Продолжаем трясти запасы
Автор: Ольга Хадли
Выложенный чуть больше получаса назад мини-рассказ у меня носит заголовок "С Новым Годом!", и нет, моя условная кукуха, как ни странно, всё ещё дома. Персонажу упомянутого текста в этом смысле повезло меньше, ведь на долю бедолаги выпала авария в открытом космосе, критические повреждения систем жизнеобеспечения и отсутствие всякой надежды на благополучный исход. В подобной ситуёвине чьи угодно головные птички или таракашки, тут уж у кого кто обитает, засобираются в более гостеприимные края. Что, как я надеюсь, и видно в зарисовке.
Рассказик был написан по картинке, которую можно найти в дополнительных материалах к рассказу. А я в который раз поразилась, насколько с полпинка раньше заводилась моя фантазия. Вместе с этой зарисовкой на другом сайте, кстати, отдельной главой у меня лежит парочка стихотворений, всё вместе объединено тематикой в духе "Приют погибшего астронавта". Первое стихотворение, самое древнее, вообще родилось из единственного слова "пульсар". Стихо, конечно, давно не устраивает меня в смысле качества рифм и всего такого прочего, но я, пожалуй, поделюсь и им тоже, хотя в сборнике здесь не опубликую.
Третье стихотворение этого странного цикла можно найти тут. Оно куда более позднее, поэтому, полагаю, чуть симпатичнее в смысле формы.)
Ну вот, собственно, и всё, что я хотела сказать сегодня. Грустить больше не буду, пойду ваять финальную главу моего опуса.
![]()
Рассказик был написан по картинке, которую можно найти в дополнительных материалах к рассказу. А я в который раз поразилась, насколько с полпинка раньше заводилась моя фантазия. Вместе с этой зарисовкой на другом сайте, кстати, отдельной главой у меня лежит парочка стихотворений, всё вместе объединено тематикой в духе "Приют погибшего астронавта". Первое стихотворение, самое древнее, вообще родилось из единственного слова "пульсар". Стихо, конечно, давно не устраивает меня в смысле качества рифм и всего такого прочего, но я, пожалуй, поделюсь и им тоже, хотя в сборнике здесь не опубликую.
Здравствуй, мама. Пишу я письмо,
Хоть его никогда не отправлю.
Средства связи сгорели давно.
Ручкой только помарки подправлю.
Напишу, сам не зная зачем.
Уж стараюсь: зачем мне ошибки?
Рядом ворох оплавленных схем,
В мониторах — кривая улыбка.
Улыбаюсь. Опять на лице
Поселилась зачем-то усталость.
Мама, мама, спрошу об отце.
Не услышишь — такая вот жалость.
Как же он? Брошу я провода.
Ненадолго, чтоб только отвлечься.
Да, паять до фига. Ерунда.
Лишь от мыслей дурных бы отречься.
Вы, конечно, соскучились там.
Неизвестность — всегда это тошно.
Да, я тоже скучаю, и к вам
Прилетел бы, коль было бы можно.
Ты, наверно, горда очень мной?
«Изучает просторы вселенной.
Вот такой сын мой — просто герой…» —
Улыбнёшься вот так, без сомнений.
Ну, а папа, конечно же, вновь,
Рьяно ищет своих динозавров.
Неспокойна учёная кровь,
Поднимая из праха кадавров.
А братишка? Как часто мы с ним
Глупо спорили, ссорились, дрались.
Был пацан он, балбес, нелюдим,
Вразумить его вечно старались.
А сейчас он, наверно, нашёл
И любовь, и призвание тоже.
(По моим бы стопам не пошёл —
Вот что было б всего мне дороже).
Мама, мама, я думаю, ты
Постарела и стала седая,
Новшеств всяких пустой красоты
Все известия враз отвергая.
Ты всегда говорила, что бред
Все инъекции, пластика, маски.
Знаешь сладость ты прожитых лет
И природные нежные краски.
Я любить всех не стал вас слабей,
Как ни сильно меня потрепало…
Мама, мамочка, вспомни скорей,
Как Земля нас тогда провожала.
Бесшабашные пять пацанов
И красавец блестящий на старте.
Рапортуют системы «готов»,
И цветов море, даром что в марте.
Долгим был, но победным полёт.
Мы несли свои души вселенной.
Мы стремились к планетам. И вот
Мир забрезжил, похожий на Землю.
Так спешили мы, как на пожар,
Не заметив ошибку в расчётах.
И поймал нас в ловушку пульсар**
На бравурной и праздничной ноте.
…Как же душно. Лишь пот по лицу.
Отложу пока в сторону ручку.
Мама, мама, скажи же отцу…
Ну и почерк… Одни закорючки…
Я устал. Заливает глаза.
Воздух спёртый, и слишком уж жарко.
Не вернуть их теперь мне назад —
Тех, кто смерти огрёб все подарки.
Встану я и опять побреду,
Ковыляя, держась переборки.
В криокамеру снова войду:
Ну и дух. Он такой сладко-горький.
Я застыну и выдохну пар.
Вздрогну. Ладно, хоть что-то тут пашет.
Всякий раз это словно удар:
Саркофаги. Четыре. Все наши.
Отвернусь от скукоженных тел:
Знаю каждую лиц я морщинку.
Их пространству предать не сумел…
Мама, кажется космос с овчинку.
Я последний. Вот в рубку вернусь —
Допишу, быстро схемы спаяю.
Тем ремонтом я враз увлекусь,
А иначе — уж просто не знаю.
Буду тупо чинить и чинить,
Чтобы чем-то занять только руки.
Чтобы дни свои как-то продлить
Или крышей не съехать от скуки.
Видишь, мама, я даже и рад.
Рад, что ты ничего не узнаешь.
Так прекрасен галактик парад
На границе меж адом и раем.
Полетел астероидный щит…
Да, финал будет вовсе не весел:
Если только не буду разбит —
Кислорода осталось на месяц.
Хоть его никогда не отправлю.
Средства связи сгорели давно.
Ручкой только помарки подправлю.
Напишу, сам не зная зачем.
Уж стараюсь: зачем мне ошибки?
Рядом ворох оплавленных схем,
В мониторах — кривая улыбка.
Улыбаюсь. Опять на лице
Поселилась зачем-то усталость.
Мама, мама, спрошу об отце.
Не услышишь — такая вот жалость.
Как же он? Брошу я провода.
Ненадолго, чтоб только отвлечься.
Да, паять до фига. Ерунда.
Лишь от мыслей дурных бы отречься.
Вы, конечно, соскучились там.
Неизвестность — всегда это тошно.
Да, я тоже скучаю, и к вам
Прилетел бы, коль было бы можно.
Ты, наверно, горда очень мной?
«Изучает просторы вселенной.
Вот такой сын мой — просто герой…» —
Улыбнёшься вот так, без сомнений.
Ну, а папа, конечно же, вновь,
Рьяно ищет своих динозавров.
Неспокойна учёная кровь,
Поднимая из праха кадавров.
А братишка? Как часто мы с ним
Глупо спорили, ссорились, дрались.
Был пацан он, балбес, нелюдим,
Вразумить его вечно старались.
А сейчас он, наверно, нашёл
И любовь, и призвание тоже.
(По моим бы стопам не пошёл —
Вот что было б всего мне дороже).
Мама, мама, я думаю, ты
Постарела и стала седая,
Новшеств всяких пустой красоты
Все известия враз отвергая.
Ты всегда говорила, что бред
Все инъекции, пластика, маски.
Знаешь сладость ты прожитых лет
И природные нежные краски.
Я любить всех не стал вас слабей,
Как ни сильно меня потрепало…
Мама, мамочка, вспомни скорей,
Как Земля нас тогда провожала.
Бесшабашные пять пацанов
И красавец блестящий на старте.
Рапортуют системы «готов»,
И цветов море, даром что в марте.
Долгим был, но победным полёт.
Мы несли свои души вселенной.
Мы стремились к планетам. И вот
Мир забрезжил, похожий на Землю.
Так спешили мы, как на пожар,
Не заметив ошибку в расчётах.
И поймал нас в ловушку пульсар**
На бравурной и праздничной ноте.
…Как же душно. Лишь пот по лицу.
Отложу пока в сторону ручку.
Мама, мама, скажи же отцу…
Ну и почерк… Одни закорючки…
Я устал. Заливает глаза.
Воздух спёртый, и слишком уж жарко.
Не вернуть их теперь мне назад —
Тех, кто смерти огрёб все подарки.
Встану я и опять побреду,
Ковыляя, держась переборки.
В криокамеру снова войду:
Ну и дух. Он такой сладко-горький.
Я застыну и выдохну пар.
Вздрогну. Ладно, хоть что-то тут пашет.
Всякий раз это словно удар:
Саркофаги. Четыре. Все наши.
Отвернусь от скукоженных тел:
Знаю каждую лиц я морщинку.
Их пространству предать не сумел…
Мама, кажется космос с овчинку.
Я последний. Вот в рубку вернусь —
Допишу, быстро схемы спаяю.
Тем ремонтом я враз увлекусь,
А иначе — уж просто не знаю.
Буду тупо чинить и чинить,
Чтобы чем-то занять только руки.
Чтобы дни свои как-то продлить
Или крышей не съехать от скуки.
Видишь, мама, я даже и рад.
Рад, что ты ничего не узнаешь.
Так прекрасен галактик парад
На границе меж адом и раем.
Полетел астероидный щит…
Да, финал будет вовсе не весел:
Если только не буду разбит —
Кислорода осталось на месяц.
Третье стихотворение этого странного цикла можно найти тут. Оно куда более позднее, поэтому, полагаю, чуть симпатичнее в смысле формы.)
Ну вот, собственно, и всё, что я хотела сказать сегодня. Грустить больше не буду, пойду ваять финальную главу моего опуса.
