Мои герои разными, и моими, глазами и руками: Хаунд (Злой Пёс)

Илл. Дмитрий Манасыпов

Хаунд, он же Герр Хаунд, он же Пёс, он же...
Мутант, дитя своего века, подонок, негодяй, немножко садист и просто каналья. Конкурент сталкеров метрополитена и ряда анклавов, хозяин собственной берлоги, судьбы и всего, что находится рядом. И вообще очаровательный душка. Да-да, точно вам говорю.

Илл. Сергей Балятинский

- Кого это к нам занесло?! — Марьпална, в не просто белой, а прямо отливающей молочной белизной косынке, повернулась и прищурилась. Прищур вышел, одновременно, оценивающим, показательно негостеприимным и полным ужаса от антисанитарии, насквозь пропитавшей плащ Хаунда. — Никак торговаться пришел, кровопийца?

Марьпална Хаунда не любила и нелюбви своей не скрывала, справедливо понимая отсутствие любых опасений в сторону собственной безопасности. „Справедливо“ уже маячило неподалеку в количестве двух обрезанных гладкостволок и одного заточенного пожарного багра. На Спортивной ценными жителями дорожили и безопасность их ставили превыше всего.
— Не люблю кровь, йа, — Хаунд аккуратно положил на стойку чехол от подголовника. — Неприятная на вкус.
— Да ну? — Марьпална изогнула аккуратно выщипанные брови. — Тебе-то, фашисту, кровь человеческая неприятна?
— Их вайс нихт.
— Чего? Я вашей фашисткой речи не понимаю.
— Я не знаю, какова на вкус человеческая кровь… Хотя, нет, вру. Довелось как-то горло перегрызать, если память не изменяет. Но вдруг это фантомная память, йа?

Илл. Jazuda ART

Марьпална фыркнула и не ответила, постучав огрызком карандаша по большой книге записей. И ткнула им в чехол.— Что припер, кормилец?
— Кусок залетной птички. Печень вроде… целая, большая, кило на два.
— Тоже мне, весы нашлись. — Марьпална вытряхнула пористую сизую требуху, брезгливо прищурилась и неуловимо извлекла откуда-то большой ланцет. — Не шарахайся, сынок, мне пробу взять. Лена!
Лена, в толстом кожаном ошейнике, тут же появилась, как из-под земли. Хотя, судя по следам на теплом жилете, так и было. Холодильник аптеки находился в каком-то ответвлении коммуникаций под станцией, и колодец-вход как раз накрывала сама будка.
— Быстро на лед, сперва промой спиртом. И попробуй только урони!
Лена вздрогнула, отворачивая лицо с выжженным клеймом „Спортивной“, недавно вздувшимся поверх старого. Рабыня не из местных, скорее всего, что с Металла и появилась тут неделю назад.
— Что хочешь? — Марьпална смотрела на Хаунда с совершенно нескрываемой брезгливостью.
— Обезболивающее, рыжее, десять ампул.
— Не до хрена ли тебе, убивец?
— Нет, само то. Ты не торговалась, взяла товар, не корчи из себя благородство или честность. Честные и благородные на людей ошейники на цепляют.
— Позвезди ещё мне тут, фашист.
— Я не фашист, женщина, говорил уже. Мне просто нравится немецкий язык.
— Ты уж точно не фашист… ты мутант.

Илл. Сергей Балятинский

Хаунд наклонился вперед и, растягивая темные губы, медленно улыбнулся. Ни у каждого гнило-пса можно выдрать на трофей такие клыки. Это точно.
— Обезболивающее.
— Да подавись… — но ампулы выложила аккуратно, упакованные в небольшую укладку, проложенную корпией. — Головы бы купила.
— Обойдешься. Фашист сам распоряжается своими трофеями.
На ее фырканье Хаунд давно не обращал внимания. Всё ждал плевка в спину, надеясь на него в глубине души… если у него была душа, конечно. Тогда можно было бы сломать ей что-то… не до смерти. Например, нос