Субботний фэшмоб. Второй пост про религию подряд или немного жизнеутверждающего))
Автор: Иван АккуратовЭтот пост в рамках постоянного субботнего флэшмоба от Марики Вайд я собирался написать и выложить неделю назад. Однако, из-за трагедии в Крокусе не стал этого делать. Во-первых, потому что написание чего угодно лично для меня это процесс передачи эмоций, а эмоции в тот момент были крайне скверными и делиться ими мне не хотелось. Во-вторых, потому что на моё размышление был бы наложен сильный отпечаток произошедшего, и сомневаюсь, что кто-то услышал бы именно то, что мне хотелось сказать.
В общем, в прошлое воскресенье я стал крёстным отцом. А в субботу ездил на предварительную беседу с батюшкой. Ему я честно признался, что я человек не верующий, после чего он предложил отказаться от идеи крещения. Само собой, на полном серьёзе они от такого не отговаривают (и тем более, не отказывают) – потому что получают за это деньги. И, судя по всему, уже давно привыкли к тому, что на вопрос «зачем вы это делаете?», люди просто мнуться и пожимают плечами.
У меня ответ на этот вопрос имелся: для отца ребёнка (и моего друга) крещение – это дань традициям, и делал он это ради своего собственного достаточно религиозного отца. И всех вполне устраивал тот факт, что в этом есть некоторый налёт профанации и фальши, оправдывая это тем, что так у ребёнка будет выбор верить или нет, который он впоследствии примет сам.
Итак, ещё раз, я человек не верующий. Однако сама по себе религия кажется мне довольно интересной (я ж пишу фэнтези!). И как сборник наставляющих историй, которые можно трактовать по-разному; и как сама по себе история отношений Бога и человека; да и сама ритуальная часть, в которой постоянно чувствуется то, на сколько она меня старше. И, как я писал в прошлом посте, в одной из сюжетных линий «Танца» мои персонажи успели на тему религии порассуждать.
Так что у меня получилась довольно занимательная беседа с батюшкой – который, кстати, молодой и очень интересный собеседник, а не слепой фанатик, как можно было ожидать. Приведу немного сути. Мне очень нравится концепт «На всё воля Божья». Т.е. если у вас что-то получилось – Бог помог. А если не получилось, значит, такова была Божья воля. И мне кажется, многие люди понимают этот концепт слишком прямолинейно и фаталистично. Думают, что смысл этого – «чтобы ты сам не делал, судьбу твою всё равно решит Бог», «зачем стараться, если Бог решит – поможет, а нет – и не надо» и прочее.
Я расцениваю эту фразу иначе. Приведу пример. Вот хочу я получить коммерческий статус. Получил – значит Бог рассудил, что сделанного мной достаточно, и я к этому готов. Не получил – значит, он (как существо, которое видит будущее) говорит, что мне пойдёт на пользу не получить его. Тогда я буду ещё больше стараться, ещё чему-то учиться, ещё быстрее расти над собой. Или наконец-то начну писать про попаданцев в бояр-аниме и заживу счастливо.
В общем, моя теория, что Бог, не давая нам желаемого, в первую очередь не карает нас за какие-то грехи, а подталкивает к саморазвитию и движению вперёд. Батюшка сказал, что это немного ересь, но… он полностью со мной согласен))
Повторюсь. Я понимаю, что события недельной давности, окрашивают сказанное мной в совершенно другие краски – чуть ли не делают глупостью. Поэтому я не выложил его в прошлую субботу.
Однако, надеюсь, кто-нибудь увидит здесь хотя бы щепотку субботней мотивации и жизнеутверждающий посыл, который я в этот текст вложил.
Что же до субботнего фрагмента текста? Неделю назад был мой второй поход на крестины (если не считать моих собственных крестин, которые я не помню). В первый раз, 2-3 года назад я был простым зрителем. И что-то я так впечатлился, что приехал домой и использовал этот опыт в написании одной из сцен «Танца». Мне очень понравились слова «День крещения считался вторым днём рождения для человека». И именно «день наречения» празднуют в мире Песни. Т.е. день получения имени, который происходит через какое-то время после рождения.
Впоследствии, глава была несколько раз переписана, акценты в ней поменялись, и сама процедура «наречения» оттуда исчезла. Но упоминание об этом осталось, его и выкладываю.
Немного контекста. Эндрил – наследный принц и старший сын короля, - по определённым причинам был отослан в другое королевство, где должен был жениться на принцессе Севера. Найдя способ вернуться домой, принц узнаёт, что его родители не стали долго по нему горевать, и у них за это врем родились два сына. И прямо сейчас, весь город празднует день их наречения.
Почитать предлагаю сцену встречи Эндрила со своей семьёй:
И с каждым шагом людей становилось всё больше. Здесь были не десятки гостей — сотни человек. Пожалуй, скажи Эндрилу кто-нибудь, что во дворец пришёл каждый житель пяти верхних ярусов, он бы, не раздумывая, поверил.
Чтобы подойти к крыльцу собора, ему даже пришлось оттолкнуть нескольких зазевавшихся юношей в строгих тёмных костюмах с бархатной красной вышивкой на рукавах. Боги... Судя по их одежде и смуглой коже, они были островитянами, а не выходцами с Царь-древа. Похоже, сюрпризы никогда не кончатся.
Он побежал вверх по лестнице, гадая, что его ждёт внутри, но, когда добрался до последней ступеньки, двухстворчатые дверцы собора с медным королевским гербом, вдруг открылись, и из помещения выбежала девочка в светло-зелёном сарафане. По всему её виду можно было предположить, что она убегает от погони — в точности, как Эндрил часом раньше. Прядка светлых, отливающих золотом волос выбилась из замысловатой причёски, щёки залились румянцем, дыхание сбилось и клокотало в груди. Замерев на мгновение в дверях, она окинула крыльцо взглядом, будто ища укрытие, поправила красную ленту в волосах, развернулась к лестнице и... увидела Эндрила.
Конечно же, он узнал сестру. Видел её в последний раз, когда ей было четыре. Она была ниже вдвое, со смешными, почти белыми кудрями, носила дутые штаны с перьевой прослойкой, бегала, забавно перебирая маленькими ногами, и заливисто хохотала, если падала. Сейчас она стала взрослее. Изменились лицо, фигура, одежда — всё. Но взгляд не желал цепляться за эти перемены, вместо этого выхватывая знакомые и родные детали. Маленький аккуратный носик, озорную искорку во взоре, пухлые щёчки, ямочку под нижней губой, в точности, как у матери. Золотую ленту в волосах, подаренную отцом.
Увидев принца, она широко распахнула зелёные глаза, захлопала ресницами. Даже немного приоткрыла рот в изумлении, а затем стрелой кинулась к брату, ныряя между толпившимися гостями. Не добежав два шага, она прыгнула к Эндрилу, и тот едва успел поймать её, заключив в объятия.
— Эндрил! — закричала она и вдруг отстранилась. Принюхалась, насторожилось, будто белка. — Ты пахнешь солью, и... — в момент размышления она выглядела такой взрослой, что у Эндрила даже перехватило горло. — Ты пахнешь приключениями! — нашла она нужно слово. Затем, сцепив за спиной руки, осмотрела его сперва с одной стороны, затем с другой. — Так ходят на Севере, правда?
— Не переоделся с плавания, — соврал он.
— Плавание... — Она в предвкушении облизала губы, будто ей предложили изысканное лакомство. — Ты и впрямь плыл по самой бездне? А по воздуху летал?
— К самым облакам, — улыбнулся юноша.
— И видел воздушных богов? — от восторга она даже дёрнула его за мантию.
— Конечно. А ещё и пиратов! — подмигнул он.
— Пиратов? — недоверчиво переспросила девочка. — Ты охотился на них? Помогал северному королю ловить их?
— Ловить? Ну... можно сказать и так.
— Я слышала они на Севере носят шлемы с рогами? А ещё шьют плащи из вороньих перьев! И отращивают к старости клыки, потому что едят только мясо!
— А ещё... — Эндрил наклонился к ней и перешёл на шёпот. Затем слегка откинул полу мантии. — Носят вот такие мечи.
Девочка засияла, кинулась к оружию, и Эндрил едва успел вывернуться.
— Дай посмотреть! Ну дай! Это настоящий меч с Севера? Или ты забрал его у пиратов? Ну дай, Эндрил!
Она настойчиво потянулась к мечу и, несмотря на все усилия принца, почти добралась тонкими пальчиками до ножен, как вдруг двери собора вновь открылись.
Вслед за сестрой показалась и мать Эндрила — королева Ризанна Тан Гурри. Она, несомненно, искала дочь. Выбежала, распахнув двери собора, увидела девочку, затем Эндрила, и застыла в нерешительности.
Она была одета в бежевое с медным чайное свободное платье. Волосы распущены — хоть и убраны за плечи. На левой руке браслет, в ушах серьги с маленькими голубыми осколками кристаллов. Она почти не изменилась с их последней встречи. Даже, как показалось Эндрилу, будто бы стала моложе.
И от вида матери, принц впервые за сегодняшний день потерял дар речи.
Два года он провёл на Севере. Два года только и думал, что об этом дне. Дне, когда он сможет вернуться. Строил планы, искал возможности, союзников, вербовал людей. И так много размышлял, что именно скажет отцу, что совсем забыл обо всём остальном.
Но сейчас, глядя на лицо матери, на едва заметные морщинки возле её глаз, на появившиеся невесть откуда седые прядки, впервые осознал, что вернулся домой.
Домой, где его совсем не ждали.
— Мама, смотри! Здесь Эндрил! — Энжи подскочила к королеве, всплеснув руками, уже и забыв о мече. Юноша воспользовался этим, чтобы незаметно прикрыть его мантией. — Он был на Севере! Летал к воздушным богам и охотился на пиратов!
Королева Ризанна быстрее сына вернула самообладание. Улыбка скользнула по её губам, не затронув глаза. Женщина потрепала дочь по волосам и нежно произнесла:
— Энжи, милая, тебя ждут внутри. Церемония скоро начнётся, и ты должна повторить свои слова.
— Но мама! Эндрил вернулся! Можно я побуду с ним ещё немного? Я хотела показать ему братиков!
— Иди милая. Ты увидишься с братом позже.
Королева мягко направила девочку в собор, и та нехотя подчинилась. Когда двери за её спиной закрылись, мать оглядела Эндрила. Он поймал её взгляд, надеясь найти в нём тепло, но не обнаружил даже крупицы. Вместо него в нём была печаль, холодная, словно нож, который воткнули под рёбра.
— Эндрил, ты... — Она нахмурилась, подбирая слова. — Почему ты здесь?
Он открыл рот, а потом закрыл его. Что именно он должен ответить на такой вопрос? Потому что здесь его дом? Его королевство? Его, боги раздери, трон? Потому что он — наследный принц и старший сын короля, а значит должен быть в столице? Потому что он уже взрослый, и может делать то, что ему вздумается? Потому что он единственный, кто хочет объединить их семью? Они оба знали — ничто из этого не было поводом нарушить королевский приказ.
— Я... Я хотел бы поговорить с отцом. У меня есть для него новости. Не мог доверить их письму, поэтому прибыл лично.
Она, конечно, поняла, что это враньё. Почувствовала боль, томящуюся у него в груди. Он знал, что это так — знал, что матери всегда о таком знают. Подошла ближе — настолько, что он почувствовал запах её духов. Знакомый, уносящий в прошлое. Дыхание в миг перехватило, сердце забилось чаще. Ему захотелось сгрести мать в охапку, прижать к груди и не отпускать как можно дольше. Если это помешает им завязать разговор, станет только лучше. Ведь всё, что они скажут друг другу, лишь отдалит их. Он знал, что это неизбежно.
Взгляд королевы скользил по Эндрилу и наконец наткнулся на фингал. Остановился. Веки женщины дрогнули, и она несколько раз быстро моргнула, будто отгоняя слёзы. Подошла вплотную, несмело протянула руку и провела по щеке юноши тыльной стороной ладони.
— Боги, Эндрил... Ты в порядке? Что с тобой случилось на Севере?
Он отстранился, не сдержав злую усмешку. О, на Севере всё было отлично. Если не считать того, что он был лишён родного дома и семьи. Был вынужден пресмыкаться перед северной королевой — мегерой, каких поискать. Был вынужден проводить время в компании этой набитой двенадцатилетней дуры, которая писать то не научилась. Был вынужден искать пути вернуться домой. Но самое смешное заключалось в том, что здесь — на Царь-древе, где он провёл лишь пару часов — было в разы хуже.
Но он не сказал этого. Взял себя в руки, приосанился по-военному — жест, подсмотренный у отца, — и произнёс:
— У меня всё хорошо, матушка. Что до синяка — на море был шторм, и я оступился и врезался в дверной косяк. Ничего страшного — в академии бывало и не такое.
Она поморщилась от его официального тона. Да и, наверное, от очередного вранья.
— Почему ты не предупредил меня, что вернёшься? Я бы поговорила с отцом. Мы бы подгадали наилучшее время, и...
— И я бы не помешал столь пышному празднику, — с издёвкой закончил Эндрил. — Никогда ещё во дворце не видел столько гостей. Если бы я остался на Севере — непременно услышал бы пение, смех и звон посуды. Почувствовал бы запах жарящихся на костре овощей и мяса. Услышал бы звон колокола собора, воспевающий рождение двух моих братьев. Видимо, это был бы самый простой способ узнать о том, что это произошло.
Стоило словам сорваться с языка, как Эндрил тут же пожалел о них. Мать съёжилась, поморщилась, будто от пощёчины. Её взгляд потух, затем окаменел, отгоняя чувства, и она отвернулась. Он знал, что это не справедливо. Знал, что мать любит его всем сердцем. Однако она никогда и не при каких условиях не перечила отцу. Слушалась короля во всём, даже если была с ним не согласна. По правде сказать, юноша даже уважал эту черту и восхищался ей. Надеялся, что, когда у него появится спутница жизни, она будет также относиться к его решениям.
Он почувствовал необходимость оправдаться.
— Мама, послушай... Я вернулся не просто так. Знаю, что были причины, почему отец отправил меня на Север. Но кое-что изменилось. И я изменился. И намерен доказать ему это.
— Ты... — она посмотрела на него с надеждой. — Ты приехал, чтобы всё исправить?
— Да. Об этом я и говорю. И, поверь, у меня всё получится. В этот раз наверняка.
Она, помедлив мгновение, кивнула.
— Эндрил, отец сейчас принимает послов в тронном зале.
— Важные, должно быть, птицы.
— Да, это так. Может быть... Может быть, ты подождёшь его здесь? Увидишься с братьями? Побудешь на церемонии. Я найду какое-нибудь место, где никто не обратит внимания на твой... эм... наряд.
Он поморщился, вновь убедившись, что идея с одеждой была не лучшей. Представил, как войдёт в собор. Представил, как будет стоять, слушать речь священника. Увидит, как его мать и сестра держат двух новорождённых младенцев — его братьев, которых он ни разу даже не видел. Братьев, о рождении которых ему никто не сказал. Как люди будут ликовать и чествовать их, пока он стоит один, в дальнем уголке. Чувствуя себя чужим в собственном доме.
Или он мог бы вместе с семьёй выйти на сцену. Показаться людям — поприветствовать их, чтобы они знали, что их принц наконец вернулся. Однако, как отреагирует на такое неповиновение отец, если придёт на церемонию? Отчитает его перед всеми? Выгонит из собора перед взором богов? Или проглотит его неповиновение, а затем уж точно не станет его слушать?
Нет, он должен был сделать всё правильно. Сделать всё так, как и собирался. Как бы сложно это теперь не казалось.
— Прости, мама. Но дела не требуют отлагательств. Я непременно посещу собор после того, как встречусь с отцом, если он позволит. Увижу братьев, расскажу вам с Энжи про Север. Сделаю это позже, как только смогу. Но пока... Пока я должен увидеть отца.
Она молча кивнула, и он, чтобы не передумать, уже собрался уйти.
— Эндрил, — позвала она. — Удачи.
Он весело усмехнулся, вновь почувствовав уверенность в своих силах. Уверенность, что у него всё получится.
— Она не нужна мне, матушка. Поверь. Ведь у меня есть план.