Субботний отрывок №5

Чуть не забыла о субботнем флешмобе от Марики Вайд. Вернее, забегалась, исправляюсь.

Не знаю, насколько отрывочек ниже интересный, сегодня мне, скажем так, просто хочется несколько сгладить впечатление от тех "очаровательных" сценок, которые я кидала накануне. Лично для меня этот кусочек всё из тех же "Цивилизованных людей" вообще милота.)
В качестве предыстории: действие в отрывке происходит сразу после бодренького и переживательного экшОна.

Интересно, с каких пор из реальности стали выпадать целые куски? С каких пор люди, которые только что толпились вокруг, научились исчезать незаметно? Да что там: когда время научилось воровать само себя, схлопывая без остатка целые эпизоды?

Капли воды, долетая до крышки бидона и обрастающих травой железяк, издавали меланхоличный звон. Ему вторили пальмы и горячий ветерок, заблудившийся в конструкциях вышки, а кроны мелколистых деревьев отзывались таким сонным шелестом, что отгремевший бой казался не больше чем ночным кошмаром. Если бы не тени усталости, которые никак не смывались с Алвинова лица, как бы тщательно он ни тёр их водой с мылом. Если бы не чёртовы ссадины — мыло щипало их так, что Мэл хотелось содрать руки в кровь. Лишь бы только вымыть грязь как можно глубже, желательно до самых костей.

В какое-то мгновение они оба разом решили, что должны помогать друг другу. Сажа оттиралась плохо даже мылом, больше размазывалась, и Алвин, чтобы экономить воду, достал из кармашка рюкзака пару лоскутов чистой ветоши. Дела наконец пошли, пятна исчезали, в то время как грубые тряпицы пропитывались чернотой. По заголённым до локтей предплечьям Алвина скользили тонкие струйки. Такие же струйки нестерпимо щекотали кожу Мэл, но она терпела, без надобности гладя уже чистую, колючую мужскую щёку.

— Хотела тебе кое-что сказать… — с поразительной робостью выдавила из себя за импровизированным обедом на скорую руку. Тушёнка из консервы была до безумия вкусной, галеты из сухого пайка и вовсе казались пищей богов. С чистой совестью под зверское урчание в животе можно делать вид, что хочешь вместе с юшкой слизать ложку до черенка и на закуску сожрать упаковку от галет. Только вот, если уж начала, придётся договорить: — Насчёт Пауля. Но ты уже и сам всё знаешь.

Совсем паршиво. Мэл знала, как старательно Алвин среди здешней озверевшей, отбитой братии искал людей, чтобы сколотить мало-мальски нормальную группу. И теперь, не успев сплотиться, отряд разваливался на глазах, будто подтверждая непреложную истину: любая нормальность на Рук Айленде иллюзия.

— Не обращай внимания, — Алвин улыбнулся так грустно, что у Мэл кольнуло под сердцем. Ласковый блеск синих глаз вызывал дрожь и озноб. За этот взгляд она — это тоже истина — готова была убивать. Поэтому оскалилась так, что стянутая от мыла кожа, казалось, сейчас лопнет:

— Если он хоть чем-то осмелится тебе угрожать, я поджарю на завтрак его мозги.

Заставляя пожалеть о злости, в собственном мозгу вяло толкнулась боль. Мэл поморщилась и, чтобы скрыть это, отвернулась и поднялась со своего места. Сполоснула из бидона ложку и пальцы, отряхнула воду и побрела под навес — надо же осмотреть свой приют на ближайшие сутки.

Сейчас здесь ютился один сумрак, со всех сторон окружённый жгучим солнечным светом. Будто длинные лезвия, в зазоры и дыры втыкались лучи, а там, где кровля заканчивалась, свет лежал раскалёнными полотнами. Шифер, конечно, до жути нагрелся. Зато укутывал тенями пиратские граффити и худо-бедно прикрывал от солнцепёка.

Что ж, хоть какие-то плюсы убежищу можно записать в актив. Сомнения вызывал только диван, когда-то, как водится, красный, а теперь протёртый до дыр и с заметными даже в тени пятнами.

— У этой штуки была бурная жизнь… — усмехнулась Мэл, ощутив Алвина прямо за спиной.

— Здесь у всех бурная жизнь. — Пригибаясь под низковатой для его габаритов кровлей, он пристроил рюкзак рядом с зачехлённой винтовкой, которую чуть раньше любовно определил на два уложенных рядышком плоских ящика. — Бурная жизнь, обширная история…

— И чаще всего короткий век, — закончила Мэл, качая головой. В движении перед глазами размазались световые кляксы и белые точки. От сытости клонило в сон, но спальное место вызывало слишком много вопросов. — Как-то неудобно садиться после того, как энный пират драл на нём энную шлюху.

— Да брось. Скрипучая кровать в крепости Хойта тоже не блистает безупречной репутацией. Потом на вшей проверим друг друга. — Явно решив показать пример, Алвин плюхнулся на сидение и закачался, от чего пружины в недрах дивана заскрежетали на всех лады. — И раздеваться здесь не стоит. Поджаривать Паулю мозги тем более не стоит. Не волнуйся, этим займётся Ваас: сначала мозги, а потом, если что, и пятки.

Ваас… Он успел как-то забыться, и Мэл изумилась, ощутив укол вины. Перед всеми сразу, перед Ваасом, Джошем, Алвином, даже Беном. Зажмурилась — память подкинула горящие останки пулемёта, того самого, из которого она стреляла, в своём желании уничтожить совсем забыв, что за неё отвечает кто-то ещё.

— Мэл… — Её обняли и потянули, чтобы усадить рядом на диван с подозрительной репутацией, бурной историей и, возможно, вшами. Противиться не было ни сил, ни желания, оставалось только сдаться. — Мэл, пообещай, что больше не будешь рисковать собой так, как сегодня. Для такой работы есть другие.

Спорный вопрос. Не открывая глаз, Мэл замотала головой. Сегодняшний день показал совсем другое — в случае чего помощи можно и не дождаться.

— Пожалуйста, ради меня. У тебя много других способностей… — К щекам приникли мужские ладони, большие, шершавые, удивительно прохладные.

— Способностей? А хочешь… массаж? — Мэл вскинулась и разлепила веки.

— Массаж?

Минутка дурашливого недоверия. Шутливая возня и перебранка: «Ты?! Массаж?!» Пришлось объяснять, что массажу в рядах Флота учили всех и каждого — не беспокоить же во время длительных рейдов корабельных медиков по таким пустякам, как мышечные зажимы. Никто не разбирался, почему некоторым этот навык давался легче. Даже один рыжий пилот так ничего не заподозрил, когда под руками вечной напарницы и подруги в очередной раз провалился в глубокий, сладкий сон.

— Чем ещё вы расслабляли друг друга в… длительных рейдах? — многозначительно ухмыляясь, Алвин покосился через плечо. Он и сам не понимал, когда успел повернуться к Мэл спиной, хотя секундой назад опирался на спинку дивана.

— О, много чем. Крупные корабли оборудованы тиром, спортзалом и бассейном… — будто со стороны Мэл услышала свой низкий, ведьминский смех. Приподнялась на коленях и одним движением придвинулась к обтянутой чёрным спине.

Слова рвались на кусочки. В осколки разбивались смешки, сливались в череду вдохов и выдохов, сознание то дело и застилало дымкой, жаркой и тут же прохладной. Около застёжек чёрной рубашки пальцы натыкались друг на друга. С рук на руки, как живые, перепрыгивали мурашки. Пыльная ткань походила на тяжёлый угольный панцирь и снималась с трудом, но совместные усилия наконец увенчались успехом.

Грудь опять налилась, выперла сквозь футболку сосками, но стесняться в убежище было некого. Будто невзначай Мэл прижималась вырезом к спине Алвина над лопатками, пока руки, казалось, действовали сами по себе. Собирали, перераспределяли, вливали энергию. Кропотливая работа, быть может, и впрямь колдовство. Только какая разница, если и такого контакта уже мало, надо теснее.

На мгновение сделалось тяжело. Руки будто сковало в запястьях множеством слоёв липкой паутины, по плечам, груди и ключицам мазнуло чем-то горячим. Мэл не упиралась — мягко надавила на путы, пока они не рассыпались, обижено звеня. Дьявольщина. Но к чёрту, всё совершенно неважно, когда на чьей-то бледной спине хочется обрисовать каждый мускул. А потом по очереди, с поясницы до самого затылка перецеловать выпирающие позвонки с тем, чтобы в конце концов совсем потерять дыхание.

Алвин засыпал, медленно откидываясь назад, всё больше наваливаясь на Мэл. Потеснив приткнутый под боком бронежилет, она поудобнее пристроилась в уголке у подлокотника, выпростав ноги по обе стороны от самого драгоценного объекта её умений.

— Спи, — шепнула мимо уха в бритый, колючий левый висок. Ткнулась туда же губами. Не совсем прояснившимся зрением уставилась на вход под навес.

Перед глазами медленно таяло сплетение алых проводков, по которым дикими всполохами носилась злоба. А ещё — Мэл была в этом почти уверена — медленно выпрямлялась трава, притоптанная грубыми армейскими ботинками.