Мой лучший враг

Ты не знаешь, что такое жалость. Не делаешь поблажек ни для стариков, ни для детей, ни для женщин. 

Для женщин особенно - холодная сталь твоих слов не знает промаха. Шутя ты загоняешь в угол, играешь как кошка с мышкой, наслаждаясь ощущением власти и превосходства. 

Ты настолько кратно превосходишь окружающих классом, что дерёшься с открытым забралом. Не для того, чтобы дать фору, хоть как-то уравнивая шансы - ты просто страшно высокомерен, цверг. Ты ведь и сражаешься не с соперником, а с собственной скукой. 

Тем сильнее ты удивился, когда я впервые парировала твой удар. О, я помню, как поползли вверх твои брови, и тонкая морщинка перерезала лоб. Ты не верил в случайности, а потому сделал ещё один выпад - и искры посыпались от наших скрещённых острот. 

Конечно, тогда ты мог бы без труда разделаться со мной. Сколько раз я видела, как ты убиваешь, даже не задумываясь - просто потому что кто-то случайно встал на твоём пути. Но ты ведь был так высокомерен и так снедаем скукой, что решил со мной поиграть.

Ты едко смеялся над моей недостаточно отточенной техникой и дразнил своими сногсшибательными финтами. Издевался над моей юбкой, в которой путаются ноги (мои никогда не путались, и ты, конечно, это знал). 

Но ты хороший учитель, хочется тебе того, или нет. И я училась искать уязвимые места в твоей на первый взгляд такой монолитной броне. Так что однажды сталь в моей руке обагрилась кровью твоего сердца. 

Ты лишь слегка улыбнулся тогда и, глядя мне в глаза, тихо произнёс: "Туше". 

Конечно, ты не умер. Ведь я сама перевязала тебе раны и ночей не спала, составляя самые сильные восстанавливающие зелья. Потому что разве можно бездарно потерять такого великолепного врага, как ты, ради минутного торжества? 

Но доспехи твои я забрала. Это ведь мой законный трофей, разве нет? И на спарринги со мной ты стал надевать лишь лёгкий камзол. 

Как я ликовала, когда впервые смогла срезать с него пуговицу! Никогда не забуду твоё обескураженное лицо. Моя техника к тому времени сделалась тоньше, и я продолжала совершенствоваться - а у меня было больше свободного времени, чем у тебя. Ты ведь рыцарь, хоть и чёрный, и крестовые походы для тебя никто не отменял. 

Но ко мне ты неизменно приходил. Я знаю, почему - это ведь как наркотик. Адреналин в крови, свист выпадов, восхищение соперником, восхищение собой. Сначала вёл ты, потом инициативу перехватывала я. Это было как танец, только лучше, потому что кровь будоражило постоянное чувство опасности и остроты бытия. 

Однажды я срезала все пуговицы на твоём камзоле, одну за другой. Удивительное ощущение, в этом было даже что-то эротическое. Но пока я наслаждалась символической победой, ты вдруг каким-то немыслимым образом оказался у меня за спиной и распорол мне юбку до самого бедра. Я залепила тебе пощёчину. Ты оглушительно хохотал. И мне тоже сделалось смешно. 

Я давно перестала бояться тебя, мой цверг. А ты откровенно гордился мной. Ведь ничто так не возвышает человека, как наличие достойного врага. 

Ты даже взял меня с собой на рыцарский турнир. Только из этого ничего не вышло. Потому что стоило одному несчастному бросить мне вызов, как ты его убил. Не так, как положено - без объявления поединка и представления участников. Просто и эффективно, одним смертельным ударом ты разрушил всю его жизнь. Должно быть, так в своих крестовых походах ты убиваешь сарацин. 

Пока организаторы оттаскивали в сторону тело и присыпали кровь белым песком, я пыталась выяснить, что это, Круах тебя раздери, было? Но ты лишь смотрел на меня исподлобья и молчал. А зубы сжимал так, что мне казалось, я слышу их хруст. 

И мне пришлось присоединиться к зрителям. Там, впрочем, тоже было увлекательно. Ведь почти все они говорили о тебе (из тех, кто вообще решался со мной заговорить после твоей безобразной выходки). Рассказывали разное. Одни клеймили тебя, как инфернальное зло. Другие восхищались твоей несокрушимой доблестью и... благородством. Всё это было ужасно интересно.

Есть ли удивительное в том, что я так скучаю по тебе, мой чёрный рыцарь? 

И не надо говорить мне о своих обетах. Ничего не хочу о них знать! Ни о каких обетах, которые ты давал не мне - не моя забота вообще. Разве не обещал ты до последнего вздоха не давать мне покоя, жаля остротой своих эпиграмм? 

Те шкатулки с секретом, что я получаю от тебя, конечно, очень милы. В них полно ядовитых игл, а в одной оказалась настоящая бомба с часовым механизмом, но... я хочу фехтовать смыслами. 

Нет, конечно, я живу не в пустыне. И местные пейзане рассказывают поэтичные сказки о силе и гордости, но... у них деревянные мечи. И спортивные рапиры. Но даже с тупыми наконечниками не выйдет поиграть - они считают за лучшее сбежать, уже просто схлопотав по лицу моей лайковой перчаткой. 

Не все. Хватает мастеров слова и тут. Даже (!) среди мужчин. Один выдерживал мой натиск едва ли не в течении суток, парируя каждый выпад, до тех пор, пока несчастная тема не была истерзана до конца, и мы вынуждены были разойтись, с уважением пожав друг другу руки. Я вижу, как ты ревниво хмуришься, покусывая губы. И напрасно. 

Потому что разговаривая с ним, я всё равно думала о тебе. Потому что всё это не то... Мастера есть. Но, понимаешь, они мне не враги. В них нет твоей архаичной жестокости и страсти. "Как секс без любви", - рассмеялся бы ты, желая смутить меня. И я сделала бы вид, что смущена. Но увы, ты, в отличие от меня, верен своим рыцарским обетам. В том числе тому, что запрещает тебе ступать на освящённую землю литературных порталов. 

Поэтому ты не сможешь прочитать того, что я здесь написала тебе. 

Лишь ветер, не признающий ни границ, ни обетов, возможно принесёт тебе пряный и острый запах. Всё, как ты любишь. Ужин, который я приготовила, в надежде отдать его тебе, мой любимый враг. 

О, я уже вижу, как ты выходишь из своего шатра, ведомый этим ветром и задумчиво смотришь в ту сторону, где, по твоим расчётам (а они всегда безукоризненно верны), должна быть я. 

Когда уже ты перебьёшь своих проклятых сарацин?