Закон о тунеядцах

Записал  интервью, посвященное знаменитому указу Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 года «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». 

Или, как его называли в народе, «закону о тунеядцах».

По этому указу, в частности, был осужден и отправлен в ссылку Иосиф Бродский. 

Поэт – это не профессия, было сказано на суде.

Ну, про Бродского, я полагаю, и так все знают, а я коснусь тех хитростей, которые использовали молодые писатели и поэты, чтобы не попасть под этот полоумный бульдозер. 

Оказывается, были в советской стране профессии, которые давали возможность заниматься литературой. 

Лучшей из них считалась – кочегар в котельной. 

Прекрасная была работа: сутки дежуришь, потом два или три дня отдыхаешь. Достаточно времени, чтобы писать. К тому же в котельную можно было пригласить друзей, поговорить за рюмкой чая о книгах, почитать свои стихи или прозу. 

В кочегары молодые авторы шли целыми коллективами. 

В котельных ленинградского Педагогическом института им. Герцена больше половины кочегаров были поэтами. Они даже организовали свое собственное творческое объединение «Топка» и издавали машинописный альманах. 

Сам я, к сожалению, в кочегары устроиться не сумел: поздновато спохватился, все хорошие места уже были разобраны. 

Или была еще такая профессия – проводник вагона-рефрижератора. Тоже – неделю ездишь, потом неделю или две отдыхаешь. Мы с приятелем пытались туда устроиться. И вот ирония судьбы: приятеля моего в проводники взяли, хотя он был «инвалид пятой группы», то есть еврей, а меня без всякой «инвалидности» - нет. Зато приятель писателем так и не стал, а вот мне это слегка удалось. 

Или была такая возможность: устроиться литературным секретарем к какому-нибудь члену Союза советских писателей. Как правило, за это ничего не платили, зато справка о работе – была. Сергей Довлатов, например, числился секретарем известной советской писательницы Веры Пановой.  Ну а мне, человеку без связей, о таком нечего было и думать.

И все же с помощью знакомых я место себе отыскал. Оформился слесарем 5 разряда в Институт геологии и геохронологии докембрия. 

Докембрий – это такая геологическая эпоха, которая длилась почти 4 миллиарда лет. 

Правда, то ли в милиции, то ли в жилищной конторе мне при заполнении документов написали «Институт геологии имени Докембрия». Так что я потом всем объяснял: был такой выдающийся советский ученый Соломон Моисеевич Докембрий, в честь него и назвали. 

У меня было тогда ясное ощущение, что любую советскую работу я могу сделать двое быстрее, чем положено по нормативам. Так с администрацией института и договорились: я конкретный объем выполняю – остальное время мое. 

И действительно, уже через три месяца я на пятидневную работу тратил 4 дня, еще через три месяца – 3 дня, а к концу года – всего 2 дня. То есть 5 дней в неделю можно было писать. 

До сих пор благодарен администрации института, что она пошла мне навстречу. С другой стороны, где бы она еще нашла дурака, готового за мизерную зарплату серьезно пахать, причем – без запоев, без срывов, четко выполняя свои обязанности. 

Да и некоторый риск тоже присутствовал: на слесаря пятого разряда с университетским дипломом можно было сразу же вешать ярлык «диссидент». 

Тем более что определенные неприятности такого рода у меня имелись. 

Однако все обошлось. 

Это было уже начало 1980-х годов. Уже тронулись «гонки на лафетах»: один за другим умирали генеральные секретари ЦК КПСС – Брежнев, Андропов, Черненко. 

Советской власти в ту пору было не до меня.