Платонов "Фабрика литературы" (54)

Платонов А.П. Фабрика литературы

Искусство,  как потение живому телу, как движение ветру, органически присуще жизни.  Но, протекая в недрах организма, в «геологических разрезах», в районах  «узкого радиуса» человеческого коллектива, искусство не всегда социально  явно и общедоступно. Вывести его, искусство, из геологических недр на  дневную поверхность (и прибавить к нему кое-чего, о чем ниже) - в этом  всё дело...

Говорят  - пиши крепче, большим полотном, покажи горячие недра строительства  новой эпохи, нарисуй трансформацию быта, яви нам тип человека нового  стиля с новым душевным и волевым оборудованием. И так далее и всё  прочее. У писателя разбухает голова, а количество мозгового вещёства  остается то же (образуется т. ск., вакуум). Он видит полную  справедливость этих умных советов, признаёт целесообразность этих планов  и проектов, а кирпичей для постройки романа у него все-таки нет.

Искренние  литераторы отправляются в провинцию, на Урал, в Донбасс, на  ирригационные работы в Туркестане, в совхозы сельтрестов, на  гидроэлектрические силовые установки, наконец, просто становятся  активистами жилтовариществ (для вникания в быт, в ремонт примусов, в  антисанитарию квартир и характеров, в склочничество и т. д.).

Писатель  распахивает душу, - вливайся вещёство жизни, полезная теплота эпохи - и  превращайся в зодчество литер, в правду новых характеров, в сигналы  напора великого класса.

Бродит  этот человек чужеземцем по заводам, осматривает электрические централи,  ужасается обычному, близорукий на невнятно великое, потом пишет  сантиментально, преувеличенно, лживо, мучаясь и стеная о виденных крохах  и ошурках жизни, сознавая потенциальное существование больших караваев  высокой питательности. Получаются разъездные корреспонденции, а не художество. Получается субъективное философствование «по поводу», а не сечение  живого по «АВ» с проекцией плоскости сечения в неминуемую судьбу этого  «живого». А чтобы сечь живое, нужно его иметь, и иметь не в себе (в себе  имеешь одного себя), а перед собой.

Современные литературные сочинения имеют два вида: либо это диалектика авторской души в социальной оправе (по-моему, Бабель, Сейфуллина и нек. др.), либо одни честные натужения на действительно социальный роман (диалектика событий) - искреннейшее желание ребёнка построить в одиночку, в углу автобус, сделать из чугуна для щей паровую машину и т. д., - и так сделать, чтобы люди сказали: вот молодец, хорошо изготовил автобус, лучше Лейлянда!

Лейлянд  - жизнь, ребёнок с чугунком - писатель. Нам же нужна в литературе  диалектика социальных событий, звучащая как противоречие живой души  автора. Смотрите, куда ушла электротехника, гидравлика,  авиация, химия, астрофизика... Люди примерно те же, что и десять лет  назад, а делают они лучшие вещи, чем их предки.

Куда ушла литература от Шекспира по качеству? Конечно, сейчас пишут о слесарях, а не о сыновьях королей, но это, т.  ск., «количественный» признак, а не качественный: Шекспир  удовлетворительно писал бы и о слесарях, если бы был нашим  современником.

Литература никуда не ушла: садится за стол писатель и пишет, располагая лишь самим собой со своими внутренностями. Все дисциплины, особенно знания, умеют использовать нарастающие  объективные факторы - свой опыт и чужую потребность, - умеют  реформировать этими факторами субъективные способы деятельности, а  литераторы ничего не умеют, как некие осколки первобытного человечества.  Литераторы до сих пор самолично делают автомобили, забыв, что есть Форд и Ситроэн.

Шпенглера у нас не любят (и есть за что), но в одном он был прав: в сравнении  количества ума и знания, циркулирующего на собрании промышленников и на  собрании литераторов, - в сравнении не в пользу литераторов. Это верно, и  не спрячешься от этого. Побеседуйте с каким-нибудь инженером, большим  строителем и организатором, а затем поговорите с прославленным поэтом.  От инженера на вас пахнет здоровый тугой ум и свежий ветер конкретной  жизни, а от поэта (не всегда, но часто) на вас подует воздух из двери  больницы, как изо рта психопата.

Надо  создать способы литературной работы, эквивалентные современности, учтя и  органически вместив весь опыт истекшего. Необходимо, чтобы методы  словесного творчества прогрессировали с темпом Революции, если не могут с  такой скоростью расти люди.

А литераторы делают ставку на людей, на «талант», ничего не делая для изобретения новых методов своей работы, в которых и схоронены все злые собаки нашего бессилия перед охватившей  нас Историей. Мы живём сейчас перед эпохой почти безответными, мямля,  поелику возможно, благо есть инерция издательской промышленности.

Теперешний  токарь, благодаря новому методу - усовершенствованному станку (которого  не было сто лет назад) делает качеством лучше и количеством больше в  десять раз, против своего деда, у которого не было такого станка. Хотя  этот токарь, наш односельчанин по эпохе, как человек, как «талант», м.  б. и бездарнее и вообще дешевле своего деда. Все дело в том, что у деда  такого, как у внука, станка не было.

Я не сторонник, а противник «картинок с натуры», протоколов жизни и  прочего, - я за запах души автора в его произведениях и, одновременно,  за живые лица людей и коллектива в этом же произведении. С заднего  интимного хода душа автора и душа коллектива должны быть совокуплены,  без этого не вообразишь художника. Но литература - социальная вещь, её,  естественно, и должен строить социальный коллектив, лишь при  водительстве, при «монтаже» одного лица - мастера, литератора. У  последнего, конечно, большие права и возможности, но строить роман он  должен из социального съедобного вещёства. Так оно и есть, скажут, слово  ведь социальный элемент, событие - также, движение характера - тоже  (оно вызвано общественной первопричиной).

Да, но слово лишь социальное сырьё, и чрезвычайно податливое и  обратимое. Но зачем пользоваться сырьем, когда можно иметь  полуфабрикаты? От полуфабриката до фабриката ближе путь, чем от сырья,  нужно затратить меньшее количество сил и экономию на количестве можно  превратить в качество. Современный литератор преимущественно пользуется  социальным сырьем, изредка полуфабрикатом. Что такое «полуфабрикат»?

Мифы, исторические и современные факты и события, бытовые  действия, запечатленная воля к лучшей судьбе, - всё это, изложенное  тысячами безымянных, но живых и красных уст, сотнями «сухих», но  бесподобных по насыщенности и стилю ведомственных бумаг, будут  полуфабрикатами для литератора, т. к. это все сделано ненарочно,  искренно, бесплатно, нечаянно - и лучше не напишешь: это оптимум, это  эквивалент в 100% с жизнью, преломленный и обогащенный девственной  душой. «Полуфабрикатами» также могут быть и личные происшествия с  автором, насколько это действительные, и стало быть, искренние  непорочные факты. Ведь искусство получается не само по себе, не  объективно, а в результате сложения (или помножения) социального,  объективного явления с душой человека («душа» есть индивидуальное  нарушение общего фона действительности, неповторимый в другом и  неподобный ни с чем акт, только поэтому «душа» - живая; прошу прощения  за старую терминологию - я вложил в неё иное новое содержание).

«Душа» - в наличности, и часто в преизбыточном количестве и  качестве. А литература наша всё же не очень доброкачественна, - стало  быть, нехватка в стороннем, внешнем, социальном материале, во втором  слагаемом, в «полуфабрикатах». Но объективно этот материал имеется в  чудовищных количествах, почему же его субъективно не хватает писателю?  Потому что нет «товаропроводящей» сети, нет методов уловления и усвоения  социального материала. Социальный материал может быть только уже  литературным полуфабрикатом, поскольку свежие губы народа редко изрекают  междометия или формулируют понятия, а дают явлениям некоторый  конкретно-словесный образ, поскольку происходит чувственно-ассоциативная  реакция, поскольку народ - живой человек.

«Душа» - в наличности, и часто в преизбыточном количестве и  качестве. А литература наша всё же не очень доброкачественна, - стало  быть, нехватка в стороннем, внешнем, социальном материале, во втором  слагаемом, в «полуфабрикатах». Но объективно этот материал имеется в  чудовищных количествах, почему же его субъективно не хватает писателю?  Потому что нет «товаропроводящей» сети, нет методов уловления и усвоения  социального материала. Социальный материал может быть только уже  литературным полуфабрикатом, поскольку свежие губы народа редко изрекают  междометия или формулируют понятия, а дают явлениям некоторый  конкретно-словесный образ, поскольку происходит чувственно-ассоциативная  реакция, поскольку народ - живой человек.

(с) Андрей Платонович Платонов, русский инженер, писатель, поэт, публицист и военный корреспондент.

В гражданскую войну служил в главном революционном комитете Юго-восточных железных дорог, в редакции журнала «Железный путь». По мобилизации в РККА - помощник машиниста и боец ЧОН. Участвовал в боях.

В августе 1941 года добровольцем уходит на фронт, рядовым. Но  вскоре его находит Политуправление и он становится военным журналистом, в звании капитана в 1942 году  служит корреспондентом газеты "Красная звезда". Награжден медалью "За оборону Москвы". В 1944 - майор.

Наиболее знаменитые его романы "Котлован" и "Чевенгур". Наиболее пронзительна повесть "Джан".