Тоска кота

Мало что страшнее самой обычной грусти. Особенно, если грусть настоящая и смешана с тоской о ком-то. Совсем плохо, когда тоску не победить, увидев этого «кого-то». В жизни чего только не случается, сами понимаете.

У Максимилиана отдельный подвид грусти-тоски и она все-таки не настолько всеобъемлюща и страшна. Просто наш кот очень тонкой душевной организации, социализированный по самое не балуй и очень не любит оставаться в одиночестве. Или того хуже – без нас и в компании еще кого-то. Тут начинается, воистину, драма. Потому как свои люди для него именно наша семья.

- Пока, Макс!

Данец прижал лохматое чудище к себе, тот недовольно фыркнул и начал выбираться, во все стороны расставляя лапы с торчащими когтями. Кот есть древнее и благородное животное, лапать, хватать и тискать его разрешается исключительно после выполнения ряда обязательных процедур, где первой идет вкусная жратва. Ну, во всяком случае именно так пытается выстроить диалог Макс и уже скоро три года. Получается не всегда.

Мы уехали в Питер, Данька рвался туда как никуда в своей жизни, потому как хотелось и в первый раз, а кота оставили на Катиных родителей. Сергей Иванович уже обладал не хреновым опытом, как-то раз прожив с ним больше недели во время нашего отпуска на море.

Тогда Максимилиан, твердо решивший обустроиться на втором этаже дачи, к исходу третьего дня изволил выйти и даже дал себя погладить.

Ничего не предвещало беды и в этот раз, тем более уезжали мы на пять дней. Но Максимилиан, а он, напомню, социализированный кот с тонкой душевной организацией, решил иначе. Но никто о таком в момент сдачи кота в переноске тестю и не подозревал.

Питер оказался прекрасен во всем, включая погоду, поджаривая нас на солнце не хуже самарского лета, когда до тридцати с небольшим в тени легко доходит к девяти утра. Но самое главное оказалось в желании пройти как можно больше и столько же показать оголтелому любителю путешествовать. Вроде тут все задалось, как и хотелось:

Исакий наш молодой человек оценил как «ого» и долго смотрел на его макушку.

Внутри Казанского ходил-бродил с потерянным и счастливым видом.

Петергоф прошелся им на раз-два и с особым умилением от утят на берегу Финского.

«Красин» сумел внушить уважение всеми своими комингсами, заклепками и бортами.

Круассаны на Ваське в «Опетите» залетели, как и положено настоящим французским.

Военно-морской музей внушил трепет, а Артиллерийский дополнил.

Железнодорожный наполнился редкими «вау» и «вы видите, пошлите туда!».

Ну и так далее и тому подобное. Беспокойство началось на третий день. Катя позвонила папе и в самом конце поинтересовалась судьбой Максимилиана. Сергей Иваныч постарался ответить как можно спокойнее, но подозрения пустили корни. На следующий день корни разрослись и стало ясно: что-то пошло не так.

- А я его? Я к нему, он шипит, дерется и не вылезает. Когда никого нет – в туалет сходит и все.

- Пап, вы кота достать не можете?

- Кать, он вообще, как дикий, не понимаю почему.

Питер вдруг окрасился в серый цвет нервных переживаний. Звучит глупо, но на какое-то время о коте задумались все. Пока Катя не сказала:

- Да ну к черту, вода есть, еда есть, толчок есть, что ему еще надо?

На помощь оказалась выписана моя сестра, проезжавшая мимо дачи, но ни с помощью ее, ни с помощью ее мужа, кота так и не извлекли из-под кровати. Точку в истории поставил Данька, в первый же день по приезду, махнул на дачу, всей своей честной, чистой и открытой еще-почти детской душой переживая за чернобурое страшилище. И победил.

Вернулся торжествующий победитель через два дня. Все это время Макс требовал от него не уходить, спал почти исключительно в обнимку и мяукал куда чаще обычного. А оказавшись дома учинил нам трагедию, не хуже, чем у Аристофана, с переживаниями, воплями и драматическими паузами между ними.

Кот шастал по дому еле передвигая ноги, замирал, мяукал, голосил и снова жалобно плакался о людях, бросивших его, бедное несчастное существо, на целую неделю. А потом приперся погладиться и трещал почти что у нас с Катей на головах весь вечер. И следующий, и еще половину дня потом.

В общем, как бы жестоко оно не звучало, но оставлять кота у кого-то порой полезно. Ласковость необычайная. Хотя грусть и тоска, конечно, лютые.