Какие-то твари распустили слух, что существует радость творчества

Дхарма хороша в начале, дхарма хороша в середине, дхарма хороша в конце. Я люблю книгу, пока ее еще нет; дни, когда она только зарождается, и она больше, чем я и все, что вмещается в мое сознание… просто позволить идее пройти через себя и превратить ее в скелет истории. Люблю месяцы ежедневного труда, когда скелет обрастает мясом: действие, места, герои, коллизии, реквизит, шутки. И люблю тот этап, который наступает после слова “конец” — осознать и добавить недостающее, убрать лишнее, проследить, чтобы каждая нить шла через все повествование, и всякое зерно прорастало. Люблю даже жать кнопку “опубликовать”, хотя это момент, когда автор с книгой расстается. Текст и все, что в него заложено, перестает принадлежать создателю, да и сам создатель принадлежит уже новой книге — начинает ее любить.

Здесь столько любви и обожания, что наверняка кто-нибудь в комментах предложит съесть лимон. Ну, так-то есть в этом и мрачные моменты: боль невостребованности, зависть к более успешным авторам, истощение (я его называю перегревом) — книга забирает из тебя больше, чем в тебе есть. Что ж, я никогда не строила из себя святую, вы знаете. Хотела бы вам сказать, что все оно растворяется в радости созидания, но так это, к сожалению, не работает. Просто — тень, без которой не бывает света.

Слово release означает как публикацию книги, так и освобождение из тюрьмы; эмоции смешанные. Но тут вроде бы намечается очередной конец света, а это, знаете ли, всегда бодрит. Потому “Белый Север” выходит послезавтра, то есть в среду (если все будет нормально и редактура пойдет по плану). Отчаянно надеюсь, что кто-нибудь из моих читателей, всех троих, до сих пор меня не забыл; ну или, чем черт не шутит, вспомнит. Тринадцатое мое произведение на АТ будет; кстати в книге описан расстрел тринадцати человек. Счастливое число, хотя не так чтобы для всех.

Да, опять Гражданская война. Иногда я пишу про другое, но эта тема — кровь моего сердца. История разделения, которое случилось сразу на многих планах. Мне тут пеняют, что я-де оправдываю революцию; ну если оправдываю, то в том же плане, что и движение Земли вокруг Солнца. Революции были и будут всю человеческую историю, это в человеческой природе — недаром само слово revolvere означает «возвращаться», «откатываться», «идти по кругу»; у революции и у револьвера общий принцип действия. И да, революции всегда будут использоваться разными силами в своих целях, покупаться и продаваться, сворачивать в сторону свой бег и терять имя действия; это тоже в человеческой природе. Можно испытывать по этому поводу разные эмоции, но мне это, честно говоря, не особо интересно. Мне интересно распутывать переплетение причин и последствий, которое революции порождает и двигает. Чтобы с каждым следующим кругом совокупный опыт человечества прирастал, и в нем было умение понимать, не только эмоции.

В этот раз — локальная история, Северная область. Ближе к историческому контексту, чем “Комиссар”, никаких больше “а тут мы обозначим широкими мазками”, все очень предметно. За белых, хоть и не совсем таких, какими их обычно представляют. И никаких фантастических допущений, кроме собственно попаданчества. Попаданчество… я столько на него плевалась, а выяснилось, что это классный способ добавить к переплетению конфликтов еще один: противоречие между расхожими современными представлениями о тех событиях и тем, чем они они были на самом деле.

Смысл во многом в том, чтобы написать о тех же сложных вещах, но намного проще; в “Комиссаре” все-таки высокий порог входа, тут я просчиталась. Знаете, усложнять легко, а упрощать сложно. Тут я постаралась разложить реалии того времени по полочкам с нуля, объяснить, наглядно показать. И про Сашу многие не понимают, чего она такая жестокая — иронично, ведь по меркам Гражданки она интеллигент, сопли жующий, и только испытания что-то из нее выковывают. Тут — наш простецкий паренек, обычный менеджер; не скажу, изменит ли он исторические события, но вот они его изменят — это сто пудов. Будет более одного военного переворота, погони, перестрелки, расследования, запутанные политические отношения, перетекающие в личные — это уж как водится. И разговоры о политике в этот раз не вообще об устройстве общества, а конкретные: как и какой ценой мы проходим каждый следующий кризис.

И еще одну вещь хочу вам рассказать. Черновики я не публикую, но на самом деле никогда не оставалась с текстом одна; вокруг товарища комиссара каждый раз сам собой образуется колхоз “Красный угар”. У меня всегда были люди, которых приходится называть бета-ридерами за отсутствием лучшего слова. Это просто невероятной доброты ребята и девчонки, которые так сопереживают автору и тексту, что готовы часами копаться в корявом сыром черновике и искать, где непонятно, где неудачно сформулировано, где концы с концами не сходятся. Это, по большому счету, не столько критика, сколько поддержка в первую очередь. Но в этот раз все зашло дальше, я нашла своего парня — огромная радость и большая удача.

Не знаю, как определить эти отношения. Это не соавторство, 95 процентов текста и художка вот эта всякая — характеры и их развитие, такое все — оно на мне. Это не историческое консультирование, мы скорее вместе во всем разбираемся (мой старый консультант до сих пор вычитывает на предмет откровенных косяков, это тоже человек с золотым сердцем, но очень занятой). Арсений мне и сосватал Север, когда я поняла, что хочу снова про Гражданку, но не выбрала еще, на каком материале — он сам из тех мест. И это человек, которому я регулярно пишу в два часа ночи “так докуда у нас все-таки ходит трамвай” или “что мы знаем про время высадки американского десанта” — и он отвечает. Арсений невероятно добр, хоть иногда и резок, но по делу; и он умеет воспринимать факты, даже если они не укладываются в уже нарисованную картинку — редчайшее свойство. Он пишет мне иногда “полегче, тащ комиссар, не беги впереди паровоза, массовые расстрелы еще не сейчас” или “ага, все-таки ты стесняешься раскрывать большевиков во всем их сиянии”. А я ору что-то вроде “мы не можем добавить в эту главу трех персонажей, которых потом не будет в действии. Да, исторически они там были, но у нас тут художка, едрить ее налево, а в художке персонаж либо получает развитие, либо не нужен”. Так что теперь у нас большевики с гордостью заявляют, что гражданскую войну развязали они, а не “да, но нет” это все. И расстрелы массовые вот ровно так и настолько, как оно бывало. И вообще это… сообщничество, вот что это… делает книгу многограннее, там не только тот ракурс, в котором я привыкла видеть события.

Не знаю, как обозначить эти отношения на АТ официально, пока будет просто напишу о них в примечании. Что-то вроде “при участии”.

Цитата в заголовке приписывается Эйзенштейну (наверняка ложно), и там было не “твари”, а слово из тех, которые здесь не приветствуются. Ну я короче согласная быть этой тварью и кем угодно, хотя, возможно, это все остаточный эффект неофитства. Реально, не могу поверить, что кто-то зарабатывает на писательстве деньги; это же такой кайф все, за такое обычно наоборот платят.

Кстати, если вы дочитали мои мерихлюндии до конца и мы с вами некоторое время общаемся, можете считать это приглашением как бы естественным образом перейти на “ты”. Честно говоря, я простая как валенок, и это “вы” с людьми, с которыми мы давно уже пишем друг другу всякие фигли-мигли — ну типа как припереться в сельпо “Красный расколбас” в кринолине и смокинге. На “вы” естественно быть с людьми совсем незнакомыми, с теми, кто существенно старше (это обычно интуитивно считывается) и ну, скажем так, со сложными личностями. Остальным предлагаю осторожненько стать проще )