Кот, сын, мама и время
Автор: Макар Зольников
К двенадцати годам из, не всегда, но все же добро-послушных детей, вырастают бунтари с душой Че Гевары. Нарастающая внутри энергия требует выхода, а так как они еще не знают против чего бунтовать, то бунтуют против родителей. По поводу и без повода, само собой. Особенно что касается самостоятельности. И, в первую очередь, самостоятельность надо проявить в бесконтрольных шатаниях взад-вперед.
- Я сам поеду в художку!
Ладно, хоть ногой не стукнул в пол, право слово.
- Ты сперва научись звук у телефона включать!
Не, это не я говорю, это в очередной раз сильно переживающая мама юного бунтаря.
- Мау!
А это Макс, трущийся об ноги и старательно просящий кусок сосиски из омлета.
- Я включаю!
- Ну да!
Реплика уже от двоих родителей, сурово смотрящих на насупившегося Данца, начинающего ковыряться вилкой с видом совершенно оскорбленной чести с гордостью.
- Да!
На самом-то деле лично сам голосовал за свободу подрастающего хулигана еще в прошлом году. Но, как водится, факторов всегда много, от целого дома непонятных и постоянно бухающих существ в соседнем дворе до нерегулируемого пешеходного перехода у той же школы. Меня самого там пару раз чуть не сбили, наплевав на знак. Люди же торопятся, у них дела, а тут ты идешь в школу за сыном. Ай-ай, негодяй.
- Мам, я случайно забыл позвонить, когда дошел до художки…
До художки, в школу, еще куда-то. Кому-то приходится слушать это раньше, кому-то позже, дети все разные, как и родители.
Как объяснить малолетнему простую вещь: родительская фантазия обладает страшными свойствами сгущать краски. Да, мы сами росли без мобильников и пропадали на улице часами, появляясь только к вечеру. Но тогда машина по дороге проезжала с разницей, в лучшем случае, минут в пятнадцать, идиотов, делающих что захочется, было меньше, да и отжимать те же мобильники еще не стало модно, мобильников не было. И люди не отличались по доходам, вызывая невольное желание обуть кого-то, идущего в школу с хорошим рюкзаком, в отличие от твоего китайско-некрасивого, купленного на рынке.
- Даня, возьми самокат и дойди с ним до мастерской велосипедов, ключ не могу найти.
Разводной ключ, как и отвертки, плоскачи, еще что-то нужное, имеет странную особенность иногда всплывать через какое-то время на даче у Катиных родителей. Как такое происходит – непонятно, но случается.
А у самоката разболталась большая гайка, держащая руль. И кататься на нем совершенно невозможно. Потому и в мастерскую, честно да с деньгами. Если мужики ничего не берут с пацанов, приезжающих и приходящих со своими заболевшими металлическими скакунами – это уже не мое дело. Мое дело дать человеку денег с запасом, если ремонт серьезный, а не пять минут.
- И он туда один пойдет?!
- Мау!
Мяукает снова кот, теперь желающий ласки и не понимающий, почему никто из людей не хочет прилечь и наглаживать его минут двадцать. А возмущается все та же мама, недавно переходившая на зеленый у мастерской и провожающая криво объехавшую десятку матами и взглядом.
- Со Степаном.
- Ну да, Степан, это выход.
Степан это не выход, и не контроль, это одноклассник и друг, приехавший на своем самокате и страстно желающий устроить гонки под горку на нашей улице. И идти им в мастерскую вдвоем, ка и полагается друзьям.
Сын возвращается часа через два, довольный, мокрый от гонок и с нормальным транспортным средством. Денег с него, как водится, не взяли, денег спокойные уверенные дядьки зарабатывают на взрослых любителей велов, досок, мотоциклов и снегоходов. Круглогодично и не особо жадничая.
И…
Порывается ли Катя все же взять телефон и набрать своего самого любимого человека во время его гуляний сейчас, в его почти вот-вотвосемнадцать? Да, еще как. Делает ли? Нет, понимая, что свобода должна быть. Ему и осталось-то до того возраста, когда мы станем на какое-то время не нужны и даже почти врагами – всего ничего.
Это нормально, не мы первые, не мы последние. А кот, наконец-то получивший все желаемое, полностью забивает на уже ненужных людей и уходит спать к себе.