К субботнему перманентному от Марики Вайд -- субботний отрывок. И оффтоп вдогонку.

Сначала флэшмоб. Как (почти) всегда, несу самое свежее. Труд последних четырех дней.

 Расчет Эмлин оправдался: ее решительный напор подействовал на солдата нужным образом.

– Эй, ну что тебе еще?.. – начал было тот, но тут же махнул рукой и буркнул: – А ну пошли к десятнику: авось тот разберется!

Эмлин подавила едва не вырвавшийся вздох облегчения – чтобы не спугнуть удачу. В нынешнем положении возможность переговорить даже с десятником – это было уже неплохо. По правде сказать, на большее она особо и не рассчитывала.

В башню идти не пришлось: десятник отыскался среди окружавших солдат. Им оказался смуглый здоровяк с длинным смоляно-черным чубом, свисавшем с бритой головы. Разумеется, десятник тоже был ливийцем, и это Эмлин не слишком обрадовало: из разговора, последовавшего между ним и бородачом, она не поняла ни слова.

Разговор, впрочем, закончился очень быстро. Остановив солдата жестом, десятник повернулся к Эмлин.

– Что надо?

Конечно, десятник был вовсе не тем человеком, который мог бы решить их с Гундульфом судьбу. Он и офицером-то считался весьма условно: по большому счету, это был просто бывалый солдат, которому доверили командовать десятком таких же, только помоложе. Но выбирать сейчас не приходилось.

– Выслушай меня, доминэ декан, – решительно произнесла Эмлин. – У нас с ним, – она кивнула в сторону Гундульфа, – поручение от Хранительницы Британии – базилиссы Августины. Мне нужно переговорить с вашим центурионом.

Десятник с сомнением посмотрел на нее и недоверчиво хмыкнул. Тогда Эмлин для пущей убедительности добавила:

– Речь идет о жизни нобилиссимы Этайн – племянницы Святой и Вечной базилиссы Анастасии.

Последние слова Эмлин произнесла с усилием – и дело было не только в не отпускавшей ее головной боли. Слова эти не были ни ложью, ни даже лукавством: Эмлин действительно полагала, что остаться без ее поддержки в чужой стране – с непривычной жарой, в незнакомом и, возможно, враждебном окружении – для Этайн было бы очень опасно. Но именно потому-то она и не хотела произносить их вслух, каким бы нелепым суеверием это ей самой ни казалось.

Увы, должного действия сказанное не возымело. Десятник подозрительно посмотрел на нее, слегка поморщился, а потом равнодушно буркнул:

– В суде разберутся.

– У меня с собой послание, написанное рукой базилиссы Августины, – поспешно добавила Эмлин.

– Это не ко мне, – отрезал десятник. – Я не претор.

– Послушай, доминэ декан... – продолжила было Эмлин, но тот уже повернулся к бородатому солдату.

– Агбалу! – позвал он и добавил короткую непонятную фразу.

Бородач с готовностью кивнул, осклабился. А затем грозно зыркнул на Эмлин и рявкнул:

– Пошли!

И – видимо, для пущей убедительности – коснулся ее спины наконечником копья.

Пришлось покориться. Напоследок Эмлин поискала глазами Гундульфа. Увидела его в отдалении: тот брел куда-то в сторону от башни – тоже связанный, в сопровождении двух солдат. И обреченно вздохнула.

А в следующий миг словно в ответ на ее вздох до ее ушей донесся слабый крик:

– Масуна! Масуна!

Десятник замер. На его бронзовом от загара лице появилось выражение недоумения.

– Мичипса?

Сделав по инерции пару шагов, Эмлин напряженно замерла. Крик – хриплый, надорванный – раздавался у нее за спиной, как раз со стороны того самого злополучного склона. Еще через мгновение к крику добавился топот. Кто-то бежал к ним – спотыкаясь, тяжело дыша, но не сбавляя скорость.

Непроизвольно Эмлин повернулась на звук. И с удивлением узнала давешнего таможенного чиновника – теперь взмыленного и растрепанного.

– Масуна! – сипло выкрикнул тот, подлетев к десятнику, – и вдруг, яростно размахивая руками, принялся что-то втолковывать ему по-ливийски, показывая то на Эмлин, то на Гундульфа.

Эмлин напряглась еще больше. Происходившее было ей совершенно непонятно, оно с равным успехом могло принести им с Гундульфом как избавление, так и еще бо́льшую беду.

– Что глаза выпучила! – вдруг рявкнул бородач и толкнул Эмлин в спину. – Знай шагай!

Эмлин, и без того едва державшаяся на ногах, пошатнулась.

– Агбалу! – тут же раздался окрик десятника. – Сбедд!

Бородач недоуменно хмыкнул, затем опустил копье. А десятник повернулся к Эмлин и вдруг распорядился:

– Эй, как там тебя! Показывай свое послание!

И тут Эмлин облегченно вздохнула. Кажется, ситуация все-таки начала выправляться!

– У меня руки связаны, – сказала она окрепшим голосом. – Не достать.

Таможенник снова заговорил с десятником – кажется, принялся ему что-то втолковывать. Тот терпеливо слушал – сначала с сомнением на лице, потом просто задумчиво. Эмлин не понимала в доносившейся до нее ливийской речи ни слова, но все равно ждала окончания разговора, затаив дыхание.

Наконец десятник кивнул. Таможенник тут же бросил взгляд на Эмлин и улыбнулся – как ей показалось, с облегчением.

– Агбалу! – позвал десятник. Затем бросил бородачу отрывистую фразу. Тот вплотную подошел к Эмлин, склонился над ее связанными руками.

На развязывание узлов потребовалось время: судя по всему, затягивая их, Агбалу постарался от души. Потом Эмлин долго разминала затекшие, непослушные ладони. Время от времени она посматривала в сторону башни гелиографа, ища взглядом Гундульфа, – но того нигде не было. Это тревожило.

Дожидаться, пока к ладоням окончательно вернется чувствительность, Эмлин не стала. Все еще плохо повинующимися пальцами она извлекла из пришитого к изнанке туники кармана сложенный несколько раз листок бумаги. Протянула его десятнику.

– Вот!

– Ему покажи, – десятник показал на таможенника. – Он грамотей, не то что я.

Эмлин покладисто кивнула. Повернулась к таможеннику.

– Я уже видел, – вдруг улыбнулся тот. – Леди Эмлин, помнишь меня? Я же с тобой на причале разговаривал!

Протянутую бумагу таможенник все-таки взял.

– Ладно. Давай я брату прочту.

Эмлин удивленно посмотрела на него.

– Брату?

Таможенник снова улыбнулся и кивнул.

 

* * *

 

В Булгарскую башню Эмлин все-таки попала – правда, не к центуриону, а всего лишь в караульное помещение, куда ее привел вроде бы сменивший гнев на милость десятник. Тот, похоже, решил сам разобраться в случившемся, причем без лишних свидетелей. Во всяком случае, никого из солдат он с собой не взял, а уже находившихся в помещении – выгнал. Зато прихватил с собой брата-таможенника – то ли как более грамотного, то ли в качестве переводчика, то ли просто за компанию.

В башне Эмлин ждала хорошая новость: в караульном помещении сразу же обнаружился Гундульф – живой и, судя по всему, здоровый, хотя и по-прежнему связанный. Прислонясь к стене, он с угрюмым видом сидел на полу напротив маленького оконца. При появлении Эмлин Гундульф чуточку оживился: приподнял обмотанные веревкой руки, вымученно улыбнулся.

Первым же делом Эмлин обратилась к десятнику. Показала на Гундульфа взглядом.

– Развяжешь?

Вопрос, похоже, не понравился. Десятник нахмурился, покачал головой. А затем твердо заявил:

– Пусть сначала расскажет, как всё было.

– А о чем тут говорить? – не раздумывая, тут же откликнулся Гундульф. – О мерзавце, которому я врезал по морде? Так он еще легко отделался!

Десятник хмыкнул, недовольно поморщился. А Эмлин еле сдержала горестный вздох – хотя мужа своего прекрасно понимала и в глубине души была с ним совершенно согласна. И все-таки сейчас ему определенно стоило быть осмотрительнее в словах!

Теперь оффтоп. "Проблема и лайфхак" называется.

В общем, достала проблема при копипасте своих опусов в формы AT: вечно то там, то сям слипаются слова -- и стОит только зазеваться... От браузера это, как я понимаю, не зависит: файрфокс воспроизводит тот же глюк, что браузеры на движке Хромиума. Зато, видимо, зависит от текстового редактора, из которого текст копируется: в моем случае это LibreOffice.

Эмпирически я нашел вот какой обходной путь, решающий проблему "слипания": вставлять текст из редактора не прямо в окошко браузера, а сначала в "промежуточный" текстовой редактор и потом уже из него снова копировать. Если брать нечто, вообще не поддерживающее форматирование текста (например, kate), то слипание предотвращается, но, естественно, пропадают также и все элементы форматирования. Еще лучший результат дает FreeOffice TextMaker: после него сохраняется и форматирование.

Ежели кому пригодится (а особенно актуально это линуксоидам) -- буду рад. А данный отрывок именно таким способом сюда и закопипащен. :)