Предприимчивый рыцарь

Рыцарь надевает доспехи, седлает коня.

Вдалеке гремят

Барабаны, трубят походные рожки,

Еле слышно звенят шажки

Дам в воздушных платьицах.

По их лицам катятся

Слезы, горькие как настойка полыни,

Но не будем о них, задвинем

Красавиц на задний план.

И вернемся к рыцарю, рыцарь, как все вы помните — там.

Его волосы золотит солнце,

Из оконца

Замка ему улыбается сам король.

И вот — дамы снова подняли вой.

Раз-два-три.

Не умри!

У рыцаря густые брови, насмешливый рот,

И дел теперь — прямо невпроворот.

Меч заговоренный болотной ведьмой, разумный Конь,

Вот рыцаря и посылают изловить зловещую хтонь.

Рыцарь напускает на себя задумчивый вид

И мчит

Прочь от толпы, ликующей и скорбящей,

К манящей

Перспективе грядущего подвига,

О, глядите-ка, время полдника!

Рыцарь останавливается на опушке,

Покупает пирожки у старушки.

Монетка — с капустой, с картошкой — две,

А с сердцем охотника — не тебе!

Рыцарь угрожает старушке мечом,

Получает в лоб увесистым калачом,

Проигрывает, значится, состязание

Под оглушительное конское ржание.

У ведьмы есть чары, у вампира — клыки,

А у тебя, увальня, опилки, а не мозги!

Рыцарь показывает Коню крепко сжатый кулак,

Но Конь конь и есть, он поржать не дурак.

Конь от смеха дохнет,

Рыцарь немного глохнет,

Старушка глядит на закатные лучи,

Собирает помятые калачи

И исчезает в глубинах чащи

Чавкающе-свистяще.

Рыцарь разводит костер.

Его меч остер,

Его взгляд, что опасный нож,

Его конь... Да хватит уже! Хорош!

Зрачки Коня узкие как у змеи,

Локоны гривы — зеленые ковыли,

Ржание переходит в шипение ужа:

— Так ли уж хороша

Принцесса, за которой ты погнался,

Которой ты не сдался,

У которой не сердце, а блестящий алмаз?

Пусть и приятно на глаз,

Но сколько не бейся — ни царапины, ни следа.

Жестокие холода

Меркнут по сравнению с этой вьюгой.

А король-хитрюга

Вот уж кого нашел, кого он послал.

Распоследнего осла!

Рыцарь подкидывает в костер дровишек.

Говорит:

— Потише.

А все потому, что от тропинки из глубины леса тянется тень.

Словно в солнечный день.

Вот только вокруг темнота густая как чернила.

Громкая ругань кого-то к ним приманила.

Рыцарь утирает со лба пот.

В удивлении разевает рот.

Видит женщину, прекрасней которой и не сыскать.

Перед ней упадешь, если будешь стоять.

Нежная кожа и алые губы.

Белые. Длинные. Зубы.

Красавица наклоняет голову к плечу.

— Ах, мой суженый, я тебя излечу.

Мой колодец пуст, холодна изба.

Я искала тебя, я тебе нашла.

Подойди же сюда, обними родную,

А уж я тебя как следует поцелую.

Рыцарь немного придя в себя от потрясения,

Указывает на Коня без малейшей доли сомнения:

— Милая девушка, если уж всякой твари по паре,

То тебе вот к этому государю.

У него нет сердца и нет души,

Запах крови не будет тебя душить.

Окропишь водой — превратится в принца.

Разве вам не следует пожениться?

Красавица шипит, исчезая в алом тумане,

Конь возражает:

— Парень,

Сваха из тебя как из меня верный конь.

Два чудовища под одной крышей, ну нет, уволь.

Для меня всех прекрасней твоя сестра.

Рыцарь поджигает меч от костра

И гоняется за Конем по лесу до рассвета,

Призывая того к ответу.

А тем временем в избушке среди болот

Прикрывая нос и рот

Сестра рыцаря чихает как не в себя.

— Да кто поминает сейчас меня!

Ее кот насмешливо говорит метле:

— Ставлю усы на Господина-Горе-В-Семье.

И хихикает, раздувается.

Метла наклоняется.

Шелестит прутьями, намекая, мол, расскажи,

Ты всегда говорливее госпожи.

— Можешь верить рассказу, а можешь нет.

Говорят, в чаще леса, где лунный свет

Прячет нити жемчуга вдоль дорог,

Если ты устал или ты продрог,

Нежный женский голос в тиши ночной

Позовет тебя ласково на постой.

И увидишь таверну в два этажа.

Но уж лучше и дальше всю ночь дрожать,

Чем войти в то уютное милое место,

Ведь внутри поджидает паук-невеста!

Наш король для принцессы седой отец.

Но король наш к тому же давно вдовец.

До него на неделе донесся слух,

Что невеста не то чтобы прям паук,

А девица невиданной красоты,

Что в сердцах прокляло божество луны.

И король наш немедля издал указ,

Говоря немедля — прям в тот же час,

Что тому, кто красавицу ту найдет,

Расколдует и в замок-то приведет,

Он пожалует землю, богатства, власть

Или руку принцессы, что за напасть!

И нашел же царь-батюшка дурака.

Господина нашего. Что? Рука?

Он влюбился в принцессу? Какое там!

Так с чего же вызвался? Сразу? Сам?

Обещал король, что любой удел

Он отдаст, на какой бы ты не глядел.

Делай с ним, что хочешь, коль ты так смел,

Господин наш — кладбище присмотрел.

Он скелетов войско решил поднять.

Господина разбаловала его мать.

И сестра с ним носилась как с золотым.

Лучше б зять его в озере притопил.

Меч тупой, да и он не острей меча.

Он как ляпнет что-нибудь сгоряча,

Так хоть стой, хоть падай, хоть бей в лицо,

Лучше б вырос форменным подлецом.

Прутья метлы обеспокоенно дрожат.

А тем временем в лесу рыцарь отбивается от чертят.

Те схватили меч, растащили латы.

— Ну давайте, ломайте, мы же богаты.

А они кричат:

— Мы не отдадим,

Коли ты не догонишь нас, господин.

Рыцарь злится:

— Ух, поколочу.

Догоню — в гроб сосновый всех заключу.

Закопаю поглубже и буду ждать,

Чтобы ваши тени потом поднять.

Но чертята совсем не боятся смерти.

Ведь они и без этого уже черти.

Рыцарю остается их лишь пинать.

Конь принимается снова ржать.

Пусть он уже и в обличии юноши со змеиными глазами,

А все равно — ни капли не помогает.

Тропинка сворачивает к реке,

Оставляя рыцаря в тишине.

В темноте. Напротив старой таверны.

Это значит, что он наконец-то на месте, верно?

Из-за деревьев Конь подсказывает:

— Трясись так, словно тебе холодно и страшно,

Пусть актер из тебя неважный,

Но и Паучиха вряд ли раскусит твою ложь на раз,

Хоть у нее и целых восемь глаз.

Рыцарь говорит:

– Я лишь одним задаюсь вопросом,

Как сестра живет с таким-то отбросом?

На детей не обижаются, твердит про себя вышеназванный отброс,

Что это вообще, спрашивается, за вопрос?

Рыцарь ухмыляется.

Конь сильно обижается.

Паучиха в таверне чувствует подвох,

Но так-то внешне обед неплох.

Может рискнуть? Уже пару месяцев на диете.

Из всех мыслей каждая – об обеде.

Взяв в лапы гусли, цедя про себя приворот,

Паучиха появляется перед гостями, разевая голодный рот.

– И это красавица? – возмущается Конь.

– Да у нее же все зубы желтые, а уж какая вонь!

И это вот надо вести во дворец?

Это, простите меня, конец.

Кое-чьего здравомыслия, пора на пенсию.

– Не хотите песню ли?

Отзывается Паучиха.

– А ты неплох. Ух, какой у тебя аромат!

– Извините, дама, но я женат.

Вот он, – тычет пальцем в рыцаря, – по вашу душу.

Он и изволит слушать.

Только, позвольте, я отвернусь,

А то, чего доброго, разревусь.

– Крокодильи слезы, – подмечает рыцарь.

– Сам такой!

– А, скажите-ка, дама, как вам король?

Вот хотели бы вы познакомиться с мужчиной в годах, но с искренним чувством?

Паучиха кривится:

– Да он же невкусный!

– Вот и решили, – хлопает в ладоши Конь.

– Кто куда, а вот я домой.

И ты давай собирайся, темный властелин,

Мы тебе потом утопленников нацедим.

Рыцарь стоит на своем:

– Я хочу скелетов!

– Да тебе сколько лет-то?

Рыцарь чертит пальцами в воздухе пентаграмму,

Поминает и свою и чертову маму.

Плюет на землю и на чужое мнение.

Вот это рвение!

Паучиха моргает.

Потом подозрительно сияет.

А потом проклятие распадается.

И она превращается...

***

– Песок с нее сыпется. Кости хрустят.

Да ей лет побольше, чем сто пятьдесят!

Ровно два зуба и те – клыки.

Не руки а ветки, нет, крюки!

Какое там кладбище.  Какой удел.

Я опять не у дел!

Сестра рыцаря качает головой.

Дает хохочащему коту под зад ногой.

– Ну не плачь.

В той таверне скелетов столько, что как не прячь,

А они торчат из каждого шкафа.

Чем тебе не армия тьмы и страха?