Юрий Борисов. Убивший коммунистическую идеологию. (154)

Юрий Аркадьевич Борисов  — русский автор-исполнитель, поэт, композитор.

Родился 4 ноября 1944  г. в Уссурийске, в эвакуации, но рос в Ленинграде в рабочей семье.  Отец - молотобоец, мать кондуктор на транспорте.

Учился в ремесленном училище, не окончил, получив срок за мелкое хулиганство. Впоследствии не раз  попадал за решётку, в том числе за воровство, бродяжничество и "тунеядство". Сменил  множество мест работы, в том числе давал уроки игры на классической  гитаре (в юности брал уроки у гитарного виртуоза А. Ковалёва и сам был учителем Валерия Агафонова). Кроме того, умея работать по дереву, занимался изготовлением концертных гитар цыганам. С гитарой его работы выступал Агафонов.

В 1978-1979 гг. по печально-знаменитой статье «за тунеядство» сидел в  колонии в Средней Азии, где ещё более подорвал здоровье. Позже, в  колонии в Боровичах Новгородской области, где сидел за подделку  больничного листа жене Любе, окончил профтехучилище №10 и 30 июня 1984  г. получил диплом столяра-мебельщика 4-го разряда. Эти навыки потом  пригодились чтобы заработать на прожитьё: умение работать по дереву  позволило изготавливать на продажу качественные курительные трубки. (У меня была такая с мордой черта на чашке)

Писал стихи и музыку к песням на свои стихи, (первые в третьем классе) в основном, белогвардейской и повстанческой тематики, естественно в советское время не печатался и практически не выступал публично. Однако, его песни прозвучали в кинофильмах "Таинственный монах" и "Личной безопасности не гарантирую..." Правда, титров автор не удостоился.

Его песни белогвардейского цикла попали на запад, широко исполнялись и  считались написанными чуть ли не русскими эмигрантами первой волны. В  лагерях «законники» требовали от Борисова песен, в которых воля  выглядывала как бы из-за тюремных решёток. Иногда такие стихи у Борисова  появлялись, но он их писать не любил — большинство таких песен он даже и  не сочинял, а просто интерпретировал из готового блятняка.

Борисов не был «борцом с социалистической действительностью» — он был хуже: он ее  просто инстинктивно игнорировал и жил как бы за пределами советского  общества, в полнейшем отчуждении не только от официальной его стороны,  но и от обычной бытовой укорененности. Не желая хоть в малом зависеть от  власти, жить по её законам, Борисов сознательно лишал себя внешних  примет социального успеха. Но его бытовая ассоциальность  была оборотной  стороной его приобщённости к эпохе иной художественной нравственности.  Он был свободен смелостью человека, которому нечего терять. Жил, как бог Эпикура, в порах советского общества.

Пользуясь широкой неизвестностью Борисова, его песни воровали и выдавали за свои Звездинский  и Северный, имея с того свой гешефт.

Уже смертельно больной (инфаркт, инсульт, частичная парализация), Борисов успел-таки подержать в руках диск-гигант с  записью своих песен в исполнении Валерия Агафонова  с названием «Белая песня», вышедший в 1989 г. на Ленинградской  студии грамзаписи. Поэт и композитор он очень радовался тому, что его труд не забыт.

Умер 17 июля 1990 г. в Ленинграде, официально от «лагерного» туберкулёза. Похоронен на Серафимовском кладбище.

Закатилася зорька за лес, словно канула,
Понадвинулся неба холодный сапфир.
Может быть, и просил брат пощады у Каина,
Только нам не менять офицерский мундир.

Затаилася речка под низкими тучами,
Зашептала тревожная чёрная гать.
Мне письма́ написать не представилось случая,
Чтоб проститься с тобой да добра пожелать.

А на той стороне комиссарский редут — только тронь, а ну!
Разорвёт тишину пулемётная смерть.
Мы в ненастную ночь перейдём на ту сторону,
Чтоб в последней атаке себя не жалеть.

И присяга верней и молитва навязчивей,
Когда бой безнадёжен, и чуда не жди.
Ты холодным штыком моё сердце горячее,
Не жалея мундир, осади, остуди.

Растревожится зорька пальбою да стонами,
Опрокинется в тра́ву вчерашний корнет.
На убитом шинель с золотыми погонами.
Дорогое сукно скроет сабельный след.

Да простят мне всё то, что я кровью своею испачкаю,
И все́ те, обо мне чья память крепка.
Как скати́тся слеза на мою фотокарточку,
И закроет альбом дорогая рука.