокольня собора.

Несмотря на холод, Лео шел неторопливо, стараясь выбирать дорогу, подобрав край плаща на согнутую руку. Большой двухэтажный дом, казалось, уже погрузился в сон, но деревянную дверь сбоку от ворот еще не замкнули.

Вообще-то в доме у мастера Гебека менестрель выбирал подарок для своей возлюбленной. Что ж, книгу он в итоге получил)

И картинка)

Вообще, конечно, Лео особо высокой моралью не отличается, потому что симпатичная девица всегда способна вызвать у него интерес, как вот например Элке, одна из служанок королевы... Впрочем, в итоге дальше интереса дело не пошло, а Элке заполучила себе мужчину куда более достойного, хоть и почти случайно)

Картинка тут скорее фантазия на тему, «что, если бы...»:

Впрочем, молодые и темпераментные женщины тоже не отказывают себе в развлечениях и в страстях сердечных, особенно когда муж немолод и вечно занят, а возлюбленный пылок и нежен, да к тому же готов на любую авантюру ради свидания – даже притвориться бродячим торговцем…

Этот мальчик, сын того самого менестреля, очень похож на своих родителей; впрочем, эта его любовная история продлится долго…

Теперь она не знала, как вести себя с ним – ведь он знатный человек, носит меч, сражается на турнирах… и с некоторым беспокойством ждала, что же будет дальше. Он же и вправду разложил перед ней длинные кожаные пояса с медными и посеребренными оконечниками, поясные кошели, украшенные вышивкой, гребни для волос, серебряные фибулы, круглые пуговицы с цветочными узорами, разноцветные ленты. Объемистый кожаный мешок небрежно бросил на пол.

– Подойди, госпожа, присмотрись внимательней. Здесь самые лучшие товары из тех, что можно купить в наших краях!

Эльсбетта подчинилась – кажется, не без удовольствия. Приблизилась, взяла четырехугольную фибулу с вытравленным по серебру цветочным узором, внимательно рассмотрела, положила обратно. Взяла другую, украшенную двумя маленькими рубинами.

– Вот эта как будто подходящая.

Юноша следил за каждым ее движением, любуясь белыми руками, обнаженными много выше запястья – особенно ему нравились ямочки возле локтей, трогательно-нежные; изящным наклоном красивой белокурой головки. Все еще держа в руке фибулу, Эльсбетта с преувеличенным вниманием приглядывалась к лентам и заколкам; она была так близко…

– Я ведь говорил, что найду способ увидеть тебя как можно скорее? – стоя у нее за спиной, прошептал он и добавил, уже в полный голос. – Что ж, если они тебе не по нраву, госпожа... Тогда взгляни вот на это!

Он ловко подхватил длинный пояс с серебряными накладками и оконечником, обернул вокруг ее талии; чуть ослабил, приспуская на бедра.

– От сердца говорю, госпожа – у самой богини любви не было подобного! К тому же прочный, как железо, потому что выделан из кожи зверя эаллэ. Ты можешь повесить сюда кошель, связку ключей и гребень, – легкое касание ладонью, сверху вниз, по тонкому светло-синему льну. – Он ничуть не помнется и не потрескается – поверь, он поистине безупречен…

Эльсбетта неловко повернулась, и ее лицо, чуть раскрасневшееся, оказалось совсем рядом с его лицом. Она глядела без улыбки, чуть сдвинув тонкие темные брови. Дитмар уже безо всякого стеснения касался ладонями ее бедер, улавливая их едва заметное покачивание, будто в танце. Она замерла. Дыхание смешалось…

– Вижу теперь – это и вправду ты, мой господин. Как же долго я ждала…

Поцелуя все же не дозволила, в решающее мгновение отклонившись будто бы затем, чтобы положить фибулу обратно на стол. Еще недавно столь уверенная в том, что супруг не вернется до ночи, теперь она каждое мгновение ожидала услышать его шаги на лестнице.

И еще картинка)

А вообще об этих беззаботных радостях можно прочитать здесь.