Второй субботний вклад...

в перманентный флэшмоб.

Как я и обещал, из старого. Этайн, дочь Хранительницы, вторая и, возможно, лучшая половина книги, когда я уже "расписался" и еще активно игрался с аллюзиями, оммажами, отсылками и пасхалками. Два взаимосвязанных отрывка (в оригинале разделенных другими событиями).

1.

Тревор, разумеется, оказался прав: в заезжем доме царил разгром. Почему-то особенно пострадал второй этаж: двери оказались сплошь выбиты, постельное белье — выпотрошено, дорогие гленские стекла — беспощадно перебиты. Первому этажу досталось меньше, но входная дверь была сорвана с петель, а вывеска — некогда белая, но сейчас вымазанная бурой грязью деревянная фигурка оленя — валялась в придорожной канаве, печально высунув из нее грубо вырезанную голову с обломанным рогом.

И все-таки предчувствие не обмануло Эмлин: люди там нашлись. В относительно уцелевшей пиршественной зале обосновался камбрийский контуберний — восемь гвинедских копейщиков под предводительством черноусого здоровяка-десятника. И уж чем-чем, а слухами гвинедцы поделились охотно — как, впрочем, и запасами еды, судя по всему, добытой здесь же, на кухне.

А слухов оказалось немало — правда, явно не все они заслуживали доверия. Эмлин с трудом сдержала усмешку, выслушав историю о нортумбрийском колдуне, будто бы до последнего отбивавшемся от камбрийцев молниями и огненными шарами. Зато другая новость действительно могла оказаться важной.

— Кто их, англов здешних, разберет! — рассказывал Эмлин улыбчивый копейщик, оказавшийся бывшим моряком. — Помню, бывал я в Египте — так там, говорят, нехристи аравийские всё под зелеными полотнищами воюют. Вот и в той деревне — тоже такие: вышли против шерифовых кэрлов под зеленым полотняным штандартом, а на штандарте какие-то закорючки белые — точь-в-точь как у мусульман. Я вот думаю, — тут копейщик хохотнул, — может, они втихаря от Пеады Магометову веру приняли?

— Вроде конь там был нарисован, а не закорючки, — тотчас же заспорил с копейщиком один из сослуживцев, долговязый парень с вечно мрачным выражением лица. — И негоже на добрых христиан напраслину возводить! В главном-то у них пленный кэрл знаешь кого признал? Самого́ молодого принца Кердика! А Кердик тот — наполовину камбриец, так-то!

Вот тут-то Эмлин и насторожилась. Как ни походил рассказ моряка на досужую байку, упоминание Кердика явно заслуживало внимания — особенно если учесть, что принц успел побывать в плену вместе с Этайн!

— Что это за деревня? — тут же спросила она.

— Суэйнсуик — язык сломать можно! — фыркнул в ответ бывший моряк.

— Это по дороге в Кер-Кери, — тут же вмешался в разговор третий гвинедец. — Как раз за шерифовой виллой.

Долго Эмлин не раздумывала. Сердечно поблагодарила гостеприимных гвинедцев — и стала собираться в путь.

2.

 Зеленый стяг реял над высокой соломенной крышей, трепетал под порывами ветра. Дождь успел уже хорошо потрудиться над начертанным на нем вздыбленным конем: сейчас от коня оставались только голова, часть крупа и еще завитки гривы, и правда напоминавшие какие-то неведомые письмена.

— Кент? Странно... — задумчиво пробормотал Тревор.

Эмлин удивленно посмотрела на него, на миг задержала взгляд на красно-черно-желтой ленточке Плант-Иниров. И не утерпела, все-таки спросила:

— Простите, сэр Тревор... Ваша матушка — из Вилис-Кэдманов?

— Точно! — улыбнулся Тревор. — Только я не путаю цветов. Вижу, что полотнище зеленое, а не красное. Но конь, как хотите, похож!

Обступив их со всех сторон, на рыцарей Хранительницы настороженно смотрели воины принца Кердика — по большей части простые англы-крестьяне из Суэйнсуика и окрестных деревень, вооруженные кто вилами, кто косой, а кто и самым настоящим боевым луком или копьем. Сам принц — совсем молодой, похожий больше на мальчика, чем на юношу, — стоял в дверях и тоже разглядывал их, но не с подозрением, а скорее с любопытством. А по правую руку от принца Эмлин с удивлением обнаружила немолодого бритта с пышными висячими усами, в плаще с расцветкой какого-то незнакомого, явно не камбрийского клана.

Некоторое время принц и бритт тихо переговаривались друг с другом. Затем принц сделал шаг вперед.

— Кто вы такие? — заговорил он по-бриттски — совсем чисто, произнося слова по-северному, словно уроженец Алт Клуита или Элмета. И от того, что принц выбрал именно этот язык, Эмлин сразу почувствовала себя увереннее.

— Мы посланцы Святой и Вечной, — ответила она, почтительно поклонившись, и, тут же перейдя к делу, продолжила: — Разыскиваем ее дочь Этайн верх Тристан, пропавшую в Гвенте, в Кер-Леоне...

— Почему я должен вам верить, леди? — вдруг перебил принц, бросив на нее хмурый взгляд.

Эмлин посмотрела на него с удивлением, и узнавая юного Кердика, и не узнавая. Во время последнего, совсем недавнего, приезда Пеады в Кер-Сиди принц выглядел сущим ребенком, а теперь у него оказались совсем взрослые глаза. Взрослые и очень усталые. И голос его тоже стал взрослым.

— Вот предписание! — Эмлин протянула принцу бумагу и замерла в тревожном ожидании. Разговор мог оказаться долгим, его результат — непредсказуемым. После вероломства монахов патриаршей миссии, после измены батского шерифа принц был вправе не доверять никому.

Однако долго ждать ей не пришлось.

— Эмлин верх Аннон? Да, я слышал о вас! — быстро прочитав листок, воскликнул вдруг взволнованно принц Кердик. — С этого бы и начинали, леди!

— А вы бы мне поверили, принц? — вымученно улыбнулась она в ответ.

Тот вдруг смутился, покраснел — и словно сбросил с себя лет десять. Теперь это опять был почти подросток — ну, может быть, он выглядел на пару лет старше, чем полагалось бы.

— Как вы меня узнали? — спросил он вдруг растерянно.

Вновь улыбнувшись, Эмлин пояснила:

— Помню вас по Кер-Сиди, принц.

Принц Кердик кивнул. Потом окинул взглядом всю четверку. И, с совсем мальчишеским восторгом глядя на изукрашенные медью и серебром ножны спат, вдруг спросил:

— А эти рыцари — тоже из дружины Святой и Вечной?

— Из ее охраны, — поправила Эмлин — и неожиданно для себя добавила: — Самые лучшие.

— Пусть назовутся, — подумав, распорядился принц.

— Я Тревор ап Гриффит ап Морган ап Рис из клана Плант-Инир, — с почтительным и в же время исполненным достоинства поклоном представился Тревор.

— Я Идрис ап Ллиувелин ап Дэффид ап Родри, Вилис-Брихан, — последовав примеру Тревора, перечислил три поколения предков Идрис.

— Я Кей ап Оуэн ап Эйвион ап Берт ап Гармон, Плант-Гуалхмей, — отчеканил, перещеголяв обоих, Кей.

— Я Эйдин ап Кинвелин, — поклонившись, чуть глуховатым голосом проговорил в ответ стоявший подле принца Кердика бритт и после небольшой паузы добавил: — Элметец. Последний из клана Плант-Мор.

 

* * *

 

Во дворцах англских королей Эмлин бывала не раз: и в союзном Тамуэрте, и в занятом камбрийцами Дин Гире — а вот в жилище простого англа, как ни странно, очутилась впервые. Впрочем, даже в крестьянском доме она умудрилась оказаться в обществе самого настоящего принца. Эта странная усмешка судьбы позабавила ее — правда, неуместную мысль Эмлин быстро и привычно отогнала.

Внутри дом мало походил не только на королевские дворцы, но и на жилища бриттских фермеров. «Хижина» — другое слово Эмлин в голову не приходило. Впрочем, ни удивления, ни разочарования она не выказывала. Обидеть принца в ее намерения не входило определенно. Да и вообще, кто Эмлин была такая, чтобы судить, какой дом правильный, а какой нет?!

А в доме и правда было непривычно. Сквозь щелястые, лишь кое-где затянутые мохнатыми шкурами стены виднелось пасмурное небо. Стоявшая посреди стола тусклая масляная лампа тщетно старалась разогнать полумрак, а сквозняк столь же тщетно пытался ее погасить, раскачивая язычок бледного пламени. Сам стол, длинный, прямоугольный, тянулся чуть ли не через всё помещение. На поставленной вдоль него лавке и разместились нежданные гости принца. Сам принц и Эйдин ап Кинвелин, бывший при нем кем-то вроде советника, устроились на такой же лавке напротив. Трапеза была по-крестьянски скудной — впрочем, не ради нее они и собрались.

Принц быстро перешел к делу и сразу же огорошил Эмлин новостями.

— Великолепная уехала вчера в Керниу, — сообщил он. — Ей сильно нездоровилось.

«И вы отпустили ее?!» — нет, Эмлин, конечно же, не произнесла ничего вслух, и даже лицо ее наверняка осталось бесстрастно-спокойным. Но хотелось ей сейчас даже не высказать — выкрикнуть принцу всё, что она думала об этом его поступке.

Однако принц словно бы услышал невысказанное: покраснел, отвел глаза.

— У нас не было лекаря, — пробормотал он. — А здешняя знахарка сбежала. Нужно было отправить Великолепную туда, где ей могли бы помочь.

— Но почему в Керниу? — уже почти не сдерживаясь, воскликнула Эмлин. — Зачем?

— Я тоже не понял, — принц, казалось, смутился еще больше. — Но Робин уверял, что только там ей смогут оказать правильную помощь.

— Робин? — встревоженно переспросила Эмлин. — Добрый Малый? Мошенник?

— Зря вы так о нем, леди! — вмешался вдруг Эйдин ап Кинвелин.

Эмлин смутилась. Вспомнилось вдруг: сама леди Хранительница, случалось, вступалась за Робина. И все-таки отъезд Этайн в Керниу казался очень подозрительным, даже опасным. Задерживаться в Суэйнсуике Эмлин и так не собиралась, а теперь и вовсе заторопилась.

— Не далее как два дня назад, — принялся объяснять Эйдин ап Кинвелин, — Робин и какая-то молодая ирландка, десси из О'Кашинов, — увы, я так и не узнал ее имени — так вот, они вдвоем совершили настоящий подвиг: подвергая себя смертельной опасности, отвлекли шерифа и его кэрлов и этим помогли сбежать пленникам.

— Ту ирландку звали Орли, — вновь заговорил собравшийся духом принц. — Сэр Эйдин разминулся с моими друзьями, а мне довелось познакомиться и с Орли, и с Саннивой, и с Робином, и еще с многими славными людьми. И, — продолжил он твердо, — я доверяю Робину, в чем бы он ни был виноват в прошлом!

 

* * *

 

Пока Эмлин и ее рыцари снаряжались в дорогу, принц Кердик стоял подле них и задумчиво смотрел вдаль. Эмлин видела, как пару раз к нему подходили какие-то вооруженные люди, докладывали об обстановке. По всему выходило, что в окрестностях стало совсем спокойно. Даже неприятные новости — и те были мирными: обрушилась крыша заброшенного саксонского дома, да сбежавший вол потравил фермерский огород. Однако сваленные у стены трофеи — боевые топоры и ножи-саксы — говорили сами за себя: совсем недавно крестьянам пришлось принять настоящий бой.

Прощались они с принцем Кердиком и сэром Эйдином поспешно, но сердечно. Уже совсем готовая вскочить в седло, Эмлин все-таки не утерпела, спросила напоследок:

— Принц, а что означает зеленое полотнище с белым конем?

— Мачеха и ее приспешники опоганили мерсийский косой крест, — гордо выпрямившись, ответил тот. — Поэтому я поднял штандарт своего предка Эомера, короля древнего королевства Рохан. Великолепная рассказала мне про его подвиги, это был истинный герой!

Наконец всё сложилось! Чудесные истории, которые леди Хранительница рассказывала своей дочери, Эмлин слышала не раз.

Разумеется, она промолчала, не попыталась разубедить Кердика. Даже если принц и заблуждался, предка он выбрал себе действительно достойного.