Может быть, не совсем шпион, но где-то рядом

К "шпионскому" флэшмобу от Елены Логиновой (Ануровой).

В строгом смысле этого слова шпионов у меня в текстах нет. Есть, правда, в "Дочери Хранительницы" Плегга -- соглядатель гвентского короля Моргана, содержащий каупону "Золотой козерог" в гвентском же городе Кер-Леоне. За тайного агента его можно считать точно, за шпиона -- трудно: он же не в чужой стране служит. Правда, в любом случае на страницах книги он появляется не только потерявшим квалификацию, но вообще изрядно опустившимся человеком. Собственно, вот сцена, где он расплачивается за оплошность, едва не оказавшуюся роковой. Расплата, впрочем, получилась невероятно и незаслуженно мягкая.

В кухне оказалось еще темнее, чем в зале. Единственная горевшая здесь лампа была совсем тусклой и нещадно чадила.

Плеггу Эмлин увидела сразу. Тот неподвижно сидел за столом боком к двери, положив голову на столешницу. В свете лампы маслянисто блестел его лоб — пожалуй, даже ярче, чем стоявший на столе пузатый медный кувшин. Рядом с кувшином в темной луже валялась опрокинутая набок глиняная кружка. Пахло вином, жареным луком и копотью.

Снелла остановился возле двери, задумчиво постоял. Нерешительно сделал шаг через порог, вновь застыл на месте. Наконец, смущенно отведя взгляд от открывшейся перед ним картины, проговорил на отрывистом наречии северных англов:

— Отец, к тебе пришли!

Плегга пошевелился, медленно поднял голову. Исподлобья глянул на Эмлин, пробормотал по-камбрийски:

— А, это ты? Хорошо, раз так... — и, переведя хмурый взгляд на Снеллу, продолжил по-англски: — Выйди-ка, сынок, и прикрой дверь. У нас тут с леди свой разговор.

Дождавшись, пока Снелла ушел, Плегга поднялся на ноги. Выдвинул из-под стола табурет, поманил Эмлин рукой.

— Ну здравствуй, Галчонок! Будешь?

И, не дожидаясь ответа, потянулся к кувшину.

От неожиданности Эмлин растерялась, замешкалась. Вдруг нахлынули старые, еще детские воспоминания. В школе сэра Эмилия у учеников были разные клички: Лис, Котелок, Трехглазый, Певец... Сама она, черноволосая, худенькая, вечно нахохленная, звалась в те времена Галчонком. А вот у Плегги прозвища не было: слишком взрослым он был уже тогда, чтобы им обзавестись.

Однако взяла себя в руки быстро. Села за стол. Спросила с вымученной усмешкой, предчувствуя неладное:

— Моим скрибонам тоже нальешь? Или погонишь их прочь, вслед за сыном?

Плегга криво ухмыльнулся в ответ, дохну́в хмельным перегаром:

— Да пусть пьют: жалко мне, что ли? Все равно в последний раз гуляю! Сама мне голову срубишь или кто из них?

У Эмлин сердце так и оборвалось. Раз уж Плегга приготовился к смерти, значит, стряслась беда с Этайн!

Виду, однако же, удалось не подать. Спросила спокойно, уверенно, словно сама и без того всё знала:

— Как это случилось?

Плегга махнул рукой. Устремив взгляд в точку, сбивчиво заговорил, мешая камбрийские слова с англскими:

— Прозевал я, Галчонок. Они рано утром ушли: все еще спали, и я тоже. Так из виду и потерял. Должно быть, к пиктам прибились... Ты не подумай, я всё, что поручено королем, делал. За контрабандистами вот следил — думаешь, это просто?.. Об одном прошу: ты хоть перед сыном меня не позорь! Раз я заслужил — ну, так и заруби тихо. Или лучше зелья какого-нибудь дай: ну, перепил старый Плегга да и душу господу отдал... Уж лучше так, а иначе... ну, каким он меня запомнит?.. Эх, да все равно ты ничего не поймешь, Галчонок: у самой-то, небось, у тебя детей так и нет!..

Должно быть, Плегга хотел сказать что-то еще, но вдруг запнулся.

Эмлин побледнела. Почувствовала: перехватило дыхание. Однако с собой справилась. Ровным голосом произнесла, медленно выговаривая слова:

— А ты умеешь быть жестоким! Впрочем, агенту иначе и нельзя — та́к ведь, дукенарий?

И замолчала, глядя в полные сразу и тоски, и пьяной удали глаза Плегги и не особо ожидая ответа.

Сначала глаза застил гнев. Потом стало доходить услышанное. И вдруг в голове вспыхнула радостная мысль: «А ведь Плегга сказал, что они ушли, а не погибли!» Сразу отлегло от сердца — может, даже больше, чем следовало бы.

Эмлин встрепенулась, выпрямилась. И подчеркнуто насмешливо продолжила, все еще чувствуя, как предательски дрожит ее голос:

— Только ты малость ошибся, Плегга! Я не считаю себя одинокой. Мне Великолепная — как дочь. Говори всё, что знаешь!

Плегга подошел к столу. Поднял валявшуюся на боку кружку, поставил на стол. Плеснул в нее темно-красной жидкости из кувшина. Придвинул к Эмлин.

— Выпей! Не бойся, не отравлю... Обожди, сейчас и этим... твоим рыцарям налью!

И, пошатываясь, направился к посудной полке.

А Эмлин рассеянно посмотрела на кружку и вновь погрузилась в размышления. Может, и к лучшему, что девочки ушли из этого города: кто знает, все ли здешние заговорщики обезврежены! Вдруг пришла на ум совсем уж неприятная мысль: а на чьей стороне король Морган — вдруг он поддержал греческих монахов? После давнего предательства кередигионского Клидога она, кажется, не удивилась бы и такому.

Мысль эту Эмлин решительно погнала от себя прочь. Задумалась над другими, более насущными вопросами. Вот куда направились Этайн и Орли — в шерифово поместье, в Бат или, может быть, прямо в Тамуэрт? Каким путем они двинулись — посуху или по Хабрен? И у кого теперь это всё выяснять — не у Плегги же, проспавшего всё на свете — и заговор, и девочек!.. Ох, только бы не случилось с ними что-нибудь по дороге!

Поднялась. Глянула на суетливо рывшегося в мисках и кружках трактирщика — агентом его не хотелось называть даже в мыслях. Сдержала в себе вздох. Был ведь когда-то Плегга совсем другим. Пришел в школу Эмилия взрослым, а схватывал всё, почти как молодой. Может быть, не блистал способностями, однако и в бестолочах не ходил. Но, видимо, полтора десятка лет беззаботной жизни в спокойном местечке сделали свое дело...

На всякий случай Эмлин все-таки задала вопрос:

— Что-нибудь еще знаешь, Плегга?

Тот обернулся, помотал головой.

— Я всё, что знал, тебе сказал.

И снова уткнулся в посуду.

Поморщилась:

— Что же, на том спасибо! Живи, я тебя не трону. Правда, и пить с тобой не стану. Я служу леди Хранительнице, ты — королю Моргану. Вот он пусть с тебя и спрашивает! Могу лишь посоветовать: попроси об отставке. Впрочем, это твое дело. А я буду делать свое!

Через силу усмехнулась, прибавила:

— Запомни, англ: камбрийская галка — птица правильная: ее сам дьявол боится!

И вышла из кухни.