Мужской-женский стиль. Внимание: фрагмент

Тут недавно нас с Вороном (кто не знает - соавтор мой :-)) за стиль куснули. Что женского в тексте нашего фентези больше, чем мужского. И захотелось мне понять, от чего же это зависит. То ли от нашего устоявшегося стиля соавторства, то ли, всё-таки, от жанра, то ли... красота в глазах смотрящего ) 

Вопрос к неравнодушным: как по вашему, кто писал вот этот отрывок - Ворон или кошь? Чего тут больше - женского или мужского? 

...Череп облокотился на подоконник и вздохнул сентиментально, словно ему не двадцать с копейками, а все пятьдесят с гаком лет:

- Я когда сюда прибыл, тоже первые пару месяцев думал, что чем полезным займусь. Прокачаться хотел, до ума грудные довести, вес набрать чуток. Думал – самое то на свежем воздухе заняться. Как ты, первые пару дней бегал, даже турник за станцией себе сделал. А через неделю, - он досадливо махнул рукой. – Куда что ушло.

Вытаскивая бутылку, Чахлый подтолкнул товарища в плечо, и Череп встрепенулся, схватил стакан и потянул под уже распечатанное горлышко.

Чахлый налил, ориентируясь по «булькам», и взял стакан:

- Ну… За тех, кто в небе, в море, в дороге, в дозоре.

Когда закусили, Череп вернулся к прерванному разговору.

- Куда что ушло, да? Да куда всё уходит… Тут, на краю света, ничего добром не кончается. Вон глянь, как всё серо! Тут ещё прошлого века всё. Ни тебе телека, ни тёлок, ни компа завалявшегося… Связи нет, интернета нет! Даже свет – сука! – не всегда есть! Тоска зелёная, хоть вой. Ну день можно чем полезным заниматься, ну два, а потом? Ну понимаешь же, что не за-ради чего! Тупо это – делать просто так, безрезультатно. За что берёшься – всё сквозь пальцы. Тля тебя дери… Жизни тут нет, Емель… Понимаешь? Жиз-ни! Какая-та серая каша-размазня каждый день. Вокруг срач, ушлёпки эти немытые под боком, стройка уже, кажись, век идёт…

- Полгода, - угрюмо поправил Чахлый, вертя вилку.

- Да хоть неделя! – взвился Череп. – Каждый день одна хрень вокруг!

- Ну, - притихший с другой стороны стола Брынза подал голос: - Бои, однако…

Череп пьяно усмехнулся и нежно протянул:

- Бои.

Чахлый откинулся на спинку, достал старый бронзовый портсигар и протянул товарищу. Мне и Брынзе предлагать не стал. Прихвостень коменданте не обратил внимания, видимо, привыкший, а я за это время успел приватизировать банку с консервированными персиками в сахарном сиропе, сиротливо стоящую на столе без внимания.

- Бои, - повторил Череп, затягиваясь. – В этом тут кайф, я тебе скажу, Емеля… Когда ни баб, ни игр, когда сидишь, как в тюряге. Только и остаётся водка и хорошая драка. А тут, знаешь, тут такие бои были. О! Ты бы видел, как Костян уделывал этих обезьян! Праздник был, тля тебя дери. Тут среди них есть типа гуру такие, сенсеи узкоглазые. Сами сухие, сволочи, мелкие, а работают ничего себе так. Ну, Костян об одного такого чуть зубы не обломал. Но ничего, заставил урода своими же лёгкими закусить. Грудак ему в жопу провалил с прямого нисходящего, да… А тут ещё случай был…

Он перечислял, описывал, приплясывая плечами, вспоминая, кто из бойцов, что делал, как заходил, как бил, а я ел, исподлобья смотря на раскрасневшееся с двух стаканов лицо Черепа, пляшущее передо мной. Он же, казалось, уже не видит, есть ли у него собеседники и слушатели. Водка развязала язык и укоротила рассудок.

Я кинул взгляд на Чахлого. Тот сидел молча, курил, рассеянно глядя в окно на низкие облака, затягивающие небо, и, казалось, совсем не замечал активно жестикулирующего рядом молодого товарища. Три стакана водки на него не оказали заметного впечатления.

В миг, когда Череп, не рассчитав, махнул рукой над столом, мы дёрнулись одновременно – я и Чахлый. Рванулись, спасая бутылку и консервы, мощным ударом, со всего размаху сносимые с газетки. И столкнулись ладонями, ловя жестяные банки и осколки. Подняли взгляды – упёрлись глазами друг в друга. По нашим рукам текло масло из опрокинувшейся «сардины атлантической» и водка. Бутылку всё-таки Череп убил.

Чахлый поднялся, выпрямился первый. Сложил на столе, посреди груды, в которую превратилась блюда, то, что удалось поймать, и с прищуром глянул на разбуянившегося товарища. Тот стремительно трезвел, становясь местами бледным. По порезанной ладони потекла кровь, но он, не замечая, схватился за голову. Глянул на Чахлого и поднял плечи:

- Ерофей, ну, ей-богу… Херня какая-то.

Чахлый кивнул.

- Точно, - буркнул он. – Херня.

Я выложил на столе, что спас, стал с пола поднимать банки, стараясь не заляпаться в масле.

- Брось, Емель, - поморщился мой начсмены. – Брынза уберёт.

Пряча взгляд, Брынза поджал губы - точь-в-точь, как обиженный ребёнок.

- А Тимка, – с нажимом сказал Чахлый, исподлобья глядя на Черепа: - со мной пройдётся.

Не переча, тот послушно вскинул руки, поднялся и вышел из-за стола. На выходе опять повернулся к Чахлому:

- Не, ну, правда…

- Правда-правда, - пробурчал Чахлый. – Двигай давай.

И толкнул товарища в плечо.

Последним взглядом окинул комнатушку:

- Айда, Емель, отсюда.

И вышел.

Я посмотрел на разгром, на гордо отвернувшегося к окну Брынзу. И вышел в след.

Чахлый, оставаясь невозмутимо-угрюмым, подталкивая, вывел товарища за плац.

- Ну, я, правда… - пытался оправдаться Череп.

Чахлый не слушал.

Так мы и дошли до врытой в землю недалеко от станции крашенной бочки, подобной той, с которой я ещё утром умывался после разминки.

- Башку кунай, - хмуро приказал Чахлый.

Череп покосился на начсмены, вдохнул и послушно махнул в стылую воду по плечи. Я уж грешным делом подумал, что Чахлый его туда опрокинет или начнёт держать, чтобы хорошо хмель выветрить, но угрюмый инквизитор стоял, оглядывая горизонт, и курил, недовольно морщась.

Где-то через минуту Череп вынырнул. Вода полилась с лысой головы, словно из ведра окатили. Глянул на Чахлого сквозь струйки и, тяжело дыша, облизал губы:

- Сколько ещё?

Чахлый пожал плечами и флегматично заметил:

- Твоя башка, не моя.

Тимофей подумал пару секунд, хлопая мокрыми ресницами, и снова махнул головой в бочку. Замер.

Чахлый вздохнул и отцепил с пояса рацию:

- Гнездо, я второй. Приём… Тут Череп голову остудить решил. Надо бы встретить… Да, давай. Отбой. – И повернулся ко мне. – Пошли, Емель. Мужики его сейчас отконвоируют до койки. А мы пока прогуляемся…

Я кивнул и, бросив последний взгляд на самозабвенно купающегося начальника третей смены, пошёл следом за Чахлым.

Мой непосредственный командир шёл, равнодушно оглядываясь, и недовольно теребил сигарету. Я двигался рядом, легко попадая в такт широкому чеканному шагу. Даже приятное ощущение образовывалось от того, что можно вот так слаженно шагать, не подстраиваясь, не укорачивая шаг и не смиряя себя. Нечасто так вот погуляешь. Разве только когда со спарринг-группой по городу шатались, да и то там народ всё норовил отстать. Или под СанСаныча подстраивались, а он мелкий, щуплый, да и возраст уже не тот, чтобы бегать шустро.

- Тимка – нормальный пацан, - вдруг покосился Чахлый. – Через полгода кончится его контракт – укатит себе в родной Челябинск. Будет своей девке розы-мимозы носить, квартиру купит, оженится, детей настругает. Всё как у людей будет. Думаешь, он от хорошей жизни сюда?

Я отозвался односложно:

- Нет.

Чахлый кивнул:

- У него с боевыми неувязка вышла… Да, что там неувязка! Кинули его, короче говоря, сволота. Остался без копейки, как домой вернулся. И с железкой в ноге. А у него родители сами в хрущёвке с соседями ютятся, какая тут свадьба – девку свою и вести-то некуда. Вот сюда и напросился. Он, почитай, тут один молодой такой. Потому и воет с дури – детство в жопе играет, а яйца кипят без баб. Вот никак и не успокоится.

- Не перестарается?

Я нервно обернулся – показалось, что слишком долго купается Череп.

- Тю, - усмехнулся Чахлый. – Морпехи не тонут. Забей. Освежится – своими ножками утопает.

Ещё раз обернувшись, я увидел, что морпех накупался, сел возле бочки и трясёт башкой, по-собачьи сбрасывая капли с шишковатого лысого черепа, а от бараков к нему неторопливо добираются два охранника...

Так вопрос: Кошь? Или Ворон? :-)